— Все мы — обыкновенная иллюзия. И все, что происходит вокруг нас — иллюзия. Мы живем в таком мире, где есть возможность делать выбор. А мы этим пользуемся неумело, как трехлетние дети. В прошлом за людей думал правитель, а сейчас, когда мы можем думать сами, никто не хочет мыслить правильно и свободно. До сих пор ждем, что должен появиться какой-то смысл жизни, заранее прописанный путь судьбы. А зачем жить, если все, как мы считаем, прописано за нас? Ведь выбирать, куда идти и что делать, это такой дар. Даже золото по сравнению со свободой выбора и мысли — бесполезная субстанция. Поэтому тебе сейчас нужно сделать выбор. Если Эрван действительно жив, то ты можешь его спасти. И только ты. Потому что веришь в это. Вера делает нас сильнее. Тобой движет любовь, поэтому не пытайся убить это великолепное чувство в себе. Не смей. Никогда. Не поддавайся страху и отчаянию. Выбрось эти понятия из головы. Ты сильная. И обязана оставаться такой до самого конца. Что бы ни случилось, не сдавайся.

— Сьюзен, ты самая лучшая, — на Татьяну вновь нахлынули слезы, но на этот раз они были легкими и полны приятных эмоций.

Девушки крепко обнялись, лежа на снегу, и не заметили, как вдвоем заплакали, даже не зная, по какой причине.

— Почему ты не появилась раньше?

— Это моя самая большая ошибка, — Сьюзен улыбнулась и вытерла с красной от холода щеки Татьяны застывшую слезу. — Но теперь мы будем снова вместе. Поэтому не смей уходить из агентства. Без тебя мне там делать нечего. Все детективы, с которыми я сотрудничала, были самыми настоящими напыщенными индюками, которые строят из себя непонятно что. А ты такая простая, такая живая и доступная, что работать с тобой одно удовольствие.

— Теперь мы опять втроем. Ты, я и Себастьян. Золотая троица.

— Ну, Себастьян плохо вписывался в нашу команду из-за своей эгоистичности. Но он умеет добывать информацию из пустого стакана, ты стоить безумные теории, я же хорошо стреляю и никогда не промахиваюсь, хотя сейчас после нашей игры в снежки усомнилась в своих способностях.

— Что будем делать?

— Утром тот несчастный алкоголик достанет мне информацию, где искать твоего молоденького блондина. И мы тут же отправимся за ним. Но будет трудно вытащить его оттуда.

— Да… У нас нет никакого разрешения. Если босс закрыл расследование, то мы не имеем права что-либо делать. Иногда я жалею, что у нас не частное агентство.

— Да, подчиняться в таких делах кому-то сверху — самое ужасное, что можно только придумать. Зато тебе достают интересные дела. Хотя ты чаще создавала эти дела сама.

— Создавала. Но последнее расследование вывело меня из себя. Нет никаких зацепок. Еще и за решетку посадили невиновного человека. Я могла это предотвратить, но Анна не дала мне это сделать, хотя я чувствовала, что она на моей стороне. Если бы ты ее увидела, то сразу бы поняла это. В этой женщине нет ничего плохого, она лишь защищала человека, который был смыслом ее жизни. И сейчас эта теория получает сильные аргументы.

— Тебя же похитили полтора месяца назад.

— Да. И пытались утопить в озере неподалеку от психиатрической клиники, где я проводила расследование вместе с Себастьяном, который неожиданно решил мне, так скажем, помочь.

— Видимо, у него не было интересных дел, если он полез вместе с тобой в один котел.

— Я еще не до конца понимаю, почему тоже он решил взяться за это дело. Возможно, ради славы, ведь это было громкое дело во всех смыслах этого слова. Я пыталась не вмешивать туда средства массовой информации, но Себастьян дал журналистам раздуть из этих убийств настоящую сенсацию. После войны такие кровопролития должны были воспроизвести среди гражданского населения настоящий фурор. И он случился. В зале суда был поразительный аншлаг. Кто не смог там поместиться, стояли на улице. Анну со всех сторон проклинали, требовали ее казни, даже называли убийцей детей. Видимо, желтая пресса тоже постаралась. Сам Себ был слегка шокирован, видя, какой эффект произвело это расследование. Возможно, весь этот кипишь добрался даже до большой земли. И понятно, почему меня отстранили от расследования, когда узнали, что я пытаюсь найти улики, опровергающие виновность Анны. Но сейчас у меня появился настоящий страх. Тот, кто совершил те убийства, интересуется мной. И я просто по-настоящему опасаюсь за свою жизнь. Если бы я отказалась от расследования, он, скорее всего, оставил бы меня в покое.

— А если не оставит? Вдруг его цель — это ты.

— Вряд ли я его интересую. Он лишь хочет, чтобы я не пыталась копать глубже. Убийца испугался меня. А Анна сделала все, чтобы я не добралась до этого кровожадного монстра. Только зачем?

— И ты хочешь еще ее оправдать. Она ведь тоже совершает преступление. Эта старушка — сообщница убийцы, если твоя теория верна. Анна скрывает улики от следствия и выводит нас на ложный след. Тогда зачем ты ее защищаешь?

— Я просто увидела в ней саму себя. Мне показалось, что наши цели похожи. Мы оба пытаемся узнать правду. И, возможно, одну и ту же.

— Я не понимаю. Если она ищет правду, тогда зачем ей прикрывать убийцу и отбывать пожизненный срок вместо него? Счастье, что ее вообще не казнили.

— Что если убийца действует не по своей воле? Что если его сознанием кто-то управляет?

— Давай встанем со снега, а то я уже задницу не чувствую. Ты не замерзла? — Сьюзен, кряхтя, поднялась с сугроба и помогла подруге подняться на ноги.

— Нет, не замерзла. Мне полезно побыть на воздухе подольше, а то я в душном офисе сойду с ума. Давай пройдемся. Думаю, Петр не будет против. Он в таком шоке от сегодняшнего вечера. Пусть придет в себя.

— Ты сказала что-то про сознание. Расскажи поподробнее.

— В здании психиатрической клиники я видела свечи. Воск был со смесью каких-то трав. Но после того как Доктора Ломана не стало, все эти свечи странным образом исчезли. Они издавали странный мятный запах, который вызывал сонливость.

— То есть эти свечи могли вызывать галлюцинации?

— Возможно. После того, как меня выловили из озера, было обнаружено новое тело. И рядом с ним все пропахло этими свечами, запах довольно едкий, его невозможно ни с чем спутать. Но никаких следов воска я не нашла. И сегодня вновь ощутила этот запах. Но он был слабее, я даже сначала не узнавала его среди зловония крови. Но когда пришел Себастьян с экспертами и полицейскими, я поняла, что этот запах присутствует.

— У тебя были галлюцинации?

— Да. Я слышала голоса и видела его… Все было как наяву, но в глубине души знала, что все это просто плод моего воображения. Кто-то хотел, чтобы я это увидела.

— Кого ты увидела? — затаив дыхание, прошептала Сьюзен.

Они вышли на набережную, и их тут же обдало ледяным воздухом, который растрепал их мокрые от снега волосы. Девушки посильнее закутались в свои одежды, спрятав в длинном вороте подбородки, и продолжили свой путь.

— Это был Эрван. Он говорил несвязные странные вещи, потом вонзил в грудь нож.

— Какой кошмар.

— Да. Но я просто старалась в это не верить. Такие видения случаются со мной уже не впервые. Я успела к ним привыкнуть.

— То есть человек, которого покрывает Анна, использует галлюциногены, чтобы заманить жертву в ловушку?

— Возможно. Лично я считаю, что это правда. Это единственное логичное объяснение. Наше сознание чересчур уязвимо, и если уметь, то можно заставить его воспроизводить необходимые образы, звуки, запахи, чувства. Но почему он не убил меня? При чем здесь убийство собаки? Такое ощущение, что во всем этом кроется шифр, тайное послание. Многие серийные убийцы с помощью своих жертв пытались что-то сказать.

— У тебя есть предположения?

— Смутные. Очень смутные. Доктор Ломан пытался поделиться со мной информацией. Однажды в полицейском участке у меня было видение, в нем я видела Ломана, он держал в руке папку с отчетами и говорил, что в ней находятся ответы на все мои вопросы. Но его там не было на самом деле. Папка была на месте, хотя в видении он забрал ее с собой. Я до сих пор не могу понять, зачем кто-то показал мне эти образы. Вряд ли они были созданы по моей воле.