Тот подёргал липнущую к телу рубашку. Она могла быть какой угодно тонкой, но в духоте переполненного храма, а затем и столовой он взмок бы, даже если б был раздет до пояса. Или вообще раздет.
— Теймур…
— Нет, — оборвал новоявленного супруга Гуннар, — сам управлюсь.
— Как хотите, — пожал плечами Дамиан. Слуга с привычной ловкостью уже стащил с него сапоги и верхнюю одежду, рубашку принц расстегнул самостоятельно и вообще махнул слуге рукой: «Неси вино и всё остальное, дальше я сам». Он сел на смятой постели и сказал, растрепав тщательно уложенные, в безупречном порядке выдержавшие долгую церемонию волосы: — Не надо так на меня смотреть, дорогой супруг. Честное слово, я не любитель насилия, даже принуждения не люблю.
— Полагаю, вам уже лет с тринадцати приходилось отмахиваться от чересчур настойчивых предложений, — ядовито предположил Гуннар, расшнуровывая жёсткие сапоги, мало того, что совершенно не разношенные, так ещё и покрытые лаком так, что кожа еле сгибалась.
— Мужчины начали набиваться мне в фавориты ещё раньше, — усмехнулся Дамиан, — так что опыт у меня богатый во всех смыслах. Гуннар, — сказал он неожиданно мягко и проникновенно, — я не сделаю ничего, что вам не понравилось бы. Собственно, я вообще всё сделаю сам, просто доверьтесь мне.
— Довериться вам?
— Да. Поверьте, я и сам бы охотно отложил эту несчастную консуммацию на месяц-другой, когда мы хоть сколько-то узнаем друг друга. К сожалению, завтра эта простыня должна уже будет висеть на главной башне. И если на ней не будет ни единого пятна, наш брак признают недействительным. А он, как вы помните, основное условие мирного договора.
— Я помню, — кивнул Гуннар, с наслаждением стянув сапоги и расстегнув непривычно лёгкий без ножа пояс. — Правда, мы уже поклялись быть семьёй до самой смерти, но для виссантцев это значения не имеет, верно?
— Ну, вы же и сами всё понимаете!
Гуннар снова кивнул и двинулся в умывальную.
— Совсем не обязательно кому-то из нас, — вдогонку ему сказал Дамиан, — исполнять женскую, скажем так, роль. Достаточно просто… помочь друг другу, словно двум подросткам.
— Я понял, — чтобы отвязаться, отозвался Гуннар.
В умывальной он снял рубашку, посмотрел на ванну, полную горячей воды, хмыкнул и взял в руку один из флаконов с душистым маслом. «До самой смерти», — пробормотал он, аккуратно разбив склянку об край ванны так, чтобы масло потекло в воду, а не на пол: оставлять калеками служанок, которые несомненно кинутся к нему и наверняка поскользнутся в масляной луже он вовсе не собирался. Осколки получились кривые и зазубренные, он выбрал тот, что покрупнее, и поморщился, потрогав край пальцем. Ладно, терпеть придётся недолго. Место на шее, где жила подходит опасно близко к коже, он знал прекрасно, но всё-таки нащупал его для полной уверенности.
— Ледяная Дева, — тихо сказал он, — иду к тебе. Надеюсь, я не так много успел сделать плохого, чтобы блуждать в твоих владениях вечно…
И полоснул себя осколком стекла по горлу.
========== Глава пятая, в которой ведутся сплошные разговоры ==========
Встать на пути у взбешённого Акселя Ульфринга — всё равно что заступить дорогу лосю во время гона. Дамиан точно бы не рискнул. Мирта осталась стоять, сложив руки на груди, и нордландский принц налетел на её взгляд, как на стену.
— Прежде чем вы сделаете или скажете что-то, о чём после пожалеете, — равнодушным тихим голосом обронила жрица Тёмного Лика, — вам следует знать, ваше высочество: ваш брат жив ровно потому, что его высочество Дамиан зажимал рану у него горле всё то время, что я готовила и проводила ритуал.
Нордландец резко выдохнул и словно бы стал ниже ростом. Впору поверить, будто жрицы Тёмного Лика уже не совсем люди. Или не люди вообще, и чистая правда, что матушка Мирты одним взглядом загнала тигра обратно в клетку, из которой он вырвался.
— Как это случилось? — спросил Аксель, переводя глаза на куда более безопасный предмет — на Дамиана, вокруг которого хлопотали служанки: обтирали мокрыми полотенцами, держали наготове чистые вещи вместо перепачканных кровью — в умывальной тоже приходилось вытирать кровавую лужу и собирать с дна ванны осколки. А ещё у Дамиана банально не было сил на то, чтобы встать и пойти умыться в любую другую свободную комнату.
— На него напал один из моих слуг, когда он был в умывальной, — утомлённо проговорил он. Теймура было немного жаль, но жизнь фарсийского смазливого раба уж точно стоила куда дешевле, чем жизнь законного супруга младшего принца Виссанта. Следовало только, выждав некоторое время, — достаточное для поверхностного расследования, — послать заверения шаху, что Виссант ни в коей мере не считает Фарсистан ответственным за это происшествие. Да, Теймура подарил Дамиану именно посол великого шаха, но уже здесь, в Виссанте, глупый раб поддался на чьи-то лживые уговоры. Так, и только так — совсем не время ссориться с фарсийцами. — К сожалению, ваш брат, даже получив смертельную рану, сумел убить его, — продолжил Дамиан. — К сожалению — потому что допросить мертвеца невозможно. Но я уверяю вас, это дело будет расследовано со всем тщанием. В конце концов, тан Гуннар — не только ваш брат, но и мой супруг, и никто не смеет поднимать руку на члена семьи Великого кесаря.
Аксель, всё ещё хмурясь, посмотрел на торопливо расчерченный на полу сигил, в центре которого лежал бритоголовый тип в тюремной робе. Судя по ярким лоскутам, нашитым на грудь и на спину робы, мерзавец умер незаслуженно легко и быстро.
— Он… выживет? — сглотнув, спросил нордландский принц. — Гуннар, я имею в виду?
— Да, — так же равнодушно ответила Мирта. — Он потерял много крови, но это поправимо.
Дамиан послушно поднял руки в ответ на шепоток служанки: «Его высочество дозволит надеть рубашку?» На него быстро и ловко напялили чистую сухую рубашку, и он заставил себя встать.
— Идёмте, — сказал он Акселю. — Я понимаю, вы хотите убедиться, что ваш брат жив. Он в моей спальне, не пугайтесь повязки на шее — рана затянулась и больше не опасна, если не тревожить её.
Его невольно передёрнуло от воспоминаний о том, как толчками уходила жизнь его супруга из-под пальцев. Благослови Трёхликий Иоланту и её женские предчувствия: достаточно было заорать: «Мирта!» — чтобы та явилась спустя считанные минуты. И благослови Трёхликий десятника, сообразившего, что жрицу Тёмного Лика просто так не зовут, и немедленно пославшего своих людей за преступником из дворцовых казематов. Мирта, конечно, отдала жизнь Теймура за жизнь Гуннара, но благодаря десятнику, складывалась достоверная и убедительная картина покушения. Кстати, какой роскошный повод прищемить хвост миррийцам! Помнится, незадолго до свадьбы брат миррийского наместника имел неосторожность при свидетелях возмутиться, что его племянника променяли на северного дикаря? Вот с этого следствие и начнём.
Так он думал, провожая северянина в свою спальню, куда гвардейцы перенесли бессознательное тело новобрачного, не успевшего подтвердить брак по виссантскому обычаю. Ну, по крайней мере, первую ночь после свадьбы он всё-таки проведёт в постели супруга…
Гуннар лежал бледный до синевы, дыхания почти не было слышно, и Аксель нагнулся к самому его лицу, чтобы почувствовать на своей щеке чуть заметное шевеление воздуха.
— Его нельзя беспокоить, — предупреждая вопрос, сказал Дамиан. — Он останется здесь до тех пор, пока целитель не позволит его перенести. Сейчас любое лишнее движение способно его убить. Благодарите мою сестру за то, что она настояла на присутствии служительницы Тёмного Лика поблизости. И позволите совет? Никогда не отмахивайтесь, если жена или сестра вам что-то настойчиво советует.
Северянин кивнул, хоть и нахмурился, когда Дамиан заговорил о Ланте.
— Прошу прощения за то, что так вышло с вашим обрядом… и с вашим полотенцем, — устало сказал Дамиан, отлично понимая, почему нордландец недоволен. — Я до последнего не знал, удастся ли мне уговорить отца, а тем более — Первосвященника провести этот обряд, и не хотел обнадёживать попусту. Могу я послать какой-то подарок вашей сестре? Мне неловко перед нею, что всё вышло так внезапно и без её дозволения.
