— А оно ей и не требуется, — с той же кривой ухмылочкой пояснил Росс. — По законам Империи женщина в звании подмастерья эмансипируется. А она ещё официально приняла веру в Создателя и объявила брак по нашим канонам недействительным, ибо кроме всего прочего, заключён он был по принуждению. На которое её отец — отец подмастерья Гильдии алхимиков — не имел никакого права.
— Погоди, — Генрих даже головой помотал, чувствуя, как и его догоняет серпентовская убойная зараза. — Какая Империя? Она же собиралась деда отвезти на юг, к его жене.
— Не-а, — из воспитанного, начитанного, совсем не похожего на ремесленника Людо Росса, кажется, полез тот самый сын стражника, которым он был, пока не познакомился с девочкой из семьи потомственных алхимиков. — На север они махнули, к его младшему сыну. Дядюшка похлопотал, дедушка подмазал, и получили они гражданство Империи, а Илона ещё и эмансипацию вместе с прежней фамилией. И остались мы с Каспаром два придурка — женатые без жён. Смешно, да? По-моему, очень смешно!
Ему было так смешно, что он взял пустую бутылку, взвесил в руке и от души шмякнул её об стену, только осколки с прощальным звоном брызнули. Генрих одобрительно кивнул и даже заглянул под стол, но там бутылок больше не было. То ли эта была первой, то ли Ян ещё одну успел убрать.
— Ладно, меня моя убить не пыталась, — Людо покрутил в руке и стакан, но швырять не стал, а вместо этого налил себе ещё.
Генрих подумал немного и не стал ему мешать. Пусть напьётся хорошенько, чтобы упасть и не встать. Завтра ему будет так погано, что страдать по беглой жене никаких сил не хватит, а там и успокоится понемногу. Надо будет найти ему какую-нибудь красивую молодую вдовушку, чтобы за сладкие пирожки и за нарядные тряпочки согласилась побыть не венчанной женой. А может, и не ради подарочков кто пойдёт. Парень-то ведь золото — умница, чистюля, работы не боится, спокойный, терпеливый… Ян вон как на него смотрит, словно на любимого родного дядьку.
— А Каспара хотели убить? — спросил Генрих, раз уж к слову пришлось.
— Да, в общем, убили, — Людо ещё выпил и опять повозил ложкой в тарелке. — Ну вот, — по-детски обиделся он. — Фрикадельки кончились…
— Это называется фрикадельки? — уточнил Генрих. — Напиши потом рецепт, я нашей кухарке отдам. Вкусно, и отцу с матерью точно понравится, жевать не надо. А что значит «убили»? Жив ведь твой тесть, пошлите ему Девятеро долгих лет за такую выпивку.
— Виолетта, матушка Илоны, нанимала убийцу, — морщась, сказал Людо, — и тот ударил Каспара ножом. Нож пробил желудок, было это, на беду, после плотного ужина, и каким чудом целитель сумел его спасти… Не иначе, нашими молитвами. Я всю ночь перед алтарём Бледной Госпожи на коленях простоял, — глухо проговорил он. — Видно, угадал, что ей молился, а не Сот, как за алхимика надо бы, и не своему Аркату.
— Так это не язва у него и не катар, — Генрих даже поёжился слегка, представив такую рану, — а после ранения?
— Ну да. Две недели по чайной ложечке воду с мёдом выпаивали.
— А тот тип, который его ножом пырнул?
— А он пропивал гонорар, заснул в канаве, простудился и в три дня сгорел в лихорадке, — Росс опасно откинулся на спинку стула, тот пошатнулся, но устоял. — Так что следствие тихо скончалось в самом начале, без грязных скандалов. А Виолетта твёрдо решила, что супружеская жизнь не для неё, и ушла в обитель Пустынниц. — Он помолчал немного, потом криво, вымученно усмехнулся и прибавил: — рыдала, кричала, что лучше умрёт, но когда госпожа старшая Серпент, в девичестве Рисанаторе, налила ей бокальчик воды и капнула туда чего-то из своей коллекции, пить наотрез отказалась. Жить ей всё же хотелось, хотя бы и в самой суровой обители из тех, про которые я слышал.
Он посмотрел на бутылку, но внезапно передумал и принялся хлебать остывший суп, ссутулившись над тарелкой и вообще наплевав на манеры. Генрих тоже глянул на соблазнительно запотевшее стекло, но решил, что тоже пока пить не станет. Ему и без того стало жарко на основательно протопленной кухне, да ещё после крепкой выпивки и горячей еды. Он даже колет, одолженный сиром Эмметом, снял и засучил рукава рубашки.
— Знаешь, — сказал он, — плевать на эту сучку заносчивую. Если она тебя не ценит, так и пошла она к Создателю и его Пророчице в жопу. Пусть поищет второго такого, кто её закидоны станет терпеть.
— Найдёт, — мрачно отозвался Людо. — Имя, деньги, связи…
— Ты-то её не ради денег и связей терпел.
— Нет, конечно, — фаворит опять вымученно усмехнулся. — Я же всё поверить не мог, как она вообще что-то во мне нашла? Не красавец, не богат, не знаменит, если бы не их библиотека, двух слов связать бы не умел… А она…
— Балованная девочка из богатой семьи, — припомнил ему Генрих. — Которая не ценит ничего, что для неё делается, потому что ей и так все вокруг должны.
— Ну нет, — неожиданно возразил Людо. — Не настолько уж она плоха. Просто она алхимик, алхимик в первую очередь. И в Империи она будет сама себе хозяйка, даже если выйдет замуж ещё разок. А тут она без моего разрешения даже к бабке в Долгий Мыс съездить не может. Одна, я имею в виду, без отца или деда.
— Так ты ещё её же и оправдываешь?
— Я же дурак, — откровенно через силу ухмыльнулся Людо и опять потянулся за бутылкой. — Мы с её отцом просто родственные души. Он эту дрянь, которая пыталась его убить, представь себе, жалеет. Даже хотел послать в обитель отступные, чтобы она могла уйти оттуда. Матушка его, правда, сказала, что Виолетта будет жить только там. Как только попробует сбежать, подпишет себе смертный приговор, или она не Мария Рисанаторе. А Илона мне ничего плохого никогда не делала.
— Только выставила тебя бараном безрогим перед целым баронством, — буркнул Генрих. — Свободы ей захотелось, смотри ты! Где она вообще видела её, свободу эту? Можно подумать, я свободен. Всем вокруг должен, за всех отвечаю, выспаться могу по-человечески, только если подстрелят — это, что ли, свобода? Ну да, зато почти уже барон. Сам себе хозяин и людям своим тоже. — Он встал, с грохотом переставил стул вплотную к тому, на котором сидел Людо, сел рядом и обнял фаворита за плечи. — Плюнь, — решительно повторил он. — То есть, сегодня напейся как следует, а вообще плюнь. Найдём мы тебе бабу, которая будет тебя любить и ценить. Вон Рената говорила, будто в Моховом девчонка уже без всякого обучения может огонь в печке разжечь. Замуж ведьмочку точно не возьмут, а Рената подучит немного, и будет тебе в кондитерской твоей помощница. А бастардов, если что, признать недолго.
Людо ткнулся головой ему в плечо и мелко затрясся. Генрих решил было, что тот спьяну разревелся… ну, неплохо бы, быстрее успокоится. Но тут Росс откинул голову и оказалось, что он бессовестно ржёт.
— Ох, ваша милость господин почти барон, — сказал он, наливая настойки Генриху и себе, — не берись никого утешать, ладно? А то насмешишь беднягу и на него же за это рассердишься.
— И что я смешного сказал? — возмутился Генрих.
— Сменять Илону Серпент на деревенскую девочку — это серьёзно, по-твоему? Нет, от помощницы-ведьмочки я точно не откажусь, спасибо, что сказал. Надо будет обязательно поговорить об этом с Ренатой. Однако спать с нею и детей от неё признавать… Извини, но супруги должны быть ровней. Вон у тебя перед глазами живой пример, что бывает, когда это правило не соблюдается.
— А ещё мой дядя и сира Катриона.
— У одного жена приезжает дважды в год, у другой консорт — аж четырежды. Семейная идиллия.
Генрих нахмурился, но про себя признал, что в этом что-то есть. Уж на что его пообтесали тётушка Елена и сира Фрида, однако то и дело про словечки, походя обронённые Россом, хотелось спросить, а что это за звери такие. В сущности, Людо тут поговорить, не думая, поймут ли его, только с тестем и с чародейкой может, подумал он. Ну, ещё с Каттеном и с Отто, но с теми он видится редко.
— А мы с тобой? — спросил он.
— Так мы ж не супруги, мы собутыльники, — хмыкнул Людо. — Ты говоришь, я слушаю и поддакиваю. Ты выговоришься и уедешь, я остаюсь… — Он умолк на полуслове, потом покаянно тряхнул головой. — Прости, спьяну вырвалось. Ты покровитель, я фаворит, всё честно. Пока старого Серпента не оправдали, я только на тебя и надеялся, что не выдашь и что мы не поедем дружной семейной компанией знакомиться с дознавателем.
