Ещё бы попросить сиру Аларику взяться за противоположный угол, чтобы точно успеть к Равноденствию, но та пока что срочно вышивала подаренное какой-то тёткой платье из бледно-бледно-голубого, точно линялого, бархата в той самой показанной сирой Маргаритой технике, когда нить навивается на иглу и цветы получаются выпуклыми. Сама Катриона так и не попробовала, некогда было, да и некуда с её-то трауром, но сира Аларика суть ухватила легко, а руки у неё росли из нужного места: от россыпи розовых, алых, белых и чайных роз невзрачное платье сразу стало смотреться нарядно и свежо. Следующей осенью, подумала Катриона, можно будет такими же украсить все эти серые суконные платья: и красиво, и немарко, в самый раз по дому работать.

Но до лета, конечно, приходилось носить просто серое. И пока Катриона переодевалась, пока консорт варил ей свой загадочный глинтвейн, в столовой накрыли ужин, опять приготовив на него рис с овощами и горохом, с кусочками жирного мяса. Катриона, выслушав ещё до отъезда к дриадам, заказ Меллера кухарке, заметила, что приберегла бы дорогую крупу на праздник, но тот только тяжко вздохнул: «Сира, я привезу этого несчастного риса сколько вы захотите, но я уже не могу есть овёс, честное слово! Я скоро ржать начну, как конь, если буду есть его семь дней в неделю. И ячмень тоже. Вы не пробовали растить картофель? Нет? Может, выделите небольшое поле этой весной на пробу? Тыквы ведь у вас прижились, значит, и картофель должен расти». Ей не очень понравилось, что он лезет-таки в её хозяйственные дела, но посадить что-то новенькое было бы интересно. А уж если у сиры Аларики и правда всё хорошо растёт, тем более надо попробовать.

Они сели за стол, Меллер поставил перед супругой и её маршалом по большой толстостенной глиняной кружке своего творения, курившегося паром и довольно резко, хотя и приятно пахнувшего. Катриона осторожно попробовала и не поняла, чем там сир Эммет был недоволен: сладко, немножко терпко, словно терновое вино, специями пахнет. Ну… ей понравилось. Сира Аларика спросила Меллера, из чего эта штука сварена, и он — с разрешения супруга, понятно — налил ей бокал неразбавленной «Крови виверны».

— Вкусно, — сказала та, сделав глоток. — Ой. Уже когда выпьешь, так в горле жжёт. Хорошо, должно быть, простуду лечить.

В общем, Меллер принялся рассказывать, где это вино делают и какие специи в него добавляют, как везут его через море и уже здесь разливают по бутылкам, потому что бочки для него делают из какого-то дерева, которое растёт только на южном берегу Абесинского моря, и ни сами бочки, ни даже дерево для них абесинцы не продают никому. Но когда покупатель требует именно бочку вина разом, то понятно, что его продают вместе с бочкой. А потом ушлые долгомысские виноделы заливают в эти бочки простое дешёвое вино, и оно напитывается запахами специй, а древесина как-то помогает вину набрать побольше крепости, но как именно… Меллер пожал плечами: он бакалейщик, а не винодел, да и виноделы не болтают направо и налево о своих секретах.

Сир Эммет заинтересовался абесинцами и их свирепой знойной землёй, а Катриона нахмурилась, глядя на бутылку с густо-красной, почти коричневой тягучей жидкостью: сколько же она должна стоить, если её везли через море, а потом через половину материка? А они вот так, без всякого повода, не на праздник, а просто греясь с дороги, ополовинили эту бутылку? Понятно, что Меллеры не разорятся от бутылки какого угодно дорогого вина, но ей не хотелось, чтобы консорт тратил слишком много на неё и её окружение. В конце концов, это же она глава рода.

От сладкого пряного питья, хоть Катриона и прихлёбывала его по глоточку, стало жарко и в голове слегка зашумело. Впрочем, сира Аларика, потягивавшая «Кровь виверны» под рис с бараниной, тоже раскраснелась, глаза у неё заблестели, и она даже на супруга ни разу не посмотрела так, будто хотела заморозить его взглядом. Меллер тоже, кажется, это заметил, потому что налил ей ещё половинку бокала. Сам он не пил — отдал бутылку с остатками вина Лидии и попросил передать её сиру Бирюку.

Катриона опять нахмурилась. Она приглашала сира Матиаса за стол, но тот отказался, потому что он-де привык к компании Ренаты Винтерхорст и без её ядовитых словечек еда для него становится слишком пресной. Если это был намёк на то, что приглашать надо обоих, Катриона предпочла его не понять. Вообще-то, сир Матиас и сам был наёмником, это она уже этикет слегка нарушила, приглашая его за свой стол. Посадить за тот же стол вместе со своим маршалом и его супругой ещё и колдунью, и даже не из первого сословия, как та же сира Фрида… Ну нет! Посмотреть только, как поглядывает на её консорта сир Эммет — и сразу поймёшь, какие разговоры уже поползли и ещё пойдут по баронству этой зимой. Напрашиваться совсем уж на скандал, обедая вместе с наёмниками, Катриона не собиралась. С егерями пусть едят. Самим же проще: еда почти та же, а из всех приборов только ложки. Так она уговаривала себя, но всё-таки в душе чувствовала неловкость, оттого что вынуждает благородного сеньора питаться вместе с егерями. Надо ж ему было заупрямиться!

— И когда вы потом вернётесь?

Так. Опять она что-то прослушала.

— Не знаю, сира, как получится, — ответил Меллер. — В общем, мне тут делать особенно нечего, только ждать ответа гномов. Но раз они с ним не спешат, мне тем более торопиться некуда. Тех, кто возьмётся строить крепость, раньше Ворот Лета сюда не привезти. Так что может быть, приеду к Равноденствию, а может быть, не сумею — как погода позволит, как дороги… Но если хотите что-то заказать в Озёрном, я могу отправить посылку в замок, а ваш супруг заберёт её оттуда.

— Хочу, — сказала Аларика с пьяным смешком. — Пришлите хорошего дорогого полотна на скатерти и салфетки, чтобы ваша супруга не тратила время на штопку. Сама она в жизни не попросит, а я не гордая, я хочу, чтобы было нарядно и красиво.

— Сира Аларика! — возмутилась Катриона.

— Сяду и буду шить, — упрямо закончила та.

— Хорошо, — покладисто кивнул Меллер, — спрошу у тётушек, чего и сколько надо покупать, или просто их самих попрошу купить.

— Вы всерьёз собрались тратиться на скатерти и салфетки?

— Ну да, — он пожал плечами и развязал пояс. — Пусть сира Аларика займётся делом, всем спокойнее будет.

— А когда вы собирались мне сказать, что прямо со свадьбы уедете в Озёрный?

— Вообще-то, говорил уже, — возразил Меллер, садясь на кровать, страдальчески скрипнувшую под его весом. — Это вы так внимательно меня слушаете.

— Да? — Катриона слегка покраснела. Ну, то есть, он способен был и соврать глазом не моргнув, но она с этой разбуженной виверной и правда могла выслушать своего консорта недостаточно внимательно. Так и казалось ей, что после такого происшествия надо ждать чего-то ещё хуже. Как там чародейка обозвала их всех, когда Катриона собралась к дриадам? Паникёры, вот. Дескать, ничего ещё не случилось, а они уже забегали, как ошпаренные тараканы. Сама бы пожила на границе Чёрного Леса, ещё небось не так бы бегала из-за каждого шороха! — И вернётесь либо к Равноденствию, либо вообще к Воротам Лета?

— А я вам зачем-то нужен здесь? — удивился он.

Она покачала головой. Не говорить же ему было, что привыкла спать с ним вдвоём. Что боится опять оставаться одна ночами, когда без конца вспоминаются то отец, то брат. Меллер и так ни разу не напомнил ей про брачный договор, где раздельные спальни были прописаны вместе с отказом от прав на имущество друг друга. И даже ту неделю, что никак не годилась для исполнения супружеского долга, он всё равно ложился с Катрионой — сам ли не хотел спать один, её ли опасался оставлять в одиночестве: он иногда странно посматривал на неё по утрам. Катриона никаких кошмаров не помнила, но видимо, спала беспокойно, если раз за разом просыпалась уткнувшейся носом в его плечо и придавленной тяжёлой горячей рукой.

— А вам что привезти в следующий раз? — спросил Меллер. — Ну, кроме того, о чём я уже говорил?

Катриона опять прикусила губу, борясь с искушением перечислить желаемое.