— Ты высокомерный…

— Ради блага города, — Ветинари прервал его тоном, не терпящим возражений, хотя его голос оставался таким же слабым, как и истощенное тело. — Благополучие Анк-Морпорка и его стабильность стоят больше, чем жизнь одного человека. Я думал, вы это знаете, ваша светлость. — В его голосе зазвучали легкие наставительные нотки, как будто он был учителем, отчитывающим ребенка за то, что тот забыл таблицу умножения. — Если бы наши щедрые хозяева хотели, чтобы я умер, я не сомневаюсь, что уже был бы трупом. В настоящее время я полагаю, что, будучи живым, я все еще представляю некую ценность. В моей голове заключено много знаний, ваша светлость, и публичное разглашение этой информации может повлечь за собою серьезные последствия для Анк-Морпорка. Пускай я и не могу назвать ежедневное избиение приятным, это, по крайней мере, терпимо. Если, хотя я искренне надеюсь, что этого не произойдет, что-то изменится, то я перестану быть ценным для города и буду так же опасен, как и секреты, которые я, скорее всего, выдам.

Ваймс открыл рот, чтобы еще раз высказать этому несносному человеку все, что он о нем думает, но запнулся. Из глубин его памяти всплыло лицо Моркоу.

Личное — это не то же самое, что важное.

Кто еще мог считать так, кроме Моркоу и Ветинари? Кто еще поставил бы Анк-Морпорк, эту жалкую выгребную яму, полную эгоистов, выше собственной жизни? Ваймс всегда считал город в определенной степени своим, но был достаточно циничен, чтобы понимать, что вряд ли его когда-нибудь поблагодарят за службу.

Моркоу почти повсеместно уважали в Анк-Морпорке, даже любили. Ветинари… его больше боялись, чем восхищались, но он был полезнее живым, чем мертвым. И теперь кровавый тиран готов был заплатить своей жизнью, защищая тех людей, которые бросят его в клетку к метафорическим волкам в любой миг, как только переменится ветер… которые уже неоднократно делали это ранее…

— Нет. — наконец вдохнул он. Огонь ярости утих, оставив после себя только тоскливо тлеющие угли.

— Нет? — переспросил Ветинари.

— Нет. Что, черт возьми, произойдет, если вы умрете? Кто вас заменит? Вы редкостный ублюдок, но, по крайней мере, позволили людям спокойно жить, если они невиновны, — «Ну, не настолько виновны, чтобы кого-то беспокоить. В конце концов, мы говорим об Анк-Морпорке» — одернул себя командор. — Если гильдии начнут вражду, люди будут мешать. И люди будут убиты. Если бы только вы были под ударом, мне было бы все равно…

— Как мило…

— …но это не только вы. — Проигнорировал реплику патриция Ваймс. — Если вы умрете здесь, вот так… тогда Анк-Морпорк умрет с вами. Между нашими людьми начнется война и ничего человеческого в ней не будет!

У стены Ветинари мог стоять без поддержки, пусть и с трудом. Ваймс воспользовался возможностью, чтобы наклониться и поднять маленькую таблетку. Хотя это оказалась не таблетка, а семя. Ваймс держал его между большим и указательным пальцами. Он ничего не знал о ядах.

— Это мышьяк? — спросил он, вспоминая свечи.

Ветинари кашлянул, вероятно это означало смешок.

— Нет. Мышьяк слишком легкий в приобретении, медленно действует и имеет чрезвычайно высокий уровень выживаемости, если он достаточно быстро извлечен из организма. То, что вы держите в руке, ваша светлость, — это семя особого дерева, которое содержит природный компонент, известный как стрихнин.

— Стрихнин, — задумчиво повторил Ваймс.

— Да, командор. Я бы посоветовал вам не касаться рта и глаз, пока у вас не будет возможности вымыть руки.

— Это действительно так опасно?

— О да, — Ветинари был смертельно серьезен. — Он убивает в течении получаса. Вряд ли это можно назвать приятной смертью, конечно. Однако эффективность в разы выше, чем у того же мышьяка.

Ваймс уставился на маленькое, совершенно невинное на вид зернышко. Когда патриций продолжил, его голос звучал почти шепотом.

— Я хочу, чтобы вы дали его мне, ваша милость, если окажется, что я… могу сказать слишком много.

— Нет, — прямо заявил Ваймс.

— Я бы оставил его у себя, но моя одежда, как вы можете видеть, недостаточно прочна для этого.

— Нет.

Намек на улыбку тронул губы Ветинари.

— Нет, ваша светлость?

Ваймс фыркнул:

— О, извините, я ошибся. Я имел в виду черт возьми нет! Если я решу прикончить вас, то это будет виселица.

Выражение лица патриция было непроницаемым, он разглядывал Ваймса на несколько секунд дольше, чем тому было комфортно. В иной ситуации Ваймс перевел бы свой взгляд на точку чуть выше и левее его уха, но на этот раз командор позволил себе смотреть прямо в эти поразительно голубые глаза.

В нем вспыхнула холодная ярость. Сколько раз он хотел убить Ветинари, или, по крайней мере, разбить мерзавцу лицо? И теперь патриций: неприкасаемый, невозмутимый, бесстрастный тиран Анк-Морпорка — попросил смерти. В его словах не было ни намека на завуалированный приказ, это была просьба, такая же простая, как шишка на голове Ваймса.

Он ударил ногой по ближайшему предмету, оказавшемуся рядом.

Лорд Ветинари терпеливо прикрыл глаза, когда бочонок с водой пролетел через полкомнаты и прокатился до стены, оставляя за собой мокрый след.

— Я бы предпочел, — сказал он со спокойствием и смирением человека, столкнувшегося с небольшой проблемой, вроде домашнего животного, нагадившего на дешевый ковер, а не надвигающейся угрозой обезвоживания, — чтобы вы это сделали это после того, как я попью из него.

Вспышка ярости несколько утихла, когда Ваймса настигло запоздалое осознание.

— О, — пробормотал он, глядя на валяющийся в углу бочонок, окруженный лужей воды на полу, — извините.

Ветинари нетерпеливо махнул рукой.

— Я мог бы попросить еще, верно? — пробормотал Ваймс, чувствуя себя немного виноватым. — Я думаю, даже эти люди немного знают морпорский… — командор моргнул, понимая, что они довольно долгое время были предоставлены сами себе. В сознание невольно закралось нехорошее подозрение. — Кстати, как часто они сюда заходят?

— Это первый раз, когда они оставили меня в покое на какое-то время. Думаю, они надеются, что вы будете в ужасе от того, чему стали свидетелем, и убедите меня выдать все тайны, чтобы спастись от дальнейшего унижения, или что-то в этом роде.

Ваймс удивленно моргнул. Ветинари слабо улыбнулся ему.

— Они хитры, ваша милость, но наивны. В некоторых случаях эти люди очень хорошо информированы, но в других — заблуждаются.

— Я вижу, вы все понимаете и контролируете, — холодно проронил Ваймс, снова пиная пустую бочку.

— Отрадно больше, чем они, — ответил Ветинари тоном, совершенно не соответствующим его надломленному голосу, после чего снова сел и прикрыл глаза, намекая этим, что разговор окончен.

oOo

Ваймс срывал свой гнев на маленькой бочке, пиная ее по комнате, пока Ветинари не открыл глаза, чтобы смерить его взглядом, от которого нога замерла в воздухе на полпути. Не зная, чем занять себя, пока Ветинари упрямо игнорировал его[3], Ваймс обошел и ощупал каждый дюйм стены, пола и двери, до которых мог дотянуться. Увы, здесь не было никаких удобных защелок или шипов или хотя бы осколков разбитого стекла, чтобы разрезать веревки. Ничего, что могло бы помочь побегу, ничего, что могло бы послужить в качестве оружия. Он даже подумал о том, чтобы разбить бочонок и приспособить какой-то из его обломков как дубину, но древесина была добротной и плотной, а обручи крепко держались на толстых заклепках. Все, что ему удалось, — это озанозить пальцы.

______________________________________________

[3]Или спал, но первое было гораздо более вероятно.

______________________________________________

Ваймс предположил, что, в крайнем случае, он мог бы бросить бочонок, но быстро понял, что тот стал довольно легким, когда из него вылили воду, и теперь был способен разве что оставить синяк. О том, что произойдет, если он разозлит своих похитителей, не хотелось даже думать. К самому Ваймсу относились вполне приемлемо и было бы глупо бросаться в драку, имея при себе только героический настрой и пустую бочку. Это только усугубило бы его положение, но никак не поспособствовало бы побегу.