Внутри здания было довольно прохладно, словно повсюду настежь открыты окна, впускавшие в помещение зимний ледяной воздух. Но Татьяна, оглядевшись, поняла, что это не так. Окна были плотно закрыты, а в щели рам была напихана гнилая бумага, препятствовавшая проникновению холода, но это, похоже, не помогало, как и включенная система отопления, тепло которой странным образом улетучилось.

Палата Джорджа находилась в ожоговом отделении, медсестра любезно проводила Татьяну к койке молодого человека и оставила их наедине, лишь сказав, что посещение пациента не должно длиться дольше тридцати минут, так как скоро будут проходить лечебные процедуры.

В палате пахло чем-то мятным, отчего у девушки в голове всплыл образ той психиатрической больницы, которую она хочет забыть, как страшный сон. Ей сообщили, что у Джорджа пострадало девяносто процентов кожного покрова, на полное восстановление рассчитывать не стоило, что говорит о том, что жизнь этого человека никогда не станет прежней, он навсегда утратил самого себя, перешел черту жизни и смерти, побывал на обоих сторонах того мира. Сейчас этот некогда симпатичный молодой человек лежал на неудобной жесткой койке, полностью перебинтованный и обездвиженный, в нем трудно разглядеть знакомого Татьяне Джорджа, всегда позитивного и жизнерадостного. Теперь это полуживое существо, лишившееся возможности жить, как человек.

Улыбнувшись, медсестра осторожно прикрыла дверь, пытаясь исчезнуть из палаты как можно незаметнее, но скрип половиц мог выдать даже муху, приземлившуюся на пол. Внутри здания ремонт, судя по состоянию помещений, не делали очень давно. Половицы расшатаны и с легкостью ездят по полу, стены покрыты старой паутиной трещин, внутри которых слышна жизнедеятельность голодных насекомых, а источника искусственного света и вовсе не было, на столе осталась лишь полностью расплавленная свеча, испачкавшая застывшим воском отсыревший покосившийся стол.

Поморщившись от ужасной обстановки этой больницы, Татьяна осторожно пододвинула стул поближе к кровати и села, молча наблюдая за дыханием молодого человека, прислушиваясь к его слабому хрипу и стонам. Он явно спал и вряд ли услышал ее приход. Его красные слегка раздувшиеся веки тихо дрожали от хаотичного движения глазного яблока. Татьяна поняла, что Джордж видит сон, но не хотела думать, что этот сон мог быть плохим. Она мечтала, чтобы в спящем состоянии молодой человек мог на короткое время забыть о своем состоянии, забыть о боли и ограниченности движений, мог свободно идти по улице и радоваться каждому сделанному шагу, ведь ходить — это так прекрасно.

— Здравствуй, Джордж, это я, Татьяна. Мне сказали, что твое состояние улучшилось, что ты уже пришел в сознание и даже можешь немного есть. Ты не представляешь, как я рада этому, — Татьяна чувствовала, как эмоции заставляли ее голос невольно дрожать, искажать слова, но девушка пыталась подавлять подступившие слезы, чтобы не терять последние силы. — В последнее время произошло столько плохого, передо мной появились новые преграды, через которые мне не по силу перешагнуть. Я впервые чувствую себя такой беспомощной, маленькой, крошечной девочкой, у которой нет права на выбор. Меня словно заключили в клетку, я зову на помощь, но никто не может услышать мой зов, всех будто что-то оглушило, отстранило от меня. Ты как никто другой понимаешь меня… Но что мне делать дальше? Куда идти? Я запуталась… Пытаясь отыскать истину, я погрузилась в несуществующее прошлое, надеялась его найти, вновь потрогать и ощутить на своей коже… Но… правда оказалась иной…

Впервые она почувствовала, как этот молодой человек ей дорог, как важен для нее. Она проклинала каждого, кто был причастен к случившемуся, ненавидела себя за то, что не смогла предотвратить тот пожар. Девушка верила, что знала заранее о той трагедии, знала, кто преступник. Но в итоге что-то ее ослепило, сбило со следа. Но внутреннее я ласково успокаивало, говорило, что нельзя все предвидеть. Их враг силен, его шаги непредсказуемы, в них нет ни последовательности, ни логического мотива. Он слишком скрытен, слишком умен, слишком увёртлив. Им движет безмерная жестокость, некий гнев, обида на всех людей. Но что вызвало эти чувства? Что заставило этого безымянного человека совершить подобное? Что им руководит?

Татьяна смахнула движением ладони слезу, медленно стекавшую по ее бледной щеке. Сегодня она не стала наносить макияж, небрежно затянула волосы в хвост, даже не расчесав их любимым гребнем, ее больше не волновал собственный внешний вид, девушка погрузилась в свои мысли с головой, покинула эту реальность, забылась в своих суждениях.

***

Татьяна с большим и неприятным удивлением поняла, что сумела незаметно для самой себя уснуть, когда ее где-то на подсознательном уровне разбудил чей-то странный и весьма зловещий шепот, похожий на чье-то голодное и возбужденное рычание. Он был тихим, практически неуловимым, но в то же время проносился по всему телу с мурашками, заставляя появляться на бледной коже капельки холодного пота. Шепот можно было с легкостью спутать с обыкновенным шумом труб или ремонтной работой где-то в подвале, но, прислушавшись, девушка начала различать в этом пугающем шипении понятные ей слова, которые затем складывались в загадочную фразу.

Первое, что ее удивило, так это то, что медсестра не сообщила ей о том, что время визита подошло к концу. Возможно, Татьяна заснула на пару минут, но, взглянув в окно, поняла, что прошло уже много времени — на улице стояла глубокая снежная ночь.

Во время краткого осмотра, девушка успела заметить, что в комнате было невероятно пусто, словно кто-то успел за время, что Татьяна спала, хорошенько прибраться в палате и унести с собой некие вещи. Протерев глаза, девушка внимательно огляделась, продолжая слышать под ухом чей-то шепот. Он был непостоянным, словно в какой-то промежуток времени удалялся куда-то вглубь здания, играя со слушателем в детскую игру.

Татьяна медленно поднялась на онемевшие ноги и слегка потянулась, чтобы возобновить кровоток в организме после непривычного сна на старом деревянном стуле. В пятках чувствовалось легкое покалывание, словно в пальцах шипела газированная вода.

Сколько же она проспала? Почему никто не удосужился ее разбудить раньше? Неужели все забыли об этой палате и даже не смотрят за посетителями? Татьяна уже была не в состоянии об этом думать, она лишь хотела поскорее уйти отсюда, но мысль об уходе быстро вылетела из ее головы, когда та краем глаза взглянула на больничную койку, на которой лежал Джордж.

Молодой человек исчез, словно его здесь и не было. Кровать идеально заправлена, постельное белье убрано, остался лишь жесткий древний матрас, в котором процветала цивилизация клопов, и колючее зеленое покрывало, аккуратно сложенное в углу больничной койки.

— Что здесь происходит, черт возьми? — невольно выругалась девушка и выбежала из палаты в длинный коридор, надеясь там услышать ответ на свой вопрос, но вместо этого Татьяна лицом к лицу столкнулась с мертвой тишиной и обжигавшей глаза темнотой, которая теперь была повсюду.

— Эй! — крикнула Татьяна в пустоту и сделала маленький шаг вперед в черную пустоту, которая съела все вокруг нее. — Есть здесь кто-нибудь?! Эй!!!

Девушка вытащила электрический фонарь и дрожавшим пальцем нажала на кнопку, слегка прогнав мглу, осветив вокруг себе до бесконечности длинный пустой коридор, конец которого терялся и до которой вряд ли уже удастся добраться. Слева и справа находились деревянные двери, все были открыты нараспашку, словно люди уходили отсюда в спешке, оставив все на своих местах. Но при этом все идеально прибрано: никаких лишних вещей не найдено, все на предназначенных местах. Палаты пустые, ни малейшего следа пребывания человека. Это здание оказалось совершенно пустым. Здесь обитал лишь громко поющий ледяной ветер и мертвая тревожная тишина.

Впервые Татьяна так отчетливо слышала биение своего сердца, оно было чересчур учащенным, будто влюбчивый орган был готов разорваться на части, лишь бы поскорее покинуть это место.