Однажды, в художественное училище, зашёл великий князь Константин, дядя Николая второго. Он был большим ценителем искусства, опекал поэтов, писателей и художников, сам писал хорошие стихи, неплохо рисовал. В тот момент на вечерних курсах занимался и Николай Сержпинский. Увидев натюрморт, написанный им, Князь Константин воскликнул: «Это писал большой художник!» Познакомившись с автором натюрморта, он посоветовал: «Зачем тебе, Николай, учиться, ты и так можешь писать картины, и даже обучать других. Сейчас требуется в Петрозаводское ремесленное училище преподаватель по рисованию и технологии. Я дам тебе туда направление и будешь получать хорошую зарплату».
Н. Н. Сержпинский инспектор-учитель.
Так, Николай стал жить и работать в Петрозаводске. После смерти матери, из Вытегры, в Петрозаводск переехал жить и отец Николая с младшими братьями, Костей и Сашей.
Семейная жизнь Николая тоже началась в Петрозаводске. Здесь отец познакомил его с очаровательной девушкой, дочерью коллежского асессора, Евпраксией Павловной Альбитской. Она была очень образованной невестой: как и её три сестры, знала в совершенстве четыре иностранных языка: французский, немецкий, польский и итальянский, в летние каникулы ездила с отцом и сёстрами за границу. Свадьба у Николая и Евпраксии состоялась в июле 1899 года, в Петрозаводске.
В марте 1902 года, из министерства образования Николаю Сержпинскому пришло в Петрозаводск письмо, с предложением переехать в город Тотьму для работы в художественной ремесленной школе инспектором-учителем. Посоветовавшись с женой, он согласился.
Город Тотьма располагался в самом дальнем углу Вологодской губернии и был окружён непроходимыми лесами на десятки километров вокруг. Дорог туда не было, связь с внешним миром осуществлялась лишь по реке Сухоне. Зимой, когда река замерзала, транспортное сообщение прекращалось, или ездили по льду на лошадях, если снегу было не много.
Город был маленький, преимущественно состоящий из деревянных одноэтажных домов, лишь в центре Тотьмы стояли кирпичные двухэтажные здания, построенные местными купцами. На Сержпинских большое впечатление в Тотьме произвело здание художественной ремесленной школы. Оно располагалось на окраине города на левом берегу реки Сухоны. Своей изящной архитектурой это трёхэтажное здание никак не вписывалось в маленький городишко. Построено оно было в основном на средства мецената Токарева Николая Ильича, уроженца этих мест.
Все эти воспоминания Николая, прервала жена:
– Коля, ты будешь пить чай? – Громко спросила она, стараясь перекричать шум от стука колёс, проникающий в открытое окно вагона.
– Да, – ответил он, отводя от окна свой задумчивый взгляд. В вагоне становилось очень жарко из-за того, что крыша раскалилась от палящего южного солнца. В купе, в этот момент, проводник принёс на подносе горячий чай и пирожки. Выпив горячего чая, Николай Николаевич сильно вспотел и вынужден был снять намокшую рубашку. В окно дул снаружи раскалённый воздух, не уменьшая жары. Казалось, что люди в вагоне находились в бане, и по этому поводу все шутили, мол: «не хватало только тазиков с водой и веничка, чтобы попариться». Евпраксия Павловна тоже разделась до купальника, а мальчишки сидели в одних трусах.
– Коля, ты бы одел другую рубашку, а то простудишься, – беспокоилась жена.
– А вы все не простудитесь?
– Но ты же не здоров, тебе надо особо остерегаться.
Николай Николаевич согласился и, достав из чемодана, свежую белую рубашку, переоделся.
К вечеру жара ослабла, все успокоились, и началась не принуждённая беседа. Обсуждали предстоящие семейные дела и насущные денежные проблемы.
– Папа, почему мы едем в Вологду, а не в Петроград? – Спросил отца младший сын Глеб, самый любопытный из детей. Не зря его в шутку называли «почемучкой».
– Мы туда едем, чтобы получить деньги за пароход, который сдавали в аренду родственникам. Деньги у нас заканчиваются, надо жить на что-то, пока я не устроился на работу.
– А что это за пароход, где он?
– Пароход я построил сам, когда мы жили в Тотьме, тебя тогда ещё не было на свете. Ты родился в 1910 году, а пароход я построил на год раньше. Купил я по низкой цене старый баркас и к нему сломанный ржавый паровой двигатель. Всё отремонтировал. Не зря же я учился на инженера по ремонту паровых двигателей. Баркас тоже подновил, покрасил, потом прокатился несколько раз на своём маленьком пароходе по нашей реке Сухоне и сдал его в аренду родственникам, купцам Ширгановским. Этот пароходик теперь таскает баржи с товарами по реке Северной Двине. Мы договорились с купцами, что через пять лет они выплатят мне пять тысяч рублей.
– А кто такие, Ширгановские? – вновь задал вопрос Глеб.
– Моя двоюродная тётя вышла замуж за купца Ширгановского, и живут они в Вологде.
После этого объяснения, семья обсудила предстоящее поступление Сергея – старшего сына, в художественное училище, в Петрограде. Ещё в прошлом году отец начал готовить сына к вступительным экзаменам, учил его срисовывать карандашом гипсовые фигуры с натуры, а мать занималась с ним по русскому языку и математике. Было решено ехать Сергею в Петроград одному прямо из Москвы. Всё равно там будет пересадка на Вологодский поезд. Экзамены в художественном училище должны начаться 20-го августа.
Устав от разговоров, Николай задремал, и вновь его мысли вернулись в прошлое. Работа руководителя художественной ремесленной школы была интересной, но и трудной. Преподавателей в школе не хватало. Пришлось приглашать работать преподавателями своих друзей и родственников. Например, на должность учителя математики он уговорил приехать Томилова Тараса Васильевича, который был женат на сестре Евпраксии – Людмиле. Удалось уговорить приехать в Тотьму и знакомого художника Лашина. С ним, Николай очень дружил, они часто ходили вместе на природу писать этюды.
В 1913 году они с Лашиным поехали на моторной лодке по реке Сухоне ловить рыбу, этюдники тоже взяли. Маленький мотор внутреннего сгорания, для лодки, Николай купил в Англии, куда ездил с женой к её сестре в гости. Альбина Павловна – старшая сестра Евпраксии Павловны, была замужем за английским дипломатом, по фамилии Гамбургс. Из Петербурга, где Гамбургс служил в Английском посольстве, он увёз жену жить в Англию. И в дальнейшем, они переехали в США.
Когда художники отплыли на моторной лодке далеко, погода неожиданно испортилась, пошёл дождь, подул холодный ветер. Николай сильно озяб и в этот же день слёг от воспаления лёгких. В 1913 году болезнь у Николая затянулась, воспаление лёгких перешло в бронхит, и ему пришлось уволиться из ремесленной школы, чтобы ехать лечиться в Петербург. Моторную лодку он подарил своему другу Лашину, который после Сержпинского стал директором ремесленной художественной школы.
Глядя в окно вагона, Николай вспоминал прошлую жизнь и строил планы на будущее. За окном мимо пролетали, словно прожитые годы, дома, деревья, великолепные пейзажи украинских степей, с живописными берегами Днепра.
После увольнения из ремесленной школы, он много ходил по врачам, пил лекарства, ездил на курорты и даже в Китай на иглоукалывание. Но до конца вылечиться не удавалось, болезнь то затихала, то вновь обострялась. Когда наступало облегчение, он писал картины, накапливал их для персональной выставки, мечтал стать известным художником. Жила семья Сержпинских всё это время на деньги, полученные в наследство от умерших родителей. Ведь мать Евпраксии Павловны была из богатого рода Новгородских помещиков Соколовых. Сама Евпраксия Павловна часто брала заказы на переводы иностранных книг на русский язык. За эту работу ей неплохо платили.
Во время отдыха на море Николай Николаевич успел написать несколько этюдов, но считал их не удачными, так как писал через силу, из-за того, что неважно себя чувствовал. Здоровье у него стало налаживаться только в последние дни пребывания на курорте. Это усиливало нетерпение поскорей приступить к реализации всех планов. Он смотрел в окно вагона и теперь почти не замечал проплывавших мимо пейзажей. Мысли были где-то далеко в будущей жизни.
