Лиза уже спала. Успокоительное подействовало через пару минут и сломило ее гнев и хаотичные рукоприкладства. Джордж не видел, сколько именно ей вкололи этой прозрачной жидкости, которая пахла, как лимон. Но, судя по всему, достаточно, чтобы женщина не приходила в себя еще несколько часов. Несмотря на всю грубость со стороны Эрвана, он, уколов Лизу, накрыл ее одеялом и положил в удобную для нее позу, будто заботился о маленьком ребенке. Эти действия слегка удивили Майлза, ведь все, что он делал до этого, никак не соответствовало последним телодвижениям.

Эрван на какое-то время перестал что-либо делать и просто смотрел на дорогу, сидя между Джорджем и Лизой на заднем сидении. Возможно, молодой человек что-то обдумывал, анализировал и строил будущие планы. Но лицо того оказалось настолько неподвижным, что сложно было определить, что именно творилось в данный момент в его голове, скорее всего, Эрван не знал этого сам. Джордж ничуть не отличался от него: его мысли стали неузнаваемыми, какими-то вялыми, словно он находился между сном и реальностью и не имел возможности остановиться в конкретном месте, все располагалось в каком-то тумане. Но он знал лишь одно и наиболее точно. Джордж боялся этого Эрвана, смотрел на него глазами избитой собаки и не мог лишний раз шевельнуться. Хотя тот еще ничего плохого сделать не успел. Никакой радости от этой встречи не витало в воздухе, ни единого вопроса, даже мельчайшего воспоминаний. Лишь страх, не более. Он никогда бы не подумал, что будет воспринимать Джеффа именно таким, хотя тот совершено не изменился внешне, все такой же до тошноты смазливый и с хитрыми большими глазами серого оттенка. Хотелось думать, что дело в магии, что именно она не давала им обоим заговорить друг с другом, понять, что за чертовщина в данный момент творится и почему время превратило их во что-то непонятное, гниющее в нынешние минуты.

Эрван будто услышал эти рассуждения и повернул голову в сторону его бледного лица.

— Я, как и ты, хочу объясниться, но не могу. Потому что нечего объяснять, — бросил он со все такой же холодностью.

— Я видел тебя мертвым, — Джордж понятия не имел, когда именно произнес эту фразу, так как после нее наступила продолжительная пауза.

За окном тем временем мелькали бесснежные пейзажи, освещенные золотисто-рыжим заревом, что, подобно огню, превращало в пепел леса на горизонте. Там, где когда-то лежали сугробы, теперь демонстрировала свою красоту высокая трава и миллиарды цветов, некоторые из которые совмещали в себе сразу несколько оттенков, будто прибыли из сказки «Алиса в стране чудес». Но этот мир был пустым. Ни единой птицы, даже крошечного насекомого. Совершенно пустое поле, мертвая картина, красота которой лишь отталкивала.

— Я умер, это действительно так, — кивнул Эрван и достал из кармана какой-то маленький пузырек. — Но, — он открыл пузырек и выпустил из него пару прозрачных капель, которые благополучно приземлились на поверхность его глаз, — мне не дали уйти окончательно, — молодой человек быстро заморгал, затем громко шмыгнул носом. — Существует прекрасный рай, самое совершенно место в любом сознании. Но есть и обратная сторона — наполненный вечными мучениями ад. А я побывал и там, и там. И теперь эти два места стали для меня единым целым. Знаешь, никогда не забуду, кто меня туда отправил.

Эрван вновь обратился к аптечке и достал оттуда новый шприц, который быстро заполнил большой порцией успокоительного, что еще недавно вкалывал Лизе. Но теперь оно предназначалось для Майлза.

— Никогда не забуду лицо того, кто выдал меня, предал, чтобы спасти другого. И теперь он сидит передо мной, — Эрван резким движением руки вонзил иглу шприца в плечо Джорджа и стал вливать прозрачную жидкость с запахом лимона ему в тело.

Джордж вскрикнул от боли, которую ему доставила длинная игла, врезавшаяся прямо в кость. Но через секунду наступило облегчение, и все мысли одна за другой стали испаряться, как лужи на солнце.

Эрван оторвал от Джорджа шприц и убрал его обратно в аптечку.

— Доза маленькая, но ее хватит, чтобы успокоить твой пыл и кое-кого еще.

***

Гриб из огня и дыма еще долго маячил на горизонте, даже когда похитители Кристины и ее детей отъехали от того места на достаточно большое расстояние. Женщина не знала, сколько времени прошло с того момента, но садящееся за горизонт солнце прямо говорило о том, что время близится к вечеру. Они давно покинули город и мчались на невероятной скорости по какой-то сельском местности, донельзя заполоненной частными домами и сугробами, которые почти полностью растаяли из-за недавнего дождя, оставив после себя что-то грязное и невзрачное. Погода портилась прямо на глазах, и вскоре небо вновь нахмурилось и тихо заплакало. На дворе только декабрь, но о настоящих холодах пока мечтать не стоит, судя по обстановке на улице. Воздух прогрелся настолько, что многие местные жители выходили на улицу в обычных свитерах и пытались лепить снежки из почти полностью превратившегося в воду снега, но благодаря активным действиям этих людей дух зимы по-прежнему сохранялся и еще достаточно далекой весной так сильно не смердело.

Похитители посадили Эдварда и Кристину в отдельную машину, поэтому о состоянии Адама и Эмми приходилось только гадать. Как говорит нынешняя обстановка, эти странные молчаливые люди не собирались причинять им какое-либо зло. Скорее всего им поручено доставить их живыми и здоровыми. Но Кристина не решалась проверять эту теорию, ибо от этих парней можно было ожидать все что угодно. Любого из них вооруженные мужчины могли взять заодно, и если женщина вдруг начнет оказывать сопротивление, то кого-нибудь запросто пристрелял, чтобы успокоить бунтаря, иначе бы те так судорожно не цеплялись за свои пистолеты.

Кристина в начале пути кричала, задавала сотни вопросов. Но вскоре осознала, что ее старания плоды не дают. Ответы будут лишь в месте назначения, куда их везут вот уже несколько часов без перерыва. Успокаивало лишь то, что Адаму и Эмми пока ничего не грозило. Они с Эдвардом несколько раз проезжали рядом с соседним внедорожником, и Кристина видела детей, которые спокойно сидели на заднем сидении и даже не изображали волнения на своих маленьких личиках. Видимо, эти люди сумели их задобрить чем-то, иначе бы те запросто стали проливать слезы и звать на помощь, особенно Адам — этот парень ни за что не даст себя в обиду.

Они проехали по каменному мосту через безымянную речку, которая так и не сумела замерзнуть из-за морозов, что витали здесь пару дней назад. Потепление уничтожило все, что напоминало о зиме. Практически все. Через пару минут они въехали в какой-то парк, который был таким ухоженным, что некоторые деревья казались одинаковыми из-за шикарной стрижки. После машина выехала к огромному сооружению из серого камня, и оно оказалось обычной католической церковью. Здание своими башнями закрыло тусклое солнце, что по-прежнему пыталось выглядывать из-за толстого слоя дождевых туч.

Когда автомобили остановились, выстроившись в идеальную линейку около входа, то одна из башен стала издавать звон колоколов, будто хозяева данного религиозного заведения приветствовали долгожданных гостей. Но из машины вышел только один человек, тот, кто все это время отдавал приказы. Кристина только сейчас поняла, что именно он сидел за рулем внедорожника, где находились дети. Тот прошел какое-то расстояние и остановился у входа и простоял там до тех пор, пока к нему не вышла некая женщина в черной рясе. Кристина не видела ее лица, но по походке поняла, что богослужительница в преклонном возрасте, хотя та ходила достаточно бодро и даже не пыталась сутулиться. Они с мужчиной начали о чем-то бурно беседовать и с волнением поглядывали на машину, где сидела Кристина с Эдвардом и ждали, что случится с ними дальше.

Потом женщина повернулась, и Кристина поняла, что знала ее, не так хорошо, как хотелось бы, но достаточно, чтобы испугаться подобной встречи. Анна Стрингини выглядела достаточно свежо, даже слишком. На ней был темный парик в виде пышных кудряшек, что доставали ей почти до поясницы. Слабый ветер постоянно отбрасывал искусственные волосы назад, выпуская наружу несколько прядей седины, но Анна всякий раз поправляла непослушный парик и старалась закрыть волосами лицо, будто надеялась, что ее еще никто не сумел узнать в таком необычном прикиде. Главарь вооруженной банды слегка преклонился перед ней и позволил Анне прикоснуться губами к его широкому лбу. Кажется, он получал от пожилой женщины благословение и какое-то наставление.