– Скажи ему, что я готов представлять его интересы бесплатно, – сказал я.
Барри осклабился.
– Скажу-скажу, не сомневайся! Прямо сейчас и звякну. Он сейчас наверху, на двенадцатом.
– Послушай, Барри, мне действительно пора бежать.
– Нет проблем. И спасибочки. Прямо сейчас ему и скажу. Не поверит ведь!
От восторгов Барри удалось отделаться даже быстрее, чем я надеялся, – через секунду он уже запрыгнул обратно в свое кресло за сканером.
Вошел-таки!
Развернувшись, я прислонился затылком к холодному мрамору. Еще раз ощутил хребтом прицепленную сзади бомбу, наблюдая за вливающимся в вестибюль потоком публики.
На моих часах – девять тридцать. До начала судебного заседания у нас остается еще где-то с полчаса.
Артурас прошел через рамку, подхватил с ленты рентгеновского сканера большой чемодан «Самсонайт». Поставил на пол, покатил за собой на колесиках.
– Отлично проделано, – сказал мне.
Я ничего не ответил. Протянув руку сбоку от меня, он нажал на кнопку вызова лифта.
Двери разъехались, и я нажал на кнопку четырнадцатого этажа, на котором находился зал номер шестнадцать. Артурас – на кнопку последнего этажа, девятнадцатого.
– Нам в шестнадцатый зал, это на четырнадцатом, – удивился я.
– У нас есть кабинетик на последнем. Вам нужно переодеться для суда, – ответил Артурас.
Двери закрылись, и я услышал, как в шахте тронулся с места противовес, когда лифт неторопливо пошел вверх.
Глава 5
Поднимаясь в лифте на последний этаж, я поневоле подумал про само здание суда, которое наложило столь серьезный отпечаток на всю мою жизнь. Судебные палаты на Чеймберс-стрит меня и сделали, и сломали до основания. Старики, предпочитающие не напрягаться и решать дело обычной сделкой между обвинением и защитой[4] в судах низшей инстанции, прозвали его «Отель Дракулы», хотя никто до сих пор не может понять, почему. Кто-то считает, что из-за какого-то бессменно прописавшегося здесь судьи, на удивление похожего на Белу Лугоши, который этого самого Дракулу в кино и изображал. Что же до меня, то последние полгода моей юридической практики это здание и впрямь служило мне чем-то вроде отеля. Мы с Джеком Холлораном отчаянно пытались выбраться из лап нежданно грянувшего кризиса, пытаясь извлечь выгоду хотя бы из изрядно возросшего по этой причине уровня преступности. Для кое-кого из уголовных адвокатов это была реально золотая жила. В общем, из уголовных судов мы буквально не вылезали. Просидишь, бывало, весь день в нормальном суде, а к вечеру бац – еще кого-нибудь замели; с этим уже в ночной. Кого ночью прихватят, тем адвоката добыть сложно – большинство юридических фирм закрыты, а те, кто реально и с толком готов вписаться в защиту круглые сутки, все наперечет.
В общем, работали обычным порядком с девяти до пяти, а потом вахтенным методом – по понедельникам первая судебная сессия с пяти тридцати вечера до часу ночи была моя, а «собачья вахта» на Джеке. На следующий день менялись, и так далее. К тому моменту как я сворачивал дело – скажем, к трем, а то и к пяти утра, – двигать домой смысла уже не было, так что попросту заваливался спать прямо в совещательной комнате. А если туда ломился кто-то из прочих адвокатов, чтобы перетереть с клиентом или тоже малость соснуть, иногда кто-нибудь из клерков пускал меня в свободный кабинет своего коллеги. Или же я выпивал стаканчик-другой с судьей Гарри Фордом – перед тем, как упасть на кушетку у него в приемной. Единственной положительной стороной «Отеля Дракулы» являлось то, что отель этот был бесплатный.
В ближайшие шесть месяцев старому больному зданию предстояла основательная диспансеризация. Деньги, якобы потраченные муниципалитетом на наружный марафет, ухнули неизвестно куда – так, по крайней мере, писали в газетах. Большинство верхних этажей так и остались пустовать – если не считать древних канцелярских шкафов и прочей мебели, место которой давно на свалке. Вспомогательный персонал в основном переселили в новые офисы через дорогу, что еще больше подстегнуло ажиотаж по поводу спасения исторического здания.
Двери лифта распахнулись на девятнадцатом – целом этаже заброшенных опустевших офисов. Бывал я и здесь, когда прикорнуть перед очередным слушанием было больше негде. Спать мне доводилось в стольких местах и на стольких этажах этого здания, что всех просто и не упомнишь. С удобствами здесь вообще напряженка, а основная проблема с профессиональной точки зрения – трудно найти укромный уголок, чтобы приватно переговорить с клиентом. Вот в этих-то разбабаханных кабинетах и приходилось нередко общаться. Никто сюда больше не заглядывает – разве что встретишь иногда такого же собрата-адвоката, который шепчется с клиентом или сопит во всю носовую завертку на продранном диване.
Запахом тлена и плесени здесь, похоже, пропитаны уже сами стены. И никаких уборщиц эти стены тоже сто лет не видели. Мы свернули от лифта направо, прошли по широкому коридору, остановились у второй двери справа. Артурас вытащил из кармана пальто связку ключей, сунул один в замок. Замок был новехонький. Артурас явно планировал привести меня сюда далеко заранее. Открыл дверь, зашел, закатил за собой чемодан на колесиках. Закрыл и запер за мной дверь. Помещение некогда служило приемной при личном кабинете судьи. Стояли здесь письменный стол, усеянный непонятного происхождения пятнами, три кушетки, обитые на старинный манер зеленой кожей, и древний копировальный аппарат. Над столом – пожелтевшая репродукция «Моны Лизы» в рамке.
За кушетками я углядел дверь, ведущую в кабинет и прочие судейские палаты. Открыл ее и прямо перед собой увидел длинное окно со сдвижной рамой. Слева вдоль всей стены протянулся книжный шкаф с какими-то старыми отчетами и давно потерявшими актуальность справочниками. На противоположной стене поверх ободранных обоев в цветочек висели два довольно унылых пейзажа, изображающих какие-то ирландские пустоши, – на мой вкус, так полная мазня. Под картинами мрачно громоздилась еще одна кушетка. Пахло старыми газетами, и на всех поверхностях лежал толстенный слой пыли.
Я прошел обратно в приемную, где Артурас уже вытаскивал из чемодана на колесиках одежный чехол. Открыл его, вручил мне пару аккуратно сложенных костюмных брюк. Пиджак повесил на стул. Потом вынул белую рубашку, все еще в магазинной упаковке, и новенький красный галстук.
Помимо пальто, на мне были легкие светлые брюки и темно-синий блейзер поверх голубой рубашки.
– Снимайте пальто, – распорядился Артурас.
Снял пальто – и в этот самый момент поддетый под него тонкий жакет выскользнул из рукавов, вытянутый оттуда массивной бомбой. Не успело еще его смертоносное содержимое коснуться пола, как я ласточкой нырнул в открытую дверь кабинета, прикрыв голову руками.
Ничего.
Потом смех.
Чувствуя себя дурак дураком, я поднялся и вернулся в приемную. Жакет кучей лежал на полу, а Артурас лыбился во всю ширь.
– Не переживайте. Чтобы взорвать эту бомбу, нужен взрыватель. Можете хоть об стены ею колотить, ничего ей не сделается. Нужно включить вот это…
Он вытащил из своего коричневого пальто что-то маленькое и черное, похожее на брелок автомобильной сигнализации, – пластиковый овал размером со спичечный коробок. На нем две кнопки – одна зеленая, другая красная.
– Одна кнопка – взводить, другая – стартовая. Бомба не очень большая. Зона поражения четыре-пять футов, не больше, – сказал Артурас.
Он подхватил с пола жакет, разложил его на столе, разгладил.
Кто-то постучался. Артурас открыл дверь высокому белобрысому русскому, которого я видел в лимузине – тому, которого Волчек назвал Виктором. Здоровяк закрыл дверь и нацелился на меня недобрым взглядом.
Артурас вернулся к письменному столу, отстегнул липучку тонкого шелкового жакета и вытащил то устройство, которой я чувствовал спиной сквозь материю, – два тонких граненых бруска из чего-то вроде твердой замазки с приделанной сверху электронной платой. Тонкие проводки сбегали с платы куда-то еще. Это вполне могли быть потроха какого-нибудь старого пейджера или чего-то в этом духе. Другие провода соединяли ее с белесой пластиковой взрывчаткой. Вся эта штуковина была размером не больше карманной записной книжки. Довольно тонкая и, несмотря на масштаб бедствий, который была способна натворить, весила совсем немного. Артурас снял со стула повешенный туда пиджак. Вывернул наизнанку на столе, принялся ощупывать швы. Прекрасно знал, что на суде мне надо быть при костюме. Этот, похоже, был сшит на заказ – чтобы упрятанное на спине пиджака устройство не бросалось в глаза. Укрепив бомбу, он залепил застежку, прикинул пиджак на руке. В жизни не сказал бы, что на спине у него что-то спрятано. Пиджак как пиджак.
