Наверное, Драко, просто наблюдая за их взаимодействием, уже тогда понял: Гарри Поттер в объятиях его Лорда, как жертва в кольцах Змеиного Короля. Не спасти, не забрать себе. Что Змий отметил, как свое, обязано достаться только самому Змию. Может быть, милорд сам еще не осознавал ничего подобного и его прикосновения не несли никакого скабрезного заявления. Но это был очень тесный контакт, очень личный, который не всякий мог себе позволить по отношению к другому, без серьезных на то причин и глубокого доверия. Драко думал, что прижмись к нему так кто со спины, чтобы в две палочки особенно эффектно творить заклятье Адского пламени, и он бы точно подумал что-то не то. Поттер же был совершенно непробиваем. Впрочем, Лорд был не лучше.

Можно было, видимо, сколько угодно жить вместе и контактировать, как не всем любовникам дано, и совершенно невинно строить отношения. Малфой не понимал, как, но неизменно ощущал бездонное доверие между лидерами двух сторон, и его душило. В его видении, столь глубокую непорочную любовь и связь, могло дать только беззаветное подчинение и нетленная верность одного другому. Но и то, и другое, ясным огнем горело в обоих.

Было страшно видеть подобное и понимать: вот он, золотой идеал отношений двух людей, магов, мужчин, для большинства даже женатых пар совершенно недосягаемый.

Не все имеют столько внутренней силы и взаимного комфорта, чтобы сплестись так глубоко.

Не все на этом свете Мальчик-Который-Выжил и льнущий к нему, словно желая слиться, Темный Лорд.

Иногда после тренировок он сбегал, перевозбужденный, и с глухим отчаянием в груди. Дурочка-Паркинсон не делала ему лучше, восхищенно треща о том, как прекрасен Лорд и каким рядом с ним стал Поттер, насколько порочно они смотрятся вместе. Никто не мог отрицать, что Гарри этакий флер Видящего, властная аура и мягкая улыбка, шли, как никому иному. Иногда он говорил о планах на будущее, словно глядя в себя, словно зная, как именно все будет, и спорить ни у кого не было ни сил, ни причин. Завороженным выглядел даже Лорд.

Чаще всего оказывалось, что Поттер как в воду глядел.

Драко убеждал себя, что продолжает ходить на эти сборы лишь ради своей семьи, чтобы своими руками дать Малфоям то будущее, которого они заслужили. Но сердце говорило, что он врет сам себе. Аналогичные вещи утверждали и его проскальзывающие нет-нет фантазии. Он безотчетно продолжал желать внимания Поттера.

Когда ему впервые начали сниться странные сны, он с ужасом ощущал себя одержимым складывающейся иконой.

Поттер, в ошметках мантии, совершенно очевидно нагой под ней, водил его по подземельям то Хогвартса, то родного Малфой-мэнора. Горели зеленым огнем глаза, ластилась черной туманной дымкой сухая тьма из углов, сочилась между камней, вилась, стелилась по белой коже парня, обвивала лодыжки, вползала вверх по голеням, охватывала бедра, ютилась под полами обрывков мантии, льнула ко впалому животу и схватывала кольцами талию, грудь, рисовала черные узоры по плечам и стискивала нежно и предвкушающе худую шею, вплеталась в волосы, щекотала за ушами.

Драко даже во сне задыхался от обуревавших его чувств, от неясной их мешанины, и подсознательно понимал: тьма — это Темный Лорд. Его магия, его властность, его внутренняя сила, защищающая Поттера. Это были его руки, автоматически скользящие вверх по бокам Гарри, его кинжально-острый взгляд из угла, когда Гарри что-то им показывал, его густая магия, сплетающаяся с магией гриффиндорца и окружающая его коконом, стоило кому-то причинить любой, самый незначительный дискомфорт носителю шрама в виде молнии.

Поттер был тем, кто танцевал для Змия, одурманивая.

Змий был тем, кому перестал быть интересен мир, если рядом был Поттер.

Драко пришлось очень быстро сдаться собственному подсознанию: постоянно мучающий его по утрам стояк не было никак внутренних сил игнорировать. От безотчетного, но яркого желания, ломило яйца.

Осознав это, стало совсем нетрудно заключить договор с самим собой, признавая, что Малфои получают самое лучшее, а что может быть лучше, чем такой избранник? Дважды лорд, Избранный, бла-бла-бла.

Довольно юлить. Драко нужен Гарри Поттер. Точка.

После этого парень всерьез начать ездить по мозгам отца, обрабатывая на тему интересных корректив в семейном древе…

И ведь получилось же!

С той поры у слизеринца постоянно свербела внутри мучительная потребность во всем сознаться Поттеру, озадачить своими чувствами и понадеяться на легендарное благородство.

Он забыл только, что Темный Лорд никогда не был гриффиндорцем, и вообще ему свойственна редкостная алчность во всех вопросах, касающихся его подопечного, и мало свойственно сочувствие и благородство.

Собственно, вот, чем оно все и обернулось.

Комментарий к Глазами Слизеринского Принца

Я что-то не понял. А в честь такой солянки мне положено пейринг в шапку вписывать, или и так сойдет?

========== Откровения Темного Лорда ==========

- Доброго утра, Драко, - буднично, но довольно тихо бросил мужчина, чуть наклоняя голову, чтобы из-под полу-опущенных век бросить острый взгляд на парня. Тот вздрогнул, как от пощечины, дернул головой, но, сжав руки в кулаки, взял заодно в руки и самого себя.

- Доброго утра. Прошу прощения, милорд, - выдавил из себя наследник Малфоев. Том подумал, что с таким мальчиком он бы каждый день в покер играл – до чего легко его было читать, никакая легилименция не нужна. – Я не знал, что вы… вы здесь, - сбивчиво закончил он. Из ниоткуда раздался возмущенный писк опасающегося хозяйского гнева домовика. Гонту этот звук, как и сбледнувшему молодому мужчине, сказал о многом.

Драко Малфой солгал.

Том приподнял брови и рассеянно улыбнулся, решив не заострять внимание на очевидном. Он знает, что Малфой солгал, Драко знает, что он знает. Сегодня Рождество, жизнь прекрасна, Поттер с домовиком не зря притворяются мебелью.

Очаровательно, что ему доверяют решать подобные вопросы – хотя он более чем уверен, что Гарри отлично вчера видел эту пантомиму между ним и Малфоем, если не сказать о ней больше – знал всегда. Но пусть так.

Ему есть, что сказать, что он желал бы, чтобы Гарри услышал от него. Пусть это будет разговор с третьим лицом. Пусть. Им с сыном Люциуса есть, что обсудить, и сделать это лучше сейчас, чем как-нибудь потом, после очередного недоразумения. После попытки серебряного принца увести у него жениха, соблазнить его мужа, украсть смысл жизни, человека, глядя в чьи глаза он всегда сможет сказать, стал ли он снова безумным чудовищем.

Без малого двадцать лет Поттер был одержим им, а Том – одержим Гарри, и вот они оба в хорошем смысле одержимы друг другом, и этого не изменить.

Гонт и так догадывался, как все было. Что случилось, что Малфой-младший примчался, как будто его по мягкому месту стегнули Жалящими. В конце концов, он немногий из ныне живущих отлично помнил, каким мог быть Абраксас. Гештальты положено закрывать, слова – говорить, обещания – выполнять, действия – совершать, избранников – уведомлять о своих чувствах. Свою супругу его друг тоже в свое время озадачил – Селвины никак не ожидали, что Тот-самый-наследник-Малфой, квинтесенция богатства и чистокровности, обратит внимание на их младшую дочь.

А он возьми и обрати, влюбись, как дурачина, благо хоть кандидатка была, что надо, по меркам родителей. И получился Люциус, такой же скользкий змей, словно с того же конвейера, что и отец – белобрысый, светлоглазый, капризный, хитрый, умный, манерный, как сам Салазар.

Так что сценарий был избит.

Драко наверняка захотел все-таки объясниться с Гарри. Загрузить ответственного и небезразличного, на самом-то деле, гриффиндорца, своими чувствами. Сыграть на порядочности. Может быть, спросить о шансах. Откликается ли в сердце Избранного хоть что-нибудь!

Разумеется, Гарри не смог бы отмахнуться от этой ситуации. Полез бы геройствовать. Боялся бы ранить нежные чувства. Они бы попались Тому во время какой-нибудь глупости и все закончилось бы чьей-то смертью. Госпожа Фортуна уберегла влюбленного дурака и рыцаря без страха и упрека от неизбежной беды. Просто уйди Том, как и накануне на балу, чуть дальше, чем следует, не останься на ночь, измотанный тяжелым днем, уйди после ласк хотя бы в душ…