Глянув на дисплей «мозга», я с удивлением понял, что нахожусь под водой не десять минут, как мне казалось, а почти двадцать. Порошка в дыхательных картриджах было на сорок минут. Странно, что Жаб до сих пор не дал команду к возвращению. Сердце в моей груди снова забилось чаще, но теперь писк в наушниках не успокоил меня, а встревожил.

«Да что они там, умерли все? – подумал я и тут же испугался собственных мыслей. – А может, у меня рация сломалась? Рипли с Пасом уже вернулись, а я тут завис».

Инстинкт самосохранения требовал немедленно направиться к берегу, но вернуться без приказания Жаба я тоже боялся. И проверить рацию было нельзя. Совсем некстати вспомнилась фраза Рипли, когда она говорила, что все затеи нашего взводного так или иначе заканчиваются бедой.

От частых ударов пульса у меня начала побаливать шея, воздух показался еще суше, чем раньше, он жег мои губы, и мне пришлось их облизнуть.

«Все, возвращаюсь, – созрело у меня твердое решение. – Пусть лучше под трибунал отдают».

Я сориентировался по компасу и запустил водомет. От сердца сразу же отлегло, с губ сам собой сорвался мотив популярной песенки.

– Что за перемещения? – почти сразу проревел голос Жаба. – А ну замри, барракуда тебя дери! Дайте же Кусту разобраться с целями!

Я вырубил водомет, готовый сгореть от стыда за свой страх и за то, что все теперь узнают о моей слабости. Внезапно в наушниках прозвучал минорный аккорд сигнала «сканирование». Это либо Куст нащупал меня в активном режиме, что вряд ли, либо мина, что скорее всего. Душа у меня окончательно ушла в пятки.

«Что тебе надо?» – испуганно подумал я.

Снова прогудел скан-детектор.

«Вот тварь», – я ощутил, как дрожат руки.

В третий раз сигнал гудел дольше – чем-то я не понравился мине, она уперлась в меня ультразвуковым лучом и держала секунды три.

– Спокойно, салага, не дрейфь, – раздался в наушниках голос Куста. – Продвинься чуть на северо-запад. Только медленно.

Я осторожно включил водомет на самую малую мощность.

– Отлично. Отклоняйся на север, три румба. Чуть прибавь скорость.

Снова провыл сигнал скан-детектора.

– Теперь разворот на сто восемьдесят и полный вперед!

Я кувырнулся под водой и вывел сектор водомета на полную. Скан-детектор продолжал выть, как сирена амфибии. Я рассекал глубину секунд пять и вдруг словно с ходу врубился в раскаленный песок, словно тысяча упругих бичей ударили по моей коже под силиконом.

Не сдержавшись, я вскрикнул от неожиданности и боли, но тут же голос Куста перекрыл завывания сигнала тревоги и мой собственный вопль:

– Стоп! Замри! И медленно, очень медленно двигайся к берегу. Старайся шевелиться как можно меньше.

– Сделай вид, что ты умер, – добавил Жаб.

Водомет у меня на спине тихонько вибрировал, толкая к берегу, кожа горела огнем, в глазах от боли плыли алые круги. Вскоре из зеленоватой мглы внизу показалось дно, серебристые стаи мальков шарахались от меня. Совсем рядом поперечным курсом прошла большая медуза. Я слышал, как получили команду на возвращение Рипли и Пас.

– Плыви до самой кромки прибоя, а то снова получишь, – предупредил взводный.

Меня не надо было упрашивать. Берег уткнулся в плечо под писк опустошенных дыхательных картриджей – значит, воздуха оставалось еще на полных семь минут. Выбравшись на песок, я первым делом отстегнул шлем и лишь потом осмотрелся. Броневик и гравилет стояли метрах в двухстах от меня, оттуда бежала Рипли, на ходу сдирая с себя комбинезон. Длинные тени от небоскребов медленно подтягивались к кромке прибоя. Несмотря на боль, я не мог оторвать взгляд от бегущей в одних плавках и маечке Рипли.

– Ну, как ты? – запыхавшись, спросила она, когда наконец добралась до меня.

– Хреново, – признался я. – Что это было?

– Активная защита мины. Ультразвуковая пушка. Гробит жидкостный аппарат. Жабры от вибрации рвутся, и хана охотнику, хоть и без всякого ожога. А с «воздушкой» так – задницу пришпарит немного.

Она помогла мне освободиться от аппарата. Кожа моя покраснела и чуть припухла, но выглядела не так страшно, как мне представлялось.

– Пойдем, надо тебя противоожоговой пеной намазать.

Рипли протянула мне шлем и грузило, а сама взяла дыхательный ранец с комбезом.

– Почему мина меня ужалила? – решил спросить я напрямую, когда мы двинулись к броневику.

– Не надо было дергаться раньше времени, – не глядя на меня, ответила начальница. – Следовало дождаться команды. Куст настроил бы цели, и мине стало бы не до нас. При большой нагрузке она считает только приближающиеся объекты.

– Что-то я не понял, – мне в душу закралось нехорошее подозрение. – Зачем же Куст заставил меня плыть на мину, да еще с атакующей скоростью?

– Чтобы она тебя шарахнула и успокоилась.

– Вот гад! – вырвалось у меня.

– Остынь, салага, – насмешливо фыркнула Рипли. – Тут выбор был невелик. С одной стороны ты, с другой Краб в жидкостном аппарате. Его жизнь в любом случае стоит больше твоей поджаренной задницы. Но главное не в этом. Хочешь знать первое правило подводной охоты?

– Да, – такая формулировка меня заинтересовала.

– Сам погибай, но товарища выручай.

Спорить было бессмысленно, и я умолк. В общем-то, под таким углом зрения я мог считать себя в некотором смысле героем. Хоть и не по доброй воле, но я спас боевого товарища от смертельной опасности. Для первого дня охоты – нормально. Но Куст мог бы объяснить, что к чему, а не гнать меня на выстрел, как безмозглого кабана.

Когда мы добрались до «Ксении», тень от небоскреба накрыла броневик целиком. Куст сидел возле своего ящика, делая магические движения в перчатках, гравилетчик лежал под брюхом своей машины, а Пас заканчивал сворачивать «воздушку» на крыше. Я поднялся на броню и тоже занялся снаряжением. Последней к нам присоединилась Рипли, собрав по песку разбросанные вещи.

Говорить не хотелось. В тишине из кабины доносился голос Жаба и шипение рации.

– Долго ты возишься, – рычал взводный.

– На симуляторе получалось, – хрипло оправдывалась рация голосом Куста.

– Ты бы еще бак с баллоном сравнил. Работай, работай!

Мы свернули аппараты, но в нишу укладывать не стали – устав запрещал выводить снаряжение из боеспособного состояния, пока хоть один член команды остается на глубине. Рипли достала из аптечки пенный спрей и начала обрабатывать меня с ног до шеи. Я заметил, что у нее дрожат руки. Столь явная тревога быстро передалась и мне, Пас тоже хмурился, сидя чуть поодаль. Время тянулось медленно, тень города все больше выдвигалась в море, напоминая тянущиеся пальцы. Ветер чуть слышно свистел в антенном штыре.

– Ну? – снова донесся из кабины голос Жаба.

– Что-то она не виснет, – ответил Куст. – Заговоренная, что ли? Или мутант.

– Что будем делать? – просипел взводный.

Некоторое время в эфире царила тишина.

– Есть еще один способ оставить мину с носом, – осторожно ответил акустик. – Очень рискованный.

– Поясни.

– В качестве взрывателя у нее мощный мышечный жгут с хитиновым наконечником. Она им щелкает по нитроглицерину, и тот взрывается от удара. В общем, если тихонько подкрасться, можно пробить из елдомета нервный центр взрывателя. Обычно «Берты» подпускают к себе на десять метров, а до дна как раз столько и есть. Но стрелять можно лишь вертикально снизу, причем надо попасть в полость якорного жгута. Тут снайпер нужен, а не сапер.

– Ширина полости?

– В зависимости от возраста мины это дыра от тридцати до сорока сантиметров в диаметре. По центру идет ткань якорного жгута.

– С десяти метров можно попасть.

– С ума сошли! – Рипли отбросила пенный баллончик и нависла над люком. – Огурец, не вздумай!

– Ты можешь предложить что-то лучше? – спросил у нее Жаб. – Обернись-ка через плечо.

Я сам обернулся и увидел Одессу. Солнце садилось за небоскребы.

Рипли махнула рукой и уселась на край брони.

– Делайте что хотите… – обреченно шепнула она.