Том иногда забывал о том, какой хладной скотиной мог быть его Гарри. Как изящно он умел уклоняться от неудобных сцен и ситуаций. Для него он навсегда остался немного Мальчиком-Который-Выжил.
Домовики наверняка объяснили наследнику Малфой, что хозяева в спальне молодого хозяина. Или что они вообще еще не вставали. Или ничего не объяснили – домовики за своего лорда и его избранника были горой. Гарри со своей странной толерантностью был им очень даже по душе – особенно когда не злился на неловкость некоторых молодых эльфов, при виде хозяев, ронявших от волнения все, что в руках оказывалось. Молодой, сильный, образованный, умеющий прислушиваться. Словом, домовики могли и поберечь их уединение.
Драко, разумеется, подумал о том, что Том может делать в эти самые минуты в комнате Гарри, или чем они там занимались ночью, проигнорировав тот факт, что они легли позже всех гостей. Или подумал, что Поттер все еще спит в одиночестве в своей постели. Подумал, что может быть, это шанс – скомпрометировать, опозорить, но получить свое.
Чувства ударили в голову, – больно и сильно, – и наплевав на здравый смысл и чувство самосохранения, настоящий полу-Блэк побежал выяснять отношения, бить посуду, вызывать обидчика на дуэль и защищать честь своей принцессы. Или лишать принцессу чести.
А обнаружил, что разбойник уже сделал свое черное дело, да и принцесса не сильно отбивалась, и густой запах секса, повисший в спальне – лучшее тому подтверждение.
Рыцаря следовало бы женить, и как можно скорее, потому что ворвись он в спальню Поттера в подобной манере, когда Тома не было бы рядом или пока они были заняты своим делом - Лорд бы убил его без колебаний, едва увидев в помещении. Едва почувствовал, что кто-то ломится сквозь десяток защитных заклинаний на комнате жениха. Даже не будь у ломящегося палочки. Даже если бы Поттер уже успел проклясть одну горячую голову до седьмого колена.
- Ну, даже если бы меня здесь не было – как видишь, Гарри на балу натанцевался, и, не смотря на все мои усилия, не желает просыпаться, - Гонт притворно нахмурился, и глянул на черную макушку парня с явным неудовольствием.
Его амант так и этак ставил его в ужасно неудобное положение – будь он хотя бы в половину таким неадекватным, как перед памятным визитом в дом Поттеров в Годриковой лощине, он бы вышвырнул Драко вон без лишних слов и разговоров, запустил бы с кувырком через голову. Но адекватный Том Риддл, вернувший себе рассудок, такого не мог себе позволить, и мужчина впервые пожалел о своей репутации после возвращения. Придется говорить, говорить о Гарри при Гарри, и, главное, с кем – с Малфоем, не блещущим сегодня воспитанностью.
Психом быть было проще. Круцио решало проблемы быстрее беседы.
- На самом деле, я даже рад, что Поттер спит, а ты здесь, - уже совершенно без улыбок заявил мужчина спустя две-три минуты молчания, собрав остатки резервов. Они с Драко рассматривали друг друга не скрываясь все это время. – Я хотел сказать, что здесь тебе надеяться не на что. Гарри он… Абсолютный дурачок. Упрямо лезущий всех спасать, пренебрегающий своим счастьем, не умеющий оставаться в стороне. Но если бы он не был таким – я бы не заинтересовался им, когда вернулся. Не привязался бы. И, наверняка, остался бы безумцем. А там – один Мордред знает, чем бы все это окончилось, - Том встретил полный борьбы и муки взгляд и тут же заставил отвести взгляд, подавляя, приказывая. – Не пытайся его украсть, окольцевать поверх, не обещай ему всегда ждать шанса. Не жди нашей с ним ссоры. Он мой, мистер Драко Малфой. Только мой. И я скорее убью тебя или его, если он посмеет вступиться, чем просто смирюсь, что ты пытаешься украсть его у меня. Я абсолютно больной на голову Темный Лорд, Драко, и никакой мирный договор не изменит того, что у меня осталась единственная цель, мой смысл, моя радость в жизни, и от нее я не откажусь никогда.
Драко отчаянно, с недоверием покачал головой, не имея сил отвести взгляда от тонких длинных пальцев, которые продолжали гипнотически ленивое движение среди темных прядей. Поттер спал – беззаботно, и был безобразно уютен в чужих объятиях. У парня по горлу поднялась желчь.
Малфой поджал губы, а Гонт продолжил:
- У нас с ним магическая помолвка и такой же будет брак – твой род не потянет проклятье от трех родов сразу, если ты посмеешь его скомпрометировать, и даже то, что ты наполовину Блэк, и можешь рассчитывать на защиту и принятие от Гарри, как от лорда, мало что изменит – откат ударит по твоему отцу, как по истинному Малфою без претензий. Поверь мне – я мелочиться не буду. Ты сам понимаешь, кто Гарри и каков он. У тебя было пять лет Хогвартса, которые ты потратил, дергая его за косички и играя на нервах, и я рад, что все сложилось так, что он даже не заметил твоих попыток привлечь его внимание. В отличие от тебя, у меня шансов было еще меньше. Но я боролся за свое счастье. И теперь меньше всего на свете я желаю его отдавать.
Драко мелко потряхивало. Том старался не стискивать Поттера в своих руках, потому что внутри него клубилось бешенство. Больше всего на свете он хотел решить проблему радикальными способами – одна Авада и можно не тревожиться ни о чем. Но приходилось сдерживать себя. Он обещал Гарри. Он обещал себе быть достойным. Он обещал забыть о вседозволенности и быть Темным Лордом интриг, а не пыток. Харизмой, а не принуждением.
Они помолчали еще немного. Гарри на его груди глубоко вдохнул, что-то пробормотал, и нахмурился сквозь «сон». Шевельнул губами, словно желая что-то сказать, но еще немного, и он притих. Двое мужчин наблюдали за ним с повышенным, напряженным со стороны Драко, вниманием, а Том еще и с благодушным интересом.
- Я мог бы спросить, какого черта Люциус задумал, доверяя тебе семейные кольца, но я не помню ни одного Малфоя, который упускал бы выгоду. Но видишь ли – Поттер не только Мальчик-Который-Выжил, дважды лорд Древнего-Благородного и прочее, и прочее. Поттер – это самый страшный мечтатель в мире. Он бы отдал все титулы за семью и любовь родных. Но почему-то любовь родных к нему бескорыстно – и то не факт - прорезалась только у Нарциссы через пятнадцать лет, - Том поджал губы и спросил, что он несет и как остановиться. Ему так хотелось сделать Малфою больно. Чтобы он головой думал, куда и к кому лезет. Чтобы понял, какой издевкой выглядит его любовь. Издевкой по отношению к Гарри. Красной тряпкой для Тома.
Меньше всего на свете Лорд хотел бы, чтобы Гарри было больно из-за кого-то из Рыцарей или их немногочисленных детей. Поттер все казался ему фигурой, стоящей намного ближе к краю, чем все остальные. Уставшие, мертвые, пустые глаза запомнились ему слишком хорошо. Гарри, лежащий в его руках прямо сейчас, был с одной стороны страшным романтиком, таким, каким мог быть сын любивших друг друга больше жизни Джеймса и Лили. А с другой стороны недооценивать темную сторону Гарри тоже не стоило. В конце концов, в кулуарах ходили слухи, что лорд Блэк не может быть милым и нежным.
Гарри не был милым и нежным, если его загоняли в угол. Он был тем, кем был – нежно любимым Тьмой Гонта юношей, молодым мужчиной. Он был Светом для Тома, его частичкой Света, но еще у него была частичка Тьмы Лорда, в пропорции, равной той, что была у Волдеморта от слепящего сияния Гарри. Как Инь и Янь, в каждом из них было немного, чтобы опорочить неприкосновенный противоположный знак. Немного плюса в сплошном отрицании у Тома. Немного минуса в сплошном положительном у Гарри.
Томас, между тем, продолжил свою речь, подыскивая слова и вкладывая аргументы.
- Гарри не был нужен собственному крестному – тот позволил себе выпустить его из рук, отдал кому-то «позаботиться». Был подброшен своей тетке-магле, которая чужого ребенка предсказуемо не желала и не любила его. Кстати, были мы с ним там, на Тисовой – никакой защиты, тем более кровной. Так что россказни Дамблдора – лишь громкие слова и много фарса. Никакой любви от своих опекунов он знать не знал, а они не знали, что значит дарить ее племяннику. Содержанец, домашний питомец, собачонка для труда. Он не жил с ними столько, сколько отрабатывал.
