День, когда до столицы добрались жених и сопровождавший его принц Аксель, прибывший, чтобы от имени своего отца подписать мирный договор, был не просто жарким, а нестерпимо душным. Такие частенько заканчиваются нешуточной грозой, поэтому как горожане, так и крестьяне с окрестных ферм и хуторов с надеждой поглядывали в небо: двухнедельный пыльный зной измотал всех. Даже трава и листья на деревьях выглядели вялыми и замученными. Во дворе жилого крыла, где встречали гостей, было посвежее, благодаря множеству фонтанов, и Дамиан посочувствовал жениху-северянину, для которого поездка в такую погоду должна была казаться пыткой: сам-то он всё это время оставался во дворце.

Ни отец, ни брат гостей встречать не вышли. Не из пренебрежения к ним, естественно, а просто потому, что представление сына и племянника верховного короля Ингвара великому кесарю Теодориху или его наследнику следовало проводить, следуя каждой букве Протокола. Северяне, конечно, выдержали бы весь этот ритуал даже после целого дня в седле, но несложно было представить, как будут злиться уставшие, голодные, потные и пропылённые до костей люди, вынужденные обмениваться с правителем враждебной державы пространными речами. Именно то, что нужно накануне бракосочетания — хорошенько разозлить жениха и его близкого родственника!

С принца не наследного спрос был куда снисходительнее, достаточно было формального представления друг другу. Нацепив самую сердечную из своих улыбок, Дамиан приветствовал дорогих гостей и предложил им проследовать в отведённые им покои, чтобы отдохнуть, оставив все формальности на завтра. Предложение было встречено с почти нескрываемым облегчением обоими нордландскими принцами. Старший даже позволил себе более открыто выразить его, а вот младший, хоть и измученный долгой поездкой по раскалённой пыльной дороге, оставался похожим на обледенелую скалу. Дамиан, усмехнувшись, подумал про себя, что придворные дамочки скрутятся вокруг этой скалы гадючьим кублом: северный варвар, рослый, могучий, светловолосый и с льдистыми бледно-голубыми глазами — да на такого не только дамочки набегут толпой. Он и сам бы… набежал, кабы не прочитал и не услышал так много про отношение нордландцев к мужской любви. И ведь ему предстоит как-то консуммировать брак, иначе его слишком легко будет расторгнуть как неподтверждённый! А это совершенно не входило в планы ни Виссанта в целом, ни лично младшего принца. С матерью посоветоваться? Женщины в брачных делах заткнут за пояс любого интригана мужского пола, даже не задумываясь особо, просто руководствуясь загадочным женским чутьём.

К матери он и шёл, расставшись с женихом у дверей его покоев, чтобы не навязывать своё общество в первый же день знакомства, но судьба распорядилась иначе: навстречу ему попалась Иоланта. Единокровная сестрица, видимо, советовалась с королевой по поводу своего присутствия то ли на завтрашней церемонии, то ли на самом бракосочетании — уместно ли при её трауре посещать торжества? Или, скажем иначе, позволительно ли признанному королевскому бастарду их игнорировать, даже будучи в трауре? Иоланта недолюбливала пышные церемонии, она даже жаловалась Дамиану, что её статус не позволил ей самой быстренько и скромненько обвенчаться, словно какой-нибудь прачке, как она бы хотела. Интересно, что матушка ей ответила?

Она, в общем, неплохо относилась к дочери супруга. Теодорих обычно всеми силами старался избегать зачатия внебрачных детей, но то ли так увлёкся красавицей-фавориткой, что был недостаточно осторожен, то ли мать Иоланты действительно хорошо заплатила кому-то из целителей, однако у осмотрительного короля Виссанта родилась-таки внебрачная дочь. У королевы Элины дочерей не было, и дочку быстро забытой королём соперницы она даже по-своему любила. Замуж по крайней мере выдала куда удачнее, чем сумела бы сама небогатая и неродовитая красавица.

— О, Ланта! — обрадовался Дамиан, едва не налетев на молодую женщину, одетую в чёрное с головы до пят. — Найдётся часок для бедного, раздираемого сомнениями младшего братца?

На то пошло, с матушкой можно и попозже поговорить, а вдова главы казначейства (про которую злые языки шептались, будто она и была главным виссантским казначеем, а вовсе не её супруг, ныне покойный) наверняка посоветует что-нибудь дельное. Собственно, у Иоланты был только один серьёзный недостаток, да и то, как посмотреть, недостаток ли — скуповата была сестрица настолько, что даже пелёнки для сына в своё время сшила сама, не желая платить за такую ерунду белошвейкам. Из той же нелюбви к лишним тратам, как полагал Дамиан, проистекала и нелюбовь Иоланты к пышным празднествам: это же столько денег на ветер!

— Только если ты мне расскажешь про своего жениха, — рассмеялась она. Настроение у неё, благодарение Трёхликому, было прекрасным: очевидно, ей удалось, напирая на своё вдовье положение, уклониться от участия в церемониях. — Я умираю от любопытства, а сестра я тебе или не сестра? Не могу же я всякие интимные подробности узнавать от дворцовых служанок!

— Интимных пока нет, — усмехнулся Дамиан. — Но тут не место для разговоров, пойдём лучше в сад, прогуляемся.

— Только недалеко, я в окне такую многообещающую тучу видела. И кажется, даже громыхнуло разок.

— Тогда лучше на галерею, — поразмыслив, решил принц. — Не хочется на церемонии представления чихать и поминутно сморкаться, если попадём под дождь.

Туча, наползающая с юго-востока, в закатном свете действительно выглядела на редкость зловеще, но под защитой крытой галереи можно было не бояться дождя, как бы внезапно он ни хлынул (если, конечно, он дойдёт до Ксанты, а не закончится, пролившись над владениями князя Атанасиоса). Ещё на галерее было почти пусто, не считая стоящих или размеренно расхаживающих тут и там солдат дворцовой охраны.

— Итак? — Иоланта поймала и намотала на руку концы чёрного шёлкового покрывала, разлетевшегося было на порывистом ветру. — Какой он? Красивый?

— Ну… по северным меркам, возможно. Всё, знаешь ли, как и полагается у настоящего нордландца: тяжёлая челюсть, нос уточкой, соломенные волосы и глаза, как изначально голубые флаги вестзейских корсаров.

— Такие же выцветшие почти добела от соли и солнца? — смеясь, переспросила Иоланта. — Как романтично!

— Но при этом он уже повыше и поплотнее меня, хотя ему и двадцати нет, — продолжил Дамиан. — Правда, на двадцать он и не выглядит. Мой ровесник с виду, не меньше.

— А чего ты хотел? — удивилась сестра. — Суровая жизнь всегда заставляет быстро повзрослеть и рано состариться. Легко поверю, что своего первого волка или бандита он убил, когда ему и пятнадцати не было.

— Вполне возможно, — согласился Дамиан. — Больше пока сказать почти нечего, — с сожалением проговорил он. — Разве только… он для своих лет на удивление хорошо владеет собой. Я стоял и смотрел, как они с кузеном спешиваются и идут через двор — этакие два ледяных принца. Но Акселю-то положено, он наследник, а Гуннар — младший сын обычного ярла.

— Вряд ли обычного, если за него отдали сестру короля.

— Хорошо-хорошо, самого богатого и влиятельного ярла Нордланда. Или по крайней мере, он был таким до войны. Это не важно. Меня тревожит то, что в Нордланде к отношениям между мужчинами относятся весьма враждебно, Ланта. А мне ведь придётся брак с нордландцем как-то подтверждать. Представляешь себе консуммацию брака: мой супруг привязан к кровати, рот заткнут кляпом, из комнаты убраны все острые, тяжёлые и просто все лишние предметы?

— А как только ты его отвяжешь, он попытается свернуть тебе шею голыми руками, — усмехнулась Иоланта. — Понимаю очень хорошо. Но неподтверждённый брак легко расторгнуть, ты прав. Отец и принц Аксель завтра подпишут мирный договор, твой жених останется заложником, Нордланд получит передышку, а лет через пять тан Гуннар потребует расторжения брака как никогда не существовавшего в действительности и с лёгкостью добьётся развода. И стоило тогда заключать этот брак? А что собой представляет нордландская брачная церемония?