Вознамерилась ли Ост-Индская торговая выдать ему патент на каперство или же британские власти собирались устроить показательное судилище над знатным пиратом и такую же показательную казнь, Морис не знал. Он знал только, что капитана нужно выручать, пока тот ещё находится на Карибах… но каким образом?! Каким проклятущим образом?!

Морис остался один. Совершенно один из всего экипажа «Стерегущего», потому что, когда два британских корвета заперли и атаковали фрегат в ямайской бухте, Морис вместе с оружейником Диксоном выбирал на Тортуге новые мушкеты. Когда пришла весть о пленении «Стерегущего», он чуть умом не тронулся… но поделать уже ничего не мог. Форт Пуэрто-де-ла-Круз считался неприступным, да и кого он мог нанять для спасения Грэма?! У него не было ни денег, ни корабля. Даже поганец Диксон мгновенно улизнул, спасая свою шкуру.

И тогда Морис кинулся разыскивать Дени Вийона.

Это было полным безумием. Полнейшим. Тем более, что парень не так давно сам признался, что он им с Грэмом не друг. Но, чёрт побери всё, разве не Дени выручил их в Сан-Мартине, выхватив прямо из-под виселицы?!

В любом случае, Морису больше не на кого было надеяться. И сейчас он направлялся как раз туда, где, по слухам, в последний раз видели Дени Вийона.

В бордель.

*

В таких местах Морису никогда прежде бывать не доводилось. Гулящие девки, как и любые девки на свете, были ему не нужны. Поэтому он стоял столб столбом, стиснув зубы и ощущая себя идиотом более, чем когда-либо, под изучающими смешливыми взорами напомаженных полуодетых девиц, которых, как ему показалось, набежало сюда не менее десятка. Они хихикали, подталкивая друг друга пухлыми локотками и подступали к Морису всё ближе, так что он вжался лопатками в стену прихожей, мечтая с нею слиться, пока привратник — огромный седой негр — искал хозяйку борделя, мадам Рози.

Хозяйка оказалась старухой — небольшого роста, сгорбленной, но величественной, как статуя, со своими белоснежными буклями и золочёной тростью в сморщенной костлявой руке. Этой самой тростью она дважды ударила в паркет, разгоняя щебечущих девиц, к величайшему облегчению Мориса, и густым басом проскрежетала:

— Это ещё что?! Ну-ка вон, вертихвостки! К гостям!

— Да вы только посмотрите, мадам, какой он хорошенький! — пискнула одна из девиц, подхватывая юбки, а Морис в очередной раз багрово покраснел. Ему казалось, что за четверть часа, проведённых в прихожей чёртова борделя, даже его мокрая одежда успела высохнуть, таким румянцем он пылал от макушки до пяток.

— Кого ты ищешь, сынок? — окинув его пронзительным взором цепких маленьких глаз, осведомилась старуха.

По мнению Мориса, он годился ей не в сыновья, а скорее, в правнуки. Но, проглотив слюну, он послушно ответил:

— Ищу Дени Вийона, мадам. Говорят, его в последний раз видели именно здесь.

Старуха хмыкнула, и на её сморщенном горбоносом лице появилась искренняя улыбка:

— Да, этот плут всё ещё здесь. Если бы он нам платил, то разорился бы. Но у моих девочек к нему слабость… да и у меня тоже, поэтому он не платит ни гроша, играет с нами в карты, поёт да плетёт небылицы. Пойдём, сынок, я сама провожу тебя наверх, не то мои дурёхи до полусмерти защекочут тебя по дороге.

Такая перспектива ужаснула Мориса, и он покорно поплёлся за старухой, постукивавшей своей тростью по ступеням мраморной лестницы, устеленной коврами. Он старался не глазеть по сторонам, но всё равно подмечал и мрамор лестницы, и картины на стенах, изображавшие фривольные сценки из греческой и римской мифологии, и пышные бордовые портьеры, занавешивавшие двери в комнаты, из-за которых доносился смех, похабные выкрики и кокетливые взвизгивания. Он уже устал краснеть, когда старуха остановилась возле одной из этих дверей, отодвинула портьеру в сторону, пару раз стукнула костяшками пальцев в филёнку и, даже не дожидаясь ответа, вошла в спальню.

— Эй ты, плут! Хватит валяться! Тебя тут ищут, — провозгласила она своим трубным басом и, просеменив к окну, отдёрнула тяжёлую штору и разожгла масляный светильник, стоявший на подоконнике.

С широкой кровати послышалось невнятное сонное бормотание.

Морис нерешительно перешагнул порог и побыстрее прикрыл за собой дверь, словно кто-то за ним гнался. В рассеянном свете ночника он увидел среди пуховых подушек взлохмаченную белобрысую голову и с радостью сообразил, что Дени ночует один.

Старуха, хромая, подошла к постели и бесцеремонно сдёрнула со спящего одеяло, оставив его нагишом, на что тот протестующе взвыл, безуспешно попытался вернуть одеяло обратно и наконец уселся на кровати, зевая, потягиваясь и потирая кулаком заспанные глаза. Своей полнейшей наготы он нисколько не стеснялся.

— Матушка, ты… — воинственно начал было парень, но осёкся, увидев и узнав Мориса. Глаза его и рот потешно округлились, и вот тут он наконец осмотрелся и схватил с кресла, стоявшего возле постели, перекинутые через спинку парусиновые штаны. Морис невольно ухмыльнулся, но тут же нахмурился.

Как бы забавно ни было дразнить Дени Вийона, он искал его совсем не за тем. Но полно, мог ли ему хоть чем-то помочь этот плут, сорванец и бабник? Не зря ли Морис вообще сюда явился?

Дени глянул на него, и сам посерьёзнел

— Эй, парень, — негромко сказал он. — Стряслось что?

— Разбирайтесь в своих делах, красавчики, а я ухожу, — величественно сообщила мадам Рози и, тяжело ступая, направилась к выходу.

В конце концов, Морису уже нечего было терять. Едва за старухой закрылась дверь, он шагнул к кровати и выпалил:

— Ты знаешь, что британцы захватили «Стерегущий»? Что капитан в плену, а всех остальных, кто остался в живых, загнали на тростниковые плантации?

Взгляд Дени застыл, а потом он медленно произнёс:

— Mon Dieu… я и вправду тут подзадержался. Нет, я этого не знал, putain de tabarnac! Как ты уцелел?

Морис на миг закусил губу.

— Выбирал мушкеты на Тортуге, будь они прокляты! — с отчаянием вырвалось у него. — Иначе был бы сейчас с ним!

Дени внимательно посмотрел на него и рассудительно проговорил:

— Или на морском дне, кормил бы рыб и крабов, — он легко поднялся с постели, рассеянно проводя рукой по своим взлохмаченным вихрам и подтягивая кверху сползающие штаны. Даже в неясном свете ночника на его плече явственно виднелся шрам, залеченный не так давно Грэмом… а рядом — следы чьих-то игривых зубов. Перехватив взгляд Мориса, он сдвинул тёмные брови: — Не досадуй на себя, сейчас ты хотя бы можешь ему помочь.

— Как?! — взвился Морис, который даже не досадовал, а просто поедом себя ел за то, что сдуру оставил «Стерегущий». — Я же один! — он запнулся и судорожно втянул в себя воздух. — Я даже не знаю, зачем начал тебя искать… идиот! Ты тоже ничем не сможешь ему помочь… даже не захочешь!

Слова Дени, сказанные на палубе фрегата, о том, что он им не друг, так и звенели у него в ушах. Тот ещё раз пристально его оглядел и вдруг, в один шаг очутившись рядом, дёрнул его за застёжки мокрого плаща.

— Давай, снимай это тряпьё, bougre d’idiot, всё снимай, бери одеяло и садись к камину, если не хочешь подхватить лихоманку… потому что тогда ты своего капитана уж точно не спасёшь.

Пока Морис, молчаливо признав его правоту, негнущимися пальцами стаскивал с себя одежду, Дени отвернулся и разжёг растопку в камине, предварительно пошуровав там кочергой. Наконец пламя тихо затрещало, пробегая по поленьям, и в комнате стало значительно светлее. Морис завернулся в одеяло, как велел Дени, и покосился на его серьёзное, почти суровое лицо в отблесках огня.

— Ты же выставишь меня вон, — пробормотал он, проклиная себя за то, что эти слова прозвучали почти что жалобно.

Дени сильнее нахмурился и вдруг негромко спросил:

— Ты любишь его?

Морис прямо-таки задохнулся, услышав этакое.

Грэм никогда не спрашивал его об этом — да у него просто язык бы не повернулся! А сам Морис ни разу о таком не задумывался… Но сейчас, глядя в глаза Дени, он ответил чистую правду: