Почти бесцельно стиснув черную ткань в кулак, Ваймс посмотрел на Ветинари, как будто увидев его впервые.

— Как вы можете быть таким чертовски бескорыстным, но таким эгоистом в одно и то же время? — спросил он, не ожидая ответа. — Ободряющая речь от самого хитрого засранца на всем поганом Диске. С этим даже моя жена не могла справиться… Я не знаю, убить тебя, или поцеловать.

— Надеюсь, вы скоро решите — мягко сказал Ветинари. — Думаю, что предпочел бы второе, но настаивать не стану.

— Как будто это имеет значение, — проворчал Ваймс, к большому удовольствию патриция.

Тем не менее, подумал он, садясь обратно на кровать, Ветинари был прав, и сейчас все уже не казалось таким невыносимым. Если бы только вид зараженной гнойной плоти был так же легко выбросить из головы, как и скрыть за повязкой! Ваймс знал, что у Ветинари высокий болевой порог, но даже он, должно быть, чувствует ее, если не может даже нормально двигать руками. Ветинари так сильно пострадал, а Ваймс — так мало. Шишка на голове почти полностью исчезла, и остался только маленький след, напоминающий о ней, но…

— Ваш друг с ножом ошибался, — Ветинари спокойно посмотрел на Ваймса, проверяя узлы.

— Друг с ножом? Какой друг с ножом?

— Я слышал, что человек, который выбрал вас в качестве собеседника в то время, когда я исполнял обязанности не очень эффективного факела, сказал вам, что все люди боятся боли. — Ветинари тихо вздохнул. Ваймс был впечатлен как его феноменальной памятью, так и вниманием к мелочам в тот момент, когда из него делали человеческое барбекю. — Это неправда. Не все люди боятся боли. Наш друг — господин Кривзз, является

тому наглядным доказательством, как и ваш восторженный констебль Башмак, и, насколько мне известно, есть несколько монахов на далеких скалах Бхангбхандука, которые ежедневно медитируют и просветляют свой разум до такого состояния, что не чувствуют буквально ничего. Нет, командор, не все люди боятся боли, но каждый человек, — и здесь Ветинари посмотрел на Ваймса: — У каждого человека есть слабость.

— Хах? Даже у вас, сэр? — фыркнул Ваймс, прежде чем смог остановиться, и в последний раз подергал за узлы, довольный собой.

Ветинари просто улыбнулся одной из своих смутных улыбок, и проигнорировал вопрос, рассеянно уставившись в потолок.

Когда ответа не последовало, Ваймс отошел на шаг или два от кровати и осмотрел дело рук своих. Удивительно, но Ветинари был все еще частично возбужден.

Наклонившись, чтобы наконец снять ботинки, Ваймс взглянул вверх и увидел, что глаза Ветинари пристально наблюдают за ним из-под полуопущенных век. Его бледная грудь поднималась и опадала с каждым мерным вздохом. Ветинари все еще контролировал себя, но был намек, только сладкий намек, на то, что железная выдержка ослабнет.

Неуклюже и безо всякой грации Ваймс снял рубашку, на всякий случай — одну из его старых, потертых. В его движении не было ничего чувственного, но Ветинари, казалось, наслаждался, наблюдая за ним. Взгляд патриция блуждал по обнаженной груди Ваймса, задержавшись на небольшом шраме над соском, где его когда-то царапнули ножом.

И… Ах, да. Ветинари слегка сдвинулся, и Ваймс снова обратил внимание на небольшой бугорок на его штанах…

Медленно, наблюдая за лицом Ветинари, Ваймс расстегнул черные брюки и стащил их, наконец освободив напряженный член патриция. Хотя выражение Ветинари едва изменилось, в потемневших сине-голубых глазах определенно горела похоть. Ваймс поспешно обратил свое внимание на новое открывшееся поле для деятельности, этот напряженный взгляд пробуждал приятное напряжение внизу живота. Он уже чувствовал постепенно нарастающее возбуждение, изучая тело Ветинари.

Старая рана, оставленная Ружием, ярко выделялась на молочно-белой коже бедра. Целенаправленно игнорируя эрекцию патриция, Ваймс сосредоточил свое внимание на шраме, легкими прикосновениями проследив контур развороченной мышцы.

— Доставляет неудобство, но это не больно, — вздохнул Ветинари, предвосхищая вопрос Ваймса, хотя тому потребовалось мгновение, чтобы понять, что он говорит о шраме, а не о чем-то еще.

— Это…

— В тот раз ты тоже спас мне жизнь, — тихо перебил патриций. Ваймс был благодарен за это.

Медленно, едва сдерживая дрожь в руках, Ваймс наконец позволил себе коснуться той части тела Ветинари, которая больше всего жаждала его внимания. Да, если коснуться патриция там, дотронуться вот так, слегка задев пальцами кожу, дыхание Ветинари заметно собьется, а мышцы живота внезапно напрягутся. Самообладание Ветинари было замечательным, но не идеальным. Осознание этого понравилось Ваймсу куда больше, чем он готов был признать.

Он откинулся назад, оставив патриция на кровати. Ветинари снова напрягся. Ваймс млел при виде самого могущественного человека в городе, беспомощно вздрагивающего от его прикосновений. Он чувствовал, как его собственная эрекция прижимается к брюкам. Черт.

— Ваймс… — Послышался рваный шепот. Ваймс заставил себя подавить стон от того, что этот голос с ним творил. Веки Ветинари были опущены, а губы приоткрыты. Узкая грудь все еще поднималась и опускалась в размеренном ритме, но дыхание было поверхностным и учащенным.

Дерьмо.

Ваймс стащил свои штаны.

Когда он оседлал грудь Ветинари, чтобы встать над ним на колени, глаза патриция приоткрылись. В очередной раз Ваймса поразил взгляд, который, он готов был поклясться, видел его насквозь, хотя сейчас не был сосредоточен на его лице. Ваймс почувствовал себя почти неловко уязвимым.

Как бы ни было сильно замешательство, которое Ваймс чувствовал при взгляде Ветинари на его обнаженное тело, оно сразу же забылось, когда теплый влажный рот патриция окутал его член.

Дерьмо.

Вот поэтому говорят, что у него хорошо язык подвешен? Ваймс застонал и запустил пальцы во взъерошенные черные волосы Ветинари, когда его язык скользнул по всей длине ствола и вернулся к яйцам. Чертчертчертчерт. Ветинари закружил кончиком языка, заставляя Ваймса рвануться бедрами вперед и толкнуться глубже ему в рот, что вызвало тихий звук в его горле, который отозвался вибрацией; эта проклятая борода слегка коснулась яиц Ваймса, и…

Дерьмо.

Ваймс зарычал и сжал волосы Ветинари крепче, почти удерживая его за голову, вбиваясь в этот проклятый рот.

— Погоди! — резко ахнул Ваймс, и Ветинари откинул голову назад. Боги, он выглядел опасно привлекательным с этим тяжелым ледяным взглядом, слегка опухшими губами и проклятым оттенком румянца на щеках…

Ваймс осторожно двинулся вниз по телу патриция, пока не оказался между стройных ног, осознавая, что Ветинари наблюдает за ним. Он старался двигаться медленно и обдуманно, пытался дразнить, но его движения вызывали у него самого еще большее нетерпение и желание, а его усилия в лучшем случае казались смешными.

Ваймс взял Ветинари в рот достаточно надолго, чтобы оставить блестящий след слюны. Он был удовлетворен, когда патриций задрожал и начал задыхаться под ним, но еще больше возбуждал стон — да, это определенно был стон — разочарования, когда он отстранился. Ветинари выглядел ужасно распутно, когда Ваймс снова переместился, чтобы выровнять их бедра. На головке его члена уже выступила первая капля предэкулята. Ваймс обвел ее большим пальцем и был вознагражден резким всхлипом.

Взяв как самого себя, так и Ветинари в одну руку и отчаявшись от своего собственного ощущения, Ваймс удивился восхитительному чувству прикосновения кожи к коже, когда он начал ритмично двигаться, постепенно наращивая темп. Он вглядывался в лицо Ветинари, желая запечатлеть его в своей памяти, а Ветинари вглядывался в него. К его удивлению, патриций отвернулся первым, его темная голова откинулась в сторону, и еще один глухой стон сорвался с его губ.

Свободная рука Ваймса скользнула по телу Ветинари, дотянувшись до дрожащего живота и быстро вздымающейся груди, ненадолго остановившись, чтобы ущипнуть сосок, прежде чем погладить бледную шею и коснуться раздвинутых губ. На мгновение, прежде чем он переместил руку обратно, пальцы Ваймса оказались во рту Ветинари.