— Да уж, неудачные, — пробормотала Катриона, потрогав в самом дел мягкое и пушистое полотно. Подумаешь, нитки торчат. Просто обрезать их аккуратно поближе к основе, а вытираться таким полотенцем будет гораздо приятнее, чем льняным. — Нарезать полотенец, подрубить края…

— А где лысины слишком большие, вышить что-нибудь, — подхватила Аларика, нежно погладив небольшое овальное блюдо — подаренная посуда явно занимала её больше, чем ворсистые тряпочки. — Ох, братец, спасибо! Сира Катриона, а давайте будем этот сервиз подавать не по праздникам, а всякий раз, как в гости кто-нибудь приедет? Чтобы такая красота не пылилась зря на полках.

— Ну… если вам не жалко.

Та дёрнула плечиком.

— Была бы у меня дочь, можно было бы сберечь ей в приданое. А сыну эти тарелки — зачем? Мужчины вообще замечают, во что им еду положили?

Мужчины переглянулись, коротко посмеялись и признали, что нет, не очень. Главное, чтобы она была, эта еда, а поесть можно хоть из чего.

Оставался последний тюк, довольно большой, но лёгкий, словно это перину сложили в несколько раз и зашили в дерюгу, оберегая от влаги, пыли и острых углов.

— Ох, ничего себе! — вырвалось у Катрионы, когда она подпорола угол тюка и оттуда вывалился моток толстой, мягкой, невероятно ровной пряжи солнечно-жёлтого цвета. — Откуда такая красота?

— Вам нравится? — подозрительно, но при этом чуть ли не с облегчением спросил Меллер. — Мне тётушка Елена практически навязала вот это. Посмотрите, это и правда хорошая идея — красить в разные цвета не сукно, а пряжу? Я, конечно, видел, как здешние женщины вывязывают узоры из чёрных и белых ниток, но я не уверен, что они оценят синие и жёлтые.

— Шутите? — поразилась Аларика, перехватив пряжу у Катрионы, продолжившей распарывать шов. — Да я сегодня же посажу Минну вязать… Ладно, пусть сперва закончит ту пару.

— Мне кажется, надо придержать до Солнцеворота, — заметила Катриона, разглядывая разноцветные мотки. Особенно ярких цветов не было, всё же это не шёлк для вышивания, но смотрелось всё равно очень нарядно. — Подарим родственницам и соседкам по два-три мотка. Я так понимаю, госпожа Елена этого и хочет? Чтобы попробовали и захотели ещё таких же?

— Скорее всего, — признал Меллер.

— Ну вот, а я как-никак ей кое-чем обязана.

Он быстро и остро глянул на неё:

— Не любите оставаться должной?

— Не люблю. А без её помощи разрешение на брак я наверняка получила бы этой осенью, когда срок траура давно бы сам закончился. Сира Аларика, — она зачем-то встряхнула мешок, в который превратился распоротый тюк, — уберите это в кладовку перед теплицей, ладно? Я пойду проверю, как там сира Клементина.

… — Тогда Шульц совсем испугался, бросил копье и побежал. Побежал и нечаянно наступил на зубья граблей, которые лежали на траве. Грабли подскочили и стукнули его по лбу. «Ай, ай! — закричал храбрый Шульц. — Сдаюсь, берите меня в плен!» А Якли, Марли, Ергли, Михель, Ганс и Вейтли бросили копье и закричали: «Если ты сдаешься, так и мы сдаемся! Берите всех в плен!» Кричали, кричали, а потом видят — некому их в плен брать: одни они на лугу. «Вот что, — говорит Шульц. — Не надо об этом случае рассказывать. А то над нами смеяться будут». Так они и порешили молчать до тех пор, пока кто-нибудь из них случайно не проболтается.

Аларика хихикнула, сир Эммет тоже фыркнул, а Мадлена сказала:

— Вот так храбрецы! Шмеля испугались. А дальше, дядя?

Книга с толстыми, будто бы картонными страницами лежала у неё на коленях, на рисунке семеро смешных человечков шли гуськом, держась за одно длиннющее копьё, рисунок этот был цветным, и Катрионе даже слегка неуютно стало от мысли, сколько же такая книга может стоить.

Меллер продолжил то ли читать, то ли рассказывать наизусть смешную сказку про семерых трусишек, решивших поискать себе приключений. Левой рукой он при этом перелистывал страницы, а правой обнимал Мадлену, сидящую у него на коленях и привалившуюся к нему головой. Её-то Катриона могла понять: бить дочку сира Вальтера, хотя бы и погибшего, муж Беаты не смел, конечно, но и любить её мужику было не за что; а тут тётушкин консорт с нею возится, как с родной — в город взял, всякого добра накупил, сказки читает… Зачем бы только самому-то Меллеру всё это делать? Крысёнок же не из его стаи.

В гостиной, в присутствии маршала, его супруги и особенно гувернантки, она смолчала, а вот когда Меллер пришёл к ней в спальню, не удержалась:

— Не позволяйте Мадлене так виснуть на вас.

Меллер чуть сощурился.

— Это прямой приказ главы семьи? — уточнил он каким-то странным тоном и придержал концы развязанного пояса, не торопясь снимать своё одеяние, на поясе этом и державшееся. — Вы сами её не любите и относиться к ней по-доброму не желаете, поэтому требуете, чтобы и остальные вас поддержали? Чтобы дали понять девочке, что она ублюдок вашего брата, подобранный даже не из милости, а просто потому что иначе неприлично? Не ожидал, сира. И прямо скажу, разочарован. Это же кровь вашего брата, единственное, что от него осталось.

— Да нет же! — вспыхнула Катриона. — Ничего такого! Но она уже не маленькая, чтобы лезть на колени к мужчине, который ей даже не родня по крови.

— Законный супруг её родной тётки — это не родня? — удивился Меллер. — И что значит «не маленькая»? Ей пять только-только исполнится через две недели. Хотя, — усмехнулся он, — мои сёстры до самого замужества, когда им было больно или грустно, всё норовили забраться к отцу на колени. Я им ужасно завидовал, но сам бы, конечно, так делать не стал: я же мужчина!

Катриона недоверчиво покачала головой, вспомнив важного грузного господина с тростью и представив у него на коленях двух совсем уже взрослых девиц. К своему отцу ей и бы и в голову не пришло на коленки проситься даже в семь лет, не то что в семнадцать.

— Вам-то она зачем? — спросила Катриона. — Если вдруг так и останется единственной наследницей Вязов?

Меллер фыркнул.

— Ну да, — ядовито сказал он, — пусть любит, доверяет и не лезет в мои дела по управлению её имением. Очевидно, в то, что я хочу, чтобы у ребёнка было немного детства, вы не поверите? Я же торгаш, ворюга и обманщик, и просто привязаться к кому-то не способен по определению.

— Я этого не говорила! — возмутилась Катриона.

— Ну что тогда за глупости «не позволяйте виснуть»? Ребёнку надо кого-то любить и кому-то доверять, иначе вырастет либо калека, либо урод — в моральном смысле, конечно. С матерью она видеться будет нечасто и недолго, зато рядом будет тётушка, которая, кажется, не верит в это родство. — Он глянул на Катриону так, словно вывернуть её наизнанку хотел. — Так ведь, сира? Мадлена — вылитая матушка, будто в ней вообще нет крови владетелей Вязов. Так что в голову сами собой лезут мыслишки, а ваш ли брат был её отцом?

— Нет, — мрачно ответила Катриона, — в этом я не сомневаюсь. Никто бы просто не посмел гулять с девушкой, которая приглянулась моему брату. — И дриады высмеяли её, когда она спросила, могут ли они как-то проверить родство по крови… впрочем, лесным сучкам Катриона больше ни на грош не верила. — Я… не знаю. Она дочь Вальтера, но она вообще на него не похожа. Не только лицом. Вообще ничем. Зря я её признала! — вырвалось у неё.

Она села, ссутулившись и зябко завернувшись в плед, мимолётно подумав, что пора доставать настоящие одеяла — холодно уже становится. Меллер уселся рядом и обнял её за плечи, словно утешить хотел.

— Вовсе не зря, — сказал он. — Сами убедитесь, когда боль от потери уляжется немного. Напоминайте себе почаще, что вы с нею только вдвоём и остались от всей семьи. Полюбить девочку вы себя не заставите, но хоть не отравляйте ей детство придирками и запретами. Другим хотя бы не мешайте растить её нормальным ребёнком, который чувствует себя нужным, защищённым и умеет доверять близким.

========== Глава 31 ==========

Утро выдалось по-настоящему холодным, а не просто промозглым — вчера под вечер поднялся северный ветер, и к утру в лужах заблестели первые, пока совсем ещё тонкие и хрупкие ледяные стрелки. Однако под навесом возле кухонной двери, не торопясь вернуться в тепло, собралась небольшая толпа. Оказалось, что это Росс вынес противни с пригоревшим печеньем. Он-то в сердцах, что испортил выпечку, хотел выкинуть её собакам, но сперва служанки, а потом и егеря набежали попробовать, так ли уж сильно она подгорела. Судя по тому, как бойко народ хрустел пересушенным тестом, печенье было вполне съедобным. Хотя Тильда наверняка торжествовала.