Грэм благодарно и крепко обнял его и поспешил вслед за Морисом по скрипучей лестнице, ведущей в комнаты наверху. Время отсидки в подвале ещё не наступило, и Грэм надеялся, что и не наступит. Ещё он надеялся, что Дени Вийон сдержит слово и заявится в трактир, как обещал.

И акадийский плут заявился — даже скорее, чем мог предполагать капитан.

Морис едва успел умыться и натянуть чистый, хоть и не новый, камзол и шаровары, которые дал ему Роган, как из-под раскрытого настежь окна отведённой им комнаты послышался цокот копыт по булыжникам, смешки и голоса. Это явно были не солдаты. Переглянувшись с Морисом, Грэм шире распахнул оконную створку и посмотрел вниз, на залитый рассветными солнечными лучами двор.

Там стоял Дени Вийон, держа под уздцы гнедого коня и вовсю болтал с хозяином.

— Твои дружки ждут наверху, — проворчал Роган, обтирая руки фартуком, — вот завтрак им готовлю.

Против «дружков» Дени ни словом не возразил, но живо осведомился:

— А твоя малышка Шейла почему меня не встречает? Спит, засоня?

Роган нахмурил косматые брови и устало отрезал:

— Нет её тут. Сбежала с одним проходимцем-офицериком, уверившим её, что он графских кровей. Тьфу!

Он яростно сплюнул и отвернулся, комкая фартук.

— Mon Dieu… — ошеломлённо пробормотал Дени и осторожно коснулся его широкого плеча. — Ты не горюй, дядюшка Роган. Твоя Шейла — раскрасавица и вовсе не дурочка. Вот увидишь, она быстренько окрутит этого графчика так, что он женится на ней.

— Окрутит? Скорее, заявится обратно с незаконно прижитым дитём в подоле, — угрюмо возразил Роган, неохотно повернувшись к нему.

— Что ж, ты будешь обожать это дитя и завещаешь ему свой трактир, — засмеялся Дени. — Ну же, улыбнись, дядя Роган! Что ни делает Бог, всё к лучшему!

Грэм и Морис снова безмолвно переглянулись, а Роган и вправду скупо улыбнулся и потрепал парня по макушке:

— Болтун ты, Дени Вийон! Давай, заводи своего одра в конюшню и поспешай к столу.

В его низком голосе послышалось, впрочем, явное облегчение.

— Bonjour! — не утерпел Морис, перегнувшись через подоконник и свесившись вниз. Он тоже лыбился от уха до уха. А Дени живо задрал свою непутёвую башку, радостно присвистнул и замахал рукой.

Грэм вдруг подумал, что после знакомства с шалопаем Дени его канонир перестал быть вечно надутым злющим дикобразом и даже потеплел к нему, к Грэму. Это было так же странно, как и то, что капитану теперь всё время хотелось его обнимать. Тискать. Не отрываться от него.

Наваждение, да и только.

Нахмурившись, он сгрёб Мориса за плечо и выдернул его из окна.

— Спустимся вниз и поговорим по-человечески, — проворчал он. А потом вдруг взял и обнял оскорблённо вспыхнувшего сопляка. И даже прошептал ему на ухо: «Ш-ш…».

Это никуда не годилось… но Морис удивлённо вздохнул и в самом деле притих в его руках.

*

Кубышка трактирщика была раскупорена, и никто иной, как Дени Вийон в сопровождении самого Рогана отправился на плантации сахарного тростника, чтобы выкупить попавших в британскую кабалу пиратов с «Стерегущего». Поскольку расплачивался он за пленных полновесными луидорами, через несколько дней под крышей «Золотого кита» собрались все уцелевшие после бойни матросы Грэма — десять человек во главе с боцманом Маркусом, едва не потерявшим в той стычке левую руку. Сейчас она беспомощно висела плетью, но Маркус непреклонно уверял, что драться с испанскими засранцами может и одной рукой.

На тростниковых плантациях Дени, пользуясь тем, что в руки ему попали деньги, накупил ещё и толпу негритянок. Грэм бы нисколько этому не удивлялся, будь среди привезённых Дени баб только смазливые пышечки. Но там оказалась, например, и древняя, как мир, костлявая старушенция со скрюченными подагрой ногами. А ещё — измождённая вдова-квартеронка, муж которой внезапно умер, и её с детьми продали за долги. Трое карапузов — мал мала меньше — копошились тут же, цепляясь за материнскую юбку. И весь этот табор волочился за Дени хвостом, взирая на него благоговейно, словно на скрижали Моисеевы.

— Ты-то куда смотрел, когда он этот караван на твои деньги покупал? — укорил Грэм трактирщика.

— Почему на мои? На твои, — ухмыльнувшись, тот развёл руками. — Не забывай, это теперь твои долги, Говард. Так что и негритянки твои, — он гулко, как в пустую бочку, захохотал, увидев перекосившееся лицо Грэма, а, отсмеявшись, добавил уже серьёзно: — Бабы-то нужны — по хозяйству хлопотать. Раз Шейлы моей, пустельги, тут больше нету.

И коротко вздохнул.

Старуха, которую остальные звали мамушкой Фло, оказалась отменной поварихой. Роган прямо нарадоваться на неё не мог, а остальных купленных Дени девок собственные матросы Грэма с удовольствием тискали по углам. Девки не противились.

Но радости радостями, а с захватом «Эль Халькона» Грэму следовало поторопиться, не век же испанский корвет собирался обретаться в той бухте, где чистил дно от ракушек!

— Зайдёшь к нам вечером, потолкуем, — коротко приказал капитан Дени Вийону, наткнувшись на него возле конюшни. Дени только что вывалился оттуда, отряхивая штаны от приставших соломинок. А за угол конюшни тем временем торопливо порскнула, одёргивая юбку, одна из купленных им негритяночек. Грэм задумчиво проводил её глазами, а Дени смущённо поскрёб в затылке.

Вечером он столь же неловко поскрёбся в дверь комнаты Грэма, перешагнул порог и присел к столу, повинуясь молчаливому кивку капитана. Морис сидел тут же на табурете, облокотившись на расстеленную по столу карту.

Дени выжидательно посмотрел на обоих.

— «Эль Халькон» вот-вот спустится на воду, — без предисловий сообщил Грэм, в свою очередь, внимательно глядя на парня. — Надо не упустить момент… но главное, чтобы эти черти не предприняли чересчур уж значительных мер предосторожности. Их там и без того вдвое больше, чем нас, а я не хочу терять своих людей.

— Всё побережье уже знает, что ты выкупил экипаж «Стерегущего», — легко проговорил Дени, тоже опершись локтями на стол. — Другое дело, что все думают, будто ты отправишься с ними отбивать свой фрегат.

— С какого это рожна они так думают? — Грэм недоумённо вскинул брови, а Морис зафыркал, уставившись на Дени с не меньшим восторгом, чем негритянки.

— С того, что кое-кто слишком много болтает? — весело предположил он, и Дени рассмеялся, даже не собираясь отпираться. Босяк!

— В таком случае пора выдвигаться к Пуэбло-Сол, — небрежно проронил Грэм, переводя взгляд с одного огольца на другого. — Не хочешь ли поморочить головы испанцам, Дени Вийон, как ты морочил головы солдатам в форте Пуэрто-де-ла-Круз? Вы с моим канониром преотлично гляделись в платьицах и мушках, просто любо-дорого вспомнить!

Морис сжал губы и вспыхнул, опуская голову, а Дени безмятежно изрёк, откидываясь на спинку стула:

— Peut etre, возможно… но нет, капитан.

Его зелёные глаза стали невинными, как у младенца.

— А я бы не отказался ещё разок такое увидеть, — не удержался Грэм, но Дени, ухмыляясь, помотал вихрастой головой:

— Одного раза достаточно. Я не барышня, vertudieu!

И покосился на пунцового от смущения Мориса.

О да, Грэм дорого бы дал за то, чтобы вновь узреть обоих сорванцов в этаком непотребном виде, но сейчас вынужден был отступиться. Куда больше его волновало, как же им с Морисом исхитриться и удержать при себе чертяку Дени после штурма «Эль Халькона».

Но для начала им следовало просто выжить в этом бою, обещавшем стать неравным.

*

На закате следующего дня Морис, Грэм, его матросы, а также Дени Вийон, лёжа среди красных утёсов, нависших над крохотной бухтой Пуэрто-Сол, пристально наблюдали за тем, как испанцы «Эль Халькона», пользуясь тем, что наступило время прилива, подталкивают судно к воде. Именно этого момента и ждал Грэм.

Они загорали среди растрескавшихся камней с самого полудня, медленно плавясь под палящими лучами солнца и терпеливо маскируясь. Последнее стало им удаваться настолько хорошо, что чёртовы крачки, населявшие утёсы, повадились принимать их за часть пейзажа со всеми вытекающими отсюда последствиями.