— Господи! Господи… — девушка судорожно сжимала его многочисленные раны, но кровь неумолимо выливалась из мужского тела наружу, покрывая все вокруг алым цветом. — Эрван… Нет… Нет…

— Ты… убила меня… Это ты… Это сделала ты…

— Нет… Замолчи. Ничего не говори.

— Ты убила нашего ребенка. Ты сделала это ради денег. Как же я тебя ненавижу. Ты продала себя, как последняя шлюха. Я никого не любил так, как любил тебя. Но ты выбросила мое чувство, чтобы спасти себя и только себя.

— Я люблю тебя. Я очень тебя люблю, — сквозь слезы прошептала она и как можно крепче прижала окровавленное тело парня к себе, чувствуя, как тепло покидает юношу и вряд ли сможет вновь вернуться к нему. — Почему это случилось именно со мной? Почему именно меня поставили перед таким выбором? Я не хотела этого. Я пыталась все исправить. Я пыталась искупить свою вину перед тобой. Но не смогла.

Девушка прервалась, так как снова почувствовала, как нечто вязкое вырывается из ее легких наружу. Сжавшись от кашля, она выпустила из своих рук бездыханное тело юноши, но тут же прервалась, так как услышала, как кто-то закрыл распахнутое настежь окно и включил торшер, ослепивший девушку своим ярким теплым светом.

— Боже! Татьяна! Что произошло? — голос Петра быстро привел ее в чувства и помог избавиться от того панического состояния, которое парализовало тело еще пару минут назад. — Сейчас… сейчас. Я вызову скорую и полицию. Подожди минуту, моя хорошая. Подожди немного, — Петр заботливо погладил жену по голове, и Татьяна сквозь полуобморочное состояние заметила, что едва муж коснулся ее тела, как его рука покрылась кровью.

Девушка посмотрела назад, где только что лежало бездыханное тело Эрвана, и замерла, как статуя, видя, какая картина открылась ее взору.

У входа в спальню лежало мохнатое тело крупной дворовой собаки, донельзя изрезанное ножом, рукоятка которого до сих пор торчала из толстого меха, пропитанного свежей дурно пахнувшей кровью. Но зверь смотрел прямо на нее, и его взгляд казался таким живым и таким преданным, что создавалось ощущение, что глаза несчастного животного не встретили смерть и пытались передать Татьяне загадочное послание.

***

— Спасибо, что приехал так быстро, Себ, — Петр пожал Себастьяну руку, едва тот перешагнул через порог квартиры, в которой уже все пропиталось ароматом крови и недавней смертью невинного существа. — Я просто не знаю, что думать обо всем этом.

— Я сам был в шоковом состоянии, когда ты мне позвонил. Рад, что ты обратился именно ко мне. Местная полиция вряд ли бы что-то из всего этого сделала.

Полицейские и эксперты тем временем заполонили гостиную и стали со всех сторон заниматься изучением изуродованного тела собаки, от которого доносился смрад, вызывавший самое настоящее головокружение. Себастьян успел про себя заметить, что обычно свежие трупы так не пахнут, такую вонь могут разносить только уже начавшие разлагаться тела, пролежавшие долгое время на солнцепеке. Но прошло слишком мало времени, чтобы запустился процесс гниения. Детектив с неуверенностью прошел в гостиную и тут же невольно поморщил нос, понимая, что долго находиться в этом помещении без поступления чистого воздуха будет невозможно.

— Откройте, пожалуйста, окна. Петр, надеюсь, ты не против? — Себастьян отдал поручение молодому пареньку в полицейской форме и посмотрел на хозяина квартиры.

Муж Татьяны как-то испуганно кивнул, словно его испугала просьба Себастьяна, и, с ужасом поглядывая на труп собаки, прислонился к стене, стараясь смотреть куда-нибудь в сторону.

— Случай чем-то напоминает тот, что мы наблюдали более месяца назад, — Ларри сделал какую-то заметку в своем блокноте и, оторвав свой взгляд от жертвы убийства, посмотрел на Себастьяна, ожидая увидеть на его лице хотя бы какие-нибудь эмоции, но тот будто не знал, о чем думать.

— Какая связь может быть с тем убитым азиатом и этой зарезанной собакой?

— А почему убийца подложил тело именно в квартиру человека, который занимался расследованием в психиатрической клинике? Это странно, ты не находишь?

— Собаку зарезали, причем было совершенно порядка десять ударов в область груди. Смотри, — Себастьян встал на корточки рядом с жертвой и стал водить указательным пальцем по следам от ножевых ранений. — Так же пес лежит на спине. Обычно собаки умирают на животе, а тут он лежит в такой позе, будто животное до этого стояло на ногах и просто замертво упало на спину, как человек.

— И обрати внимание на глаза. Тебе не кажется, что у собаки очень странный взгляд, — Ларри с любопытством заглянул в замершее глазное яблоко мертвого животного и даже осмелился слегла коснуться его, будто желая удостовериться, что пес и правда мертв. — Он будто живой. Я когда увидел эти глаза, даже подумал, что пес еще жив. Но после таких ранений вряд ли кто-то спасется.

— Да, действительно странно. Кстати, Петр, где Татьяна? — Себастьян посмотрел через плечо на мужа своей напарницы, встретившись с его взглядом полным ужаса.

— Сидит на чердаке. У нас в шкафу есть скрытая дверь, ведущая наверх. Там стоит пианино. Она не стала вас дожидаться и, ничего не сказав, пошла туда и сидит, не двигаясь. Я не стал ее трогать. Татьяна в шоковом состоянии. Пусть успокоится.

— Пойду, проведаю ее, — Себастьян кивнул Ларри и направился в сторону спальни.

Увидев распахнутую дверцу платяного шкафа, откуда доносился легкий прохладный ветерок, Петр подошел к нему и увидел доносящийся из глубин тяжелого предмета мебели свет керосиновой лампы. Мужчина освободил путь, слегка сдвинув в сторону висевшие на вешалке костюмы Петра, и вошел в узкий проход, лицезря перед собой небольшую деревянную лестницу, ведшую наверх. Поднявшись, Петр оказался в просторном помещении со слегка косым потолком, из-за чего ему пришлось слегка нагнуться, чтобы не задеть головой балки. Около маленького окошка, неплотно прикрытого ставнями, стояло большое пианино. Татьяна сидела на стульчике рядом с музыкальным инструментом и молча смотрела на клавиши, будто пыталась заставить себя сыграть что-нибудь, но ее пальцы судорожно сжимали колени и не желали двигаться с места.

— Я никогда не играла на нем, но этот музыкальный инструмент напоминал мне о человеке, которого я когда-то очень сильно любила. Эрван часто играл мне и делал это потрясающе. Удивительно, что его талант так никто и не заметил. Он пытался научить меня, но у меня не выходило сыграть даже первые ноты. Слишком непослушные пальцы достались мне от Бога.

— Странно, что ты заговорила о Боге.

— Моя мать была очень религиозной женщиной. Но она так и не окрестила меня. По странной причине. Видимо, хотела, чтобы я сама сделала выбор, во что мне верить. В детстве я была по-настоящему верующей. Хотя на шее не висел крест. Господь был для меня едва ли не вторым отцом, я ощущала его присутствие каждый раз, когда молилась. И когда он был рядом, я чувствовала себя защищенной. Но в один прекрасный момент на моих глазах автобус, наполненный женщинами и детьми, сорвался с моста в воду. Все погибли. Их небрежно бросали на мостовую, когда вытаскивали из воды. А я стояла и смотрела, пока не достали последнего ребенка. Это была девочка. В красивом белом кружевном платье и с длинными вьющимися косичками. Она была похожа на спящую куклу — настолько красивой была ее внешность. И я возненавидела Бога за то, что он посмел отнять жизнь у невинных детей. И Господь умер для меня на многие годы, я перестала верить в его защиту, в неизмеримую силу. Он казался мне эгоистичным, кровожадным. И постепенно слово Бог начало ассоциироваться у меня с чем-то лживым и неправильным.

— Расскажи мне, что случилось этой ночью? Ты видела того, кто принес тело этой собаки к тебе в дом?

— Я не знаю, что видела, а что нет. Кажется, что наблюдаешь что-то на самом деле, ты даже ощущаешь это, как наяву, но потом осознаешь, что перед тобой обыкновенная иллюзия, мираж, не имеющий ничего общего с реальным миром. Такое странное ощущение.

— Ты изменилась за этот месяц.