Лера встает и уходит в свою комнату, Костя орет ему в спину и в закрытую дверь:

– Можешь разрисовывать тут себя до второго пришествия! И не хуй дверями хлопать!

========== щербет “щебет” ==========

«если прочитано по губам»

– скажи, Коля, ты хороший человек?

– не уверен а что

– мне нужны доказательства

– у меня их нет

– ты любишь кошек?

– не знаю мне как-то всё равно

– а что ты любишь?

– горячую еду

– почему ты не звонишь мне?

– потому что ты не ответишь

– откуда ты знаешь?

[Коля звонит, Лера не отвечает]

– и тебя это не раздражает?

– нет

– а почему я не отвечаю?

– не знаю

– а ты бы хотел, чтобы я ответил?

– да

– зачем?

– я не знаю как ты разговариваешь но все еще слышу как ты поешь

– а когда перестанешь, что?

– да пока хватает и ты пишешь

– а если и писать перестану

– я знаю где ты живешь

– у меня есть брат

– рад за тебя

– да, я тоже. но иногда не очень. его зовут Костя

– а мою сестру Машей

– и на сколько она тебя младше?

– она старше на десять лет

– Костя меня всего на три года старше

– зато у вас много общего

– а у вас мало?

– да

– ты бы хотел, чтобы было больше?

– я бы хотел расти с кем-то

– а ты рос один?

[пишет было Лера, но, подумав, стирает]

– что делаешь?

– котлеты жарю

– ты голодный?

– у меня смена завтра некогда особо готовить будет

– тебе жена нужна

– зачем?

– чтобы готовила тебе

– будь моей женой

[пишет было Коля, но, подумав, стирает]

– да я привык а ты что делаешь

– хочу тебя позвать в театр

– когда

– во вторник, ты сможешь?

– вроде да но у нас сейчас все болеют могут влепить допсмену

– позвонишь тогда

– ладно

– пойдешь со мной в театр?

– пойду

– только Гоше не говори

– чего

– сам поймешь

– а кто такой Гоша?

– хороший человек и маг

– а я

– спокойной ночи, Коля

– и тебе

========== ну пожалуйста ==========

«спи спокойно, район

мы поем колыбельные для темных времен

чем еще заниматься тут?

сопротивляться глупо

мрак, водолаз да спрут»

«давай притворимся, что увидимся завтра»

Коля утыкается в график, как на меч падает: вторник – рабочий. Ну почему? Черт. Черт. Черт…

Перед инструктажем подходит к Александру Егорычу. Просить. А Коля ненавидит – просить. Но он не для себя. Ему почему-то кажется, что этот вторник важен, как. Что-то очень важное. Один единственный вторник. Другого такого – никогда не будет.

– Александр Егорыч…

– У? – командир, как обычно, не поднимает головы от бумаг.

– Тут такое дело…

– У тебя что-то случилось? – Александр Егорыч вдруг поднимает голову от бумаг, и Коля просто мотает своей, – ну и че тогда ты тут сиськи мнешь?

– В общем, можно меня со вторника снять, я потом отработаю, сколько надо.

– Потом не надо, надо – во вторник.

– Да, я понимаю, но…

– Ты че, Кравцов, флорист? Ты где работаешь?

– Ясно.

Коля больше огорчается, чем злится. Но и злится он вообще-то нехило. Открывает дверь с ноги. Гоша, следующий за ним, отпрыгивает от этой стремительно возвращающейся двери:

– Ты, типа, Колян, к «Новопасситу» привык, не действует?

– Иди в жопу!

– Святые угодники! Да ты плохие слова, оказывается, знаешь. Ой, ну слава Богу, а то я уж решил, Кравцов – совсем человек пропащий, в монастырь уйдет – свечи лепить станет, в то время, как здесь в тоске пропадают одинокие и не очень женщины…

И дальше Гоша, не унимаясь, трещит, так что Колины барабанные перепонки опускают глухие ментальные жалюзи.

Они приезжают на пост, Гоша пьет кофе из термоса, Коля курит в машине в приоткрытое окно. Люди возвращаются домой, потоки на остановках, у магазинов. Коля берет рацию, выходит на связь. Потом они с Гошей скитаются по району в поисках маргиналов, вандалов, воров и злоупотребляющих. Проверяют по адресам:

– подростки подожгли помойку,

– мать не может справиться с дочерью-наркоманкой, воющей на лестничной клетке,

– мужчина бьет женщину кулаком в голову на детской площадке.

Район звонит в дежурную часть, взывая о помощи, давая Коле работу, и белое кажется еще более белым, особенно, когда на экране с него проступают черные буквы: «Привет, Коля, как смена? Кто погреет тебе котлеты? Я спать, не грусти». А он никак не может сказать, что во вторник – не сможет.

Потом Коля греется в «эспээме», ест холодные котлеты, пишет «рапорта», выпуская чуть не все запятые в амнистию и на волю, и снова выходит в ночь и в город. Гоша шутит даже больше обычного, не вмещаясь в сосуд себя, и выплескивая брызги и пробку куда-то в потолок. Коля устал от него как никогда – сильно. Потому, когда они подошли к чувакам, обменивающимся бухлом, а на вид этим ребятам было не больше четырнадцати, и один из них дал деру, Коля дал ему фору, но почти сразу сорвался следом, не успев полновесно додумать: «Твою мать». Когда он догнал мальца, тот умолял его отпустить. Коля не знал, как быть, потому что малец был просто пиздец как убедителен.

– Пожалуйста, ну пожалуйста, вы не представляете, что батя со мной сделает, ну пожалуйста, пожалуйста, отпустите меня, – и повторял, повторял без конца, до слез. Потом как-то вывернулся и подрапал без куртки.

– Эй! – толком не отдышавшийся Коля помчался за ним, но если бы тот не свалился, поскользнувшись на накатанной черной льдине, упустил бы. Коля схватил мальца, сунул ему в руки одежду.

– Куртку-то… дурья башка, – дыханье рвалось, малец шустро встроился в гардероб, отскочив на безопасное расстояние. Потом пошел, оглядываясь.

– Что, спринтер, вхолостую сгонял? Подышал свежим воздухом? – приветствовал Колю Гоша и тут же переключился на оставшегося у него в руках нахального паренька: – Ну че, утек твой товарищ, будешь теперь за всех отдуваться, начинающее алкоголистическое дарование.

========== выбор ==========

«пропади ты пропадом

пропаду я сам»

– Кравцов, поди-ка сюда.

Заманивает Александр Егорыч Колю в опустевший кабинет.

– Я там тебе освободил вторник. Особо не радуйся. Это один раз. Но я-то рассчитываю, что ты себе бабу завел. Мне неинтересно: так это или не так. Но, – деликатно понижает голос командир, – не светись. А то – если что – мне же придется рапорт писать на твое с органами прощай. В лучшем случае. Это тебе понятно?

Коля кивает.

– Молодец. Цветов ей купи.

*

И вот Коля стоит на пороге цветочного ангарчика в новой нашпаренной рубашке под старой курткой, продавец натирает пол до зеркального блеска – стрёмно ступить. Потом он стоит у витрины точкой в грязной гирлянде собственных следов. Выбирать не из чего – одни розы и герберы – но иногда это даже хорошо, когда – нет – выбора. Коля покупает крошечные розовые колючие бутончики, не особо больше ногтей.