Поэтому с полной близостью стоило подождать — он и так довольно долго боролся со всеми помехами, встававшими на пути их сближения — подождет еще немного, не сломается. Хотя фактор Поттера тоже стоило учитывать — пока Том водит вокруг него хороводы, сам парень может вдруг приятно удивить его своей готовностью. Ведь не зря же сегодня он так смело доверил ему свою шейку…
Мужчина снова довольно зашипел. Почти змеиный инстинкт призывал его сплестись с женихом как можно теснее, вжаться в его тело, погрузить все, что можно в жаркую глубину, оставив как можно больше любовных укусов. Их магия сплеталась уже сейчас и сердце сладко екало каждый раз, когда он понимал — беззащитный Поттер в его руках. Эйфория от этой мысли сносила голову. Его, его Гарри.
Юноша не жалел голоса, уговаривая, умоляя, всхлипывая и изгибаясь на постели, пытаясь получить разрядку. Том почти неосознанно вжался пахом в чужие ягодицы, потираясь, и Гарри ненадолго притих. А потом стал тереться о его тело с таким жаром и силой, словно у него появился набор дополнительных мышц там, где их быть просто не могло.
Однако все решил, как всегда, случай. Хрипловато-умоляющее «мой Лорд» заставило Тома замереть, как удава в засаде, позабыть обо всем на свете, трепеща от нежной мольбы в любимом голосе и едва сдерживаясь от ощущения собственной темной, опасной власти. Никто не произносил эти два слова так, как мог сделать это молодой маг, никто не вызывал в нем столь разрушительной взрывной волны эйфории. Том кожей впитывал каждый обертон любимого голоса в эти мгновения, подрагивая от сдерживаемой страсти.
Он ощущал себя ровно тем, кем никогда для Гарри не был — Темным Лордом, человеком, способным управлять чужой судьбой, имеющим право решать. Гарри вложил это право ему в руки, отдаваясь, заставляя пьянеть от желания и бурлящего в груди чувства, некогда рожденного из обычного желания что-нибудь изменить в жизни заслуживающего перемен мальчишки.
Том не ощущал невероятной гордости за свой поступок. Но он ощущал гордость за то, что у него получилось. Что все стало другим. И они научились быть счастливыми, как самые обычные люди, отрекающиеся от громких титулов, встретив равного. Он уже и не помнил, каково это — ощущать себя цельным Темным Властелином, Властителем Судеб. Каково иметь во врагах Избранного.
Они так долго уже были вместе… Многие ли способны прожить ни много-ни мало, а целых три года бок о бок, где самыми интимными являлись мгновения, когда они спали вместе, держались за руки, обменивались утешительными объятиями и неловко иногда сплетали мизинцы, когда после обиды не могли заставить себя вот так сразу сократить расстояние? Они жили секундами без далеко идущих планов и массивных, душных рамок, и…
И именно эти секунды откровения Поттер выбрал, чтобы, недовольный тем, что партнер замер, на удачу толкнуться бедрами, как делал много раз до этого, и… Угадать, неожиданно для себя.
Гонту пришлось сжать парню шею чуть сильнее прежнего, чтобы удержать на постели его содрогающееся тело — ну не успел он переместить руку и перехватить его поперек плеч. Поттера почти ломало, глаза вопреки всему закатились, затрепетали крыльями бабочки черные ресницы, сперма обильно забрызгала пальцы мужчины и постельное белье. Кожа пылала так, что Том почти удивился, не увидев языки пламени.
Гарри обмяк спустя несколько минут, в течении которых его ещё слегка потряхивало, и запрокинул голову мужчине на плечо, долго выдохнув. Том не удержался — поцеловал парня в мокрый висок. Тела от пота слипались, но неприятно не было — и не будет, если они успеют в душ. Рисуя пальцем на чужом забрызганном белесым семенем животе, Гонт размышлял о том, что давно уже не наслаждался так наблюдением за тем, что он способен сделать с партнером.
Неожиданно Гарри заерзал, потом приподнялся на локте, заглядывая себе через плечо. Гонт с опозданием проследил за чужим взглядом.
— Ты не кончил, — констатировал юноша с ноткой обвинения в голосе. Том удивленно моргнул и перевел взгляд на раздираемое противоречивыми эмоциями лицо Гарри. Следить за неизвестной борьбой было довольно интересно, но еще больше интересовала причина такой реакции. Слегка откашлявшись, Гонт притянул уже почти развернувшегося партнера к себе, лицом к лицу. Теперь его живот тоже был вымазан, но ему было плевать.
— Тебя задевает мое состояние? — поинтересовался он. — Что не так с тем, что у меня не было разрядки? — он поймал взгляд Гарри, но, как и всегда, уважая право на сохранность мыслей, пользоваться легилименцией не стал.
С Поттером в свое время любая попытка считывания вообще оборачивалась дикой головной болью. Это теперь он знает, что там и крестраж помог им испытать взаимно неприятные ощущения, и родовая магия была в шаге от принятия и защищала своего лорда всеми правдами и неправдами. А тогда он рискнул разок сунуться и потом долго ощущал себя так, словно вот-вот лишится глаз. После они иногда очень аккуратно использовали свою связь через крестраж, и никогда — легилименцию напрямую, как это должно было работать. Но получалось лучше, чем с традиционной техникой. Они были… друг другом. Такого никакая легилименция не дала бы.
(И тем интересней было, как ощущал себя Северус, раз за разом вторгавшийся в ум мальчишки. Том подозревал, что те роковые месяцы пятого курса Гарри, зельевар прожил на обезболивающих и успокоительных.)
Однако сейчас крестраж болтался у Поттера на шее, а не томился искрой томовой души на самом видном месте, и их связь со временем обещала восстановиться в новом значении — супружеском. Ведь не даром Том стал бессмертным, да и Поттеру подарил интереснейшее колечко с копией Воскрешающего камня. В легенде камень был один, но колец, согласно семейным хроникам, всегда было два. Том считал это своеобразным знаком, и проверяя в свое время на связанность, был приятно — или не очень — удивлен, осознав, что два камня в разных кольцах являются, по сути, одним артефактом. Не важно, какой из камней был использован — срабатывали оба. Так он познакомился с духом матери. Та до зубной боли напомнила ему Серую Даму — как и дочь Когтевран, она забрала из семьи величайшие ценности, которые хранила фамилия, и сбежала прочь. Пусть по любви, пусть не одна, но все-таки, параллель была на лицо.
Тогда-то Том оценил талант собственной матушки. Несмотря на то, что Морфин и Марволо Гонты были гордыми, но всего лишь животными, не способными к интеллектуальным задачкам тяжелее проклятья маглов, Меропа в этом плане была совсем иной. Одетая в обноски тень, поняв, что никто не посмеет ее унижать, подняла подбородок поистине королевским движением и посмотрела сыну практически прямо в глаза. Да, не красавица, бледная и неказистая из-за грубых черт лица, с глазами в раскос, но говорить с ней было приятно.
Она объяснила, что кольцо Певереллов — составной артефакт. В малом кольце, годящемся на женскую руку, был дубль Воскрешающего камня, неразрывно связанный с оригиналом. В роду были как Лорды, так и Леди, и не всегда существовала возможность подогнать тяжелый перстень под тонкую женскую ручку. Гонты и Слизерины в дураках не числились, и связали подделку с оригиналом, давая артефакту двойную подпитку. Никакой вычурности и дополнительных камней. На дублер были наложены такие чары, которых никогда бы не потерпел рядом с собой оригинал. Но, как и основную функцию, дополнительные, кольца разделили между собой. Так получился артефакт пополам с амулетом. А приятный бонус — возможность связываться с сознанием второго носителя — получился со временем.
Тогда же прояснилась история с Амортенцией для Тома Риддла. Меропа была приятно удивлена, что, оказывается, сварила столь опасное и капризное зелье. Образование у нее было, какое придется, книг в их доме было не так, чтобы очень много. А лаборатории для зелий не было и подавно. И варила она свое варево чуть ли не на коленке из своих слез. Чудо, что не получился яд, однако количество чар всего любовного спектра было почти зашкаливающим. Так что даже свари она Умиротворяющий бальзам — и тот смог бы обеспечить ей любовный эффект. У Томаса, которому о тех днях вещал еще Дамблдор, глаголя, как плохо поступила его матушка и откуда был столь закономерный разрыв отношений супругов, отпала челюсть.
