Челюсти у меня так сжались, что даже заболели.

– Бенни сейчас в фэбээровской крытке. Упакован так, что ни подкатишь, ни просто не найдешь. Защита свидетелей и все такое. Даже при моих контактах ничего не вышло. Вы единственный, кто сумеет к нему подобраться, – как мой адвокат.

Понизив голос, Волчек продолжал:

– До перекрестного допроса Бенни просто снимете жакет, а когда суд уйдет на перерыв, мы прилепим бомбу под его стул на трибуне для свидетелей. Как Бенни опять туда сядет, так сразу и взлетит на воздух. Нет Бенни – нет дела, нет больше проблем. А взрывником будете как раз вы, мистер Флинн. И это вы отправитесь в тюрьму. Для повторного рассмотрения обвинению не хватит доказательств, и я ухожу чистеньким.

– Ты совсем охерел, – проговорил я.

Волчек поначалу никак не отреагировал. Не взорвался от злобы, не стал сыпать угрозами. Секунду просто сидел, склонив голову набок, словно что-то прикидывал. Не слышалось ни звука – только мое собственное сердце сумасшедше барабанило в груди. Не заработал ли я только что пулю? Я все никак не мог отвести глаз от Волчека, но чувствовал, как все остальные тоже уставились на меня – скорее, с каким-то недоуменным любопытством, как смотрят на парня, который только что сунул пальцы в банку со змеями.

– Гляньте-ка лучше сюда, прежде чем принять окончательное решение, – сказал Волчек, кивая Артурасу.

Тот подхватил спортивную сумку, открыл.

Внутри была голова Джека.

Желудок у меня судорожно сжался. Рот наполнился слюной. Я рыгнул, прикрыл рот ладонью, закашлялся. Сплюнул, безуспешно пытаясь собрать воедино рассыпавшиеся чувства и с такой силой вцепившись в сиденье, что ногти оставляли следы на кожаной обивке. Если до этого и был какой-то фасад деланого спокойствия, то теперь он улетучился без следа.

– Мы думали, что как раз Джек-то все это и проделает. Ошибочка вышла. Но с вами мы на случайку ставить не будем, мистер Флинн, – произнес Волчек, откидываясь на спинку сиденья. – У нас ваша дочка.

Время, дыхание, кровь, движение – все остановилось.

– Если ты посмеешь хотя бы пальцем…

Он вытащил из брючного кармана телефон, развернул ко мне экраном. Эми стояла на темном перекрестке возле какого-то газетного ларька. Девочка моя!.. Ей всего десять. И вот я вижу, как она стоит где-то в Нью-Йорке, зябко кутаясь в собственные руки и опасливо поглядывая в камеру. За спиной у нее видать газетный заголовок про какой-то сухогруз, затонувший в Гудзоне субботним вечером.

Я даже не сознавал, что буквально обливаюсь потом, – рубашку хоть выжимай, лицо и волосы тоже мокрые. Мне было уже плевать на бомбу, на пистолет – да и на пару безгласных гигантов, пялящихся на меня своими мертвыми глазами, плевать тоже.

– Отпусти ее, и я дам тебе пожить еще, – прошипел я.

От этого заявления Волчека вместе с его поддужными только прошиб смех. Они знали меня только как Эдди Флинна, адвоката; они не знали старого Эдди Флинна – вора, уличного бойца, «делового». По правде сказать, я и сам себя такого почти забыл.

Прежде чем заговорить, Волчек наклонил голову. Вид у него был такой, будто он тщательно взвешивает каждое слово.

– Не в том вы положении, чтобы сыпать угрозами. Включите голову. Ничего с вашей дочкой не случится, если будете делать все, что я вам скажу.

– Отпусти ее. Я и пальцем о палец не ударю до тех пор, пока не буду знать, что она в полной безопасности! Убей меня, если хочешь. Вообще-то тебе и вправду лучше меня убить, потому что когда меня будут хоронить, то хоронить будут с твоими буркалами на пальцах, если ты ее не отпустишь!

Волчек затянулся своей сигаркой, приоткрыл рот и подержал клубок дыма возле своих пухлых губ, наслаждаясь вкусом.

– Ваша дочка в полной безопасности. Мы подхватили ее вчера у школы, когда она ждала автобуса – на экскурсию ехать. Она думает, что мои ребята, забравшие ее, – это секьюрити, которые работают на вас. Вы же получали в прошлом угрозы убийством, и она это знает. Ваша бывшая считает, что Эми на пешеходной экскурсии по Лонг-Айленду. В школе уверены, что она у вас. Так что день-другой ее точно не хватятся. Если вы откажетесь следовать моим инструкциям, я ее убью. Но это будет для нее облегчением. Придется ей помучиться, если мы не сговоримся. Кое-кто из моих парней…

Он нарочито примолк, делая вид, будто подбирает подходящее слово – чтобы мое воображение само успело услужливо нарисовать любые возможные кошмары. Все мое тело сжалось, словно готовясь отразить чисто физическую атаку. На организм неистовой волной обрушился адреналин.

– Ну, в общем, кое-кто из моих парней проявляет несколько нестандартный интерес к красивым маленьким девочкам.

Тут-то я на Волчека и набросился. Прямо с сиденья – не совсем соображая, что, собственно, делаю. Скрюченный, без особой точки опоры, пригнувший голову, – но вспыхнувший, как порох, я все же ухитрился провести достойный правый кросс, угодивший аккурат в левую скулу Волчека. Сигара пулей вылетела из пухлогубого рта. Моя левая рука отлетела назад, и перед тем, как вмазать ему в горло, я даже успел слегка утвердиться на ногах.

Но прежде чем мне удалось нанести второй удар, меня ухватила чья-то громадная ручища, полностью оторвав от пола. Полуобернувшись, я увидел, что сцапал меня тот здоровенный психопат с ежиком. Чуть было не посадил меня на жопу ровно, как расшалившегося ребенка, но проснулись мои старые прихваты. Правая рука будто сама собой вцепилась ему в физиономию – крепко, вдавливая ногти в мясистый лоб. Чисто на автомате, сознание в процессе не участвовало – это и прием защиты-нападения, и отвод, чтобы отвлечь внимание. Левая рука в тот же момент, тоже сама собой, нырнула здоровяку в карман пиджака и подцепила бумажник. Все за полсекунды. Быстро и шито-крыто. Выходит, за годы не особо-то растерял я скорости. Чисто и грамотно щипнул лопатник. Здоровяк так ничего и не просек – был слишком занят, пытаясь оторвать мне голову. Едва я сбросил бумажник себе в карман, как перед лицом у меня возник кулак размером с суповую тарелку. Попытался уклониться от удара, но в тот же миг ощутил резкую обжигающую боль в затылке. Упал, шмякнулся башкой об пол лимузина.

Однако отрубился не сразу, хоть голова едва не лопалась от боли. Первый щипок за последние пятнадцать лет! Инстинкт не пропьешь. А все из-за того, кем я был раньше.

Нет – кем я и остался!

Навыки и техника, которые я упорно развивал, совершенствовал и успешно использовал будучи процветающим вором-разводилой – отвод, втирка, загрузка, прихват, сброс, пресс, – так вот, все эти методы, которые я в свое время годами оттачивал на улице, прекрасно канали и в последние девять лет в суде. На самом-то деле ничуть я не изменился. Просто слегка изменились лишь цели и задачи самого развода.

Глаза и сознание захлопнулись практически одновременно, и я провалился в моментально сгустившуюся тьму.

Очухался на кожаной обивке – затылок трещит, хоть помирай. Одна из горилл прикладывала мне к шее пакет со льдом – тот самый блондин с хвостом, которого будто только что выгнали из какой-нибудь шведской группы в стиле хеви-метал. От сладковатого, едкого запаха сигары Волчека меня сразу же замутило. Понял, что меня подняли с пола лимузина и водрузили обратно на сиденье. Глаза ел дым, но буквально через секунду я осознал, что здоровенного психопата, который меня вырубил, в машине уже нет. Схватился за пакет со льдом, швырнул на пол.

– Мы возле суда, – объявил Артурас.

Я резко сел.

– С какой это стати возле суда? – спросил я.

– Потому что суд мистера Волчека начинается сегодня утром, – любезно объяснил Артурас.

– Сегодня? – тупо повторил я.

Припомнил фотку дочери на мобильнике Волчека. Опять накатила бешеная ярость, причинившая еще большую боль, чем огромная шишка на затылке и напрягшиеся, как железо, мускулы.

– Суд начинается через час. Прежде чем вас выпустить, надо убедиться, что вы сделаете все как надо. Иначе мы убьем вас прямо сейчас. А потом и дочку с супругой, – сказал Артурас.