Вслух он, впрочем, ничего из этого не сказал. Попытался расспросить Скорпио о Варранте, но тот скривился, как от прокисшего пива: «Да о чём там говорить, Пёрышко? Жара и песок, песок, песок… много песка, везде — на зубах, в гло’тке, в карманах, в заплечном мешке, в сапогах. Про сапоги, кстати! Когда я увидел, как Ангар утром, едва продрав глаза, трясёт сапог голенищем вниз, я его сразу спросил, не бывал ли он в Варранте. Он спросил, как я догадался, а я ответил, что так вытрясать по утрам ядовитых пауков из сапог в Нордмаре точно не научишься. Только не Ангар, — поправился Скорпио, — а Кор Ангар. Он в Болотном лагере большая шишка, глава стражей».
Под дорожные разговоры они и дошли до Болотного лагеря, а там стражи у ворот велели им сразу отправляться на площадь перед храмом. Вид у мужиков был хмурый, Винс бы промолчал, но Скорпио вытащил из заплечного мешка две бутылки пива и спросил, что стряслось? Церемония откладывается?
Оказалось, что ничего не понятно — то ли состоится, как и планировалось, то ли сорвётся. Потому что Нираса, придурка такого, послали за юнитором. Всех дел было недоумку — пойти на берег, взять камень из гнезда в постаменте и принести в храм. А он ушёл чуть свет и как в воду канул, пришлось посылать людей, чтобы разобрались, в чём дело. При этом ни его, ни камня на месте не оказалось. В лагере же полным ходом идёт подготовка к церемонии, свободных бойцов не хватает, чтобы прочесать берег и лес, а простых послушников посылать… там падальщики, волки, кротокрысы, шершни кровавые стаями. Спасибо, ваши прислали призраков с полдюжины, и парни согласились поучаствовать в поисках. Но если к закату Нирас с юнитором… или один юнитор… или даже один этот идиот не найдётся, чтобы его хотя бы расспросить, то не будет никакого вызова.
— А что за камень? — рискнул спросить Винс.
Страж сделал последний глоток, посмотрел сквозь бутылку на свет, убедился, что она пуста, вздохнул и ответил, что юнитор — это юнитор. Камень такой волшебный. «Ну да, — подумал Винс, — нашёл кого спрашивать. Вот только с гуру нельзя заговаривать первым, а стражи и послушники сами знают не больше моего. Ладно, так и запишу, а кто будет читать, пусть сам голову ломает, что такое юнитор».
— А Кор Ангар где? — спросил Скорпио. — У себя?
— Вряд ли, — подумав, ответил заметно подобревший после пива страж. — Наверное, в храме. Ну, или на площади. Послушников с утра так и не удалось на работу загнать, носятся, как шершнями в жопу ужаленные, кучками собираются, такую чушь несут — уши сворачиваются. Несколько человек уже подрались, только успеваем растаскивать. На воротах сегодня, считай, самое спокойное место, Кор Ангар нас сюда отдыхать посылает.
— Поэтому, — прибавил его напарник, тоже допивший пиво и с тоскливым вздохом сунувший бутылку куда-то под открытую на день створку ворот, — и некого толком послать искать Нираса. Без нас в лагере вообще демоны знают что начнётся.
— А разве гуру не могут успокоить послушников? — удивился Винс. — Я думал, им достаточно только глянуть, чтобы все заткнулись.
— Так гуру же готовятся к вызову, — посмотрев на него, как на полного идиота, ответил страж. — Медитируют, сил набираются. Их много понадобится, сил этих. С нас со всех потянут.
— А-а, — как мог почтительно протянул Винс, — понятно.
Понятным стало только то, зачем гуру набирали новых послушников, и побольше, побольше, хотя кормить их на болотах было нечем, и даже меняя дурманную траву на продовольствие, обитатели лагеря всё равно только что не голодали. Чтобы разобраться во всём остальном, надо было, очевидно, быть магом. Винс им не был, и потому мог до бесконечности гадать, что к чему.
Или просто записывать то, что видел и слышал, чтобы знающие люди потом сами разобрались.
Кор Ангар нашёлся на той самой площади, про которую Винс ещё в прошлый раз подумал, что она храмовая. Скорпио, похоже, без труда определил, где именно стоит глава болотных стражей, по почтительному кругу порядка и молчания. Страж и стражник пожали друг друг руки, Скорпио отдал Ангару сумку с мясом, тот подозвал кого-то из послушников, передал гостинец ему, а сам повёл гостей внутрь храма, в прохладу и тишину.
— Тут пока посидите, ладно? — сказал он, кивая на каменные скамьи, стоящие в небольшом темноватом зале. — У нас сегодня не лагерь, а приют для умалишённых, не свети там своей формой, Скорпио. Потом я вас сам на стену отведу, когда попрохладнее станет. Сейчас-то вы там просто изжаритесь.
— Ты тоже подумал про стену?
— Ну да, оттуда всё хорошо видно, а участвовать в призыве вы всё равно не будете.
— А ты? — спросил Скорпио.
Кор Ангар покачал головой.
— Ни я и ни мои парни тоже. Мало ли как пойдёт ритуал? Стражи должны оставаться в боевой готовности.
Винс вместе со своим спутником кивнул, но подумал, что для болотного стража этот мужик чересчур здравомыслящий какой-то. У него даже голос деловитый и спокойный, тогда как у всех стражей, с которыми Винс хоть парой слов перекинулся, отчётливо слышны были в голосах исступлённые, даже истеричные слегка нотки, дико и странно звучавшие в исполнении рослых и крепких бойцов с двуручными мечами. Это их «Да хранит тебя Спящий!» вечно произносилось таким тоном, что любой примерный прихожанин Инноса локти себе искусал бы от зависти: ему бы столько безоглядной веры в бога света и порядка, сколько её имелось у адептов сомнительного болотного божка.
— Я могу пока начать записывать? — спросил он. — Если да, можно мне какой-нибудь огарок?
Кор Ангар сказал, что пришлёт кого-нибудь из послушников, и ушёл по своим делам. Винс, ожидая этого «кого-нибудь», повертел головой по сторонам, но в зале нечего было разглядывать, даже будь он лучше освещён, и за кафедрой, стоящей на небольшом возвышении у дальней от входа стены, не стоял пока что никто. А может, и вообще никто никогда не стоял: совместные моления проще было проводить во дворе, там помещалось гораздо больше народу.
— Сюда правда отправляли двух женщин? — спросил Винс негромко (акустика в зале была прекрасная, с кафедры, наверное, можно было даже шептать, и всё равно тебя услышали бы).
— Да, — отозвался Скорпио, тоже озираясь по сторонам, но не с любопытством, а довольно хмуро — привыкнув после солнца к полумраку зала, Винс видел это совершенно ясно. — Надеюсь, их не будут приносить в жертву, или что-то такое, потому что помочь девчонкам мы с парнями точно не сможем… да ещё и кто из них захочет помогать.
Винс непроизвольно поёжился, представив, как болотные гуру пытаются разбудить своего Спящего истошными женскими воплями. Представилось почему-то совершеннейшее непотребство на чёрном каменном алтаре, он даже головой помотал, отгоняя бредовые видения: для этого уж точно длительная медитация не нужна, а страж у ворот именно о ней говорил как о важной части подготовки к ритуалу.
Он приготовился поскучать, ожидая, пока-пока ещё замотанный Кор Ангар вспомнит о них и пришлёт послушника со свечой, но в пустом зале гулко раздались тяжёлые, усталые шаги, совершенно не похожие на поступь послушников в их обмотках. Винс повернул голову к проходу и увидел, как по тому шагает старый знакомый с хвостиком. В руке он держал что-то, тускло светящееся голубым, как у сполохов Барьера, светом. Очевидно, тот самый загадочный юнитор нашёлся.
========== Попытка разбудить Спящего ==========
— …Фокусирующий камень. Он собирает и направляет магическую энергию, — пояснил Каин. — Всего их пять, с их помощью был установлен Барьер. Поэтому до поры юниторы не трогали: вдруг бы с их помощью и разрушить его получилось.
Своего ученика Кор Галом, местный алхимик и вообще один из главных помощников самого Ю’Бериона, посмотрев на Винса, тоже послал на стену наблюдать за призывом со стороны и тщательно записывать все детали. Винсу казалось, что Каин втихомолку радуется этому. В отличие от остальных послушников, он-то своими глазами видел, из чего Кор Галом готовит зелье для церемонии. А ещё вполне могло быть, что наставник на нём и испытывал пробные партии. На испытание первых проб точно пошли самые ленивые, тупые и вообще бесполезные члены братства, но то, чем предполагалось поить гуру, определённо сначала должен был принять кто-то толковый и с хорошо развитой речью. Кто сумел бы рассказать о своих ощущениях подробно и ясно, а не мычать, размахивая руками, не в силах описать пережитое.
