– Сколько лет покойному? – поинтересовался Аркадий.

– Восемьдесят пятый пошёл, – пояснил Серёжа.

– Нормально пожил, не всякому удаётся дожить до этого возраста, – вступил в разговор, идущий впереди мужчина в модном пальто с каракулевым воротником.

На полпути похоронную процессию остановил отряд конных казаков. В февральские дни часто проходили демонстрации рабочих, протестующих против роста цен и ухудшения своего положения. Командир казачьего отряда издалека принял колонну за такую демонстрацию. К похоронной процессии присоединились ещё какие-то люди, и количество провожающих увеличилось вдвое.

– Кого хороните? – спросил офицер у дяди Аристарха, сидящего в карете, рядом с гробом.

– У вас наверняка много посторонних примазалось, – сказал офицер. – Вы кто будете?

– Я сын покойного.

– Тогда пусть останутся только родственники и друзья, которых вы знаете. А остальных мы не пропустим. Хорунжий! Помоги этому господину отсортировать колонну.

С коня соскочил казак в папахе с красным верхом. Сергей с интересом его разглядывал. Ему раньше приходилось только издалека видеть казаков. Это был красивый, среднего роста парень, с усами и чубом, выставленным из-под папахи. На нём была чистая серая шинель с погонами, а через плечо протянута портупея. На одном боку висела в ножнах шашка, на другом кобура с пистолетом. «Какой бравый казак», – подумал Серёжа.

Аристарх вышел из кареты и крикнул: «Родственники и друзья подойдите сюда!» Вся колонна превратилась в толпу, занявшую пол улицы. Напротив, толпы стоял отряд казаков. Какой-то солидный с виду мужчина спросил офицера:

– Почему не пропускаете всех? Что тут плохого?

– Дальше в колонну могут стрелять с чердаков агенты полиции, – объяснил офицер. – Вы же знаете, что всякие демонстрации запрещены. Затем он крикнул:

– Всем посторонним приказываю разойтись, чтобы избежать напрасных жертв!

Началась сортировка провожающих. Карету и священников сразу пропустили. Аристарх показывал пальцем на знакомых ему людей, которых казаки тоже без всяких споров пропускали. Провожающих осталось совсем не много. Однако до Исаакиевского собора офицер послал двух казаков проводить похоронную процессию, чтобы случайно никто из агентов полиции в них не выстрелил. Люди были удивлены, что на чердаках сидят агенты полиции. В это не верилось. Многие думали, что казаки шутят.

После отпевания, дядю Увенария оставили на ночь в соборе, чтобы на кладбище отвезти утром. В городе обстановка ухудшилась, где-то раздавались выстрелы, и родственники усопшего тоже решили поминки перенести, а на какое время не сказали. Серёжа и Аркадий так и не поели на поминках, о чём с утра мечтали. Они поехали обратно на трамвае, это безопасней. Люди в Петрограде были напуганы и предпочитали ездить в трамваях или с извозчиком, а не ходить пешком. Парни с трудом влезли в вагон, заполненный до отказа народом. Кроме гражданских, в трамвае ехала группа солдат. Люди возмущались действиями правительства.

Один солдат громко сообщил: «Граждане, не волнуйтесь! Мы, военные, не дадим вас в обиду. Если вы подымете восстание, то мы поддержим!» В вагоне послышались возгласы: «Долой самодержавие! Мы хотим демократическую республику!»

Добравшись до дому, парни стали варить на керосинке картошку в мундире, чтобы поужинать. Хлеба тоже уже третий день в их квартире не было. За хлебом надо стоять в длинных очередях, тратить на это много времени. Полуподвальное помещение, где Аркадий снимал комнату, напоминало коммунальную квартиру. Вдоль длинного коридора располагались двери отдельных комнат. В конце коридора была общая ванная, туалет и кухня. Соседями здесь являлись три дворника, швейцар, и две семьи рабочих. Небольшие окна в комнатах располагались под потолком, выше подбородка, а, если смотреть на окна с улицы, то они находились у самой земли.

Ужинали друзья у себя в комнате за столом покрытым клеёнкой, очищали с варёной картошки кожуру, макали в соль и, с азартом голодных, ели. Аркадий предложил:

– Давай, Серёжа, я завтра на занятия не пойду, а займусь поиском продуктов. Кроме того, у нас закончился керосин. Без него мы не сможем на керосинке ничего сварить, даже чайник вскипятить.

– Ладно, – согласился Серёжа. – В следующий раз ролями поменяемся, и выдал Аркадию десять рублей, потому что он уже истратил все свои деньги.

Перед сном друзья обычно читали учебники, газеты или художественную литературу. Но вдруг электричество отключили, и пришлось раньше времени лечь спать.

– Аркаша, я сейчас в газете прочитал, что народ живёт плохо из-за царя, сказал Сергей, лёжа в кровати. Он слышал, что Аркадий ещё не заснул и ворочался.

– Так это и без газет известно, – согласился приятель.

– Но мне жалко царя, – продолжал Сергей, – мой отец был знаком с ним и хорошо о нём отзывался. Зря люди на него ополчились. На каждом углу царя ругают.

Сергей рассказал, при каких обстоятельствах отец познакомился с Николаем вторым. Потом Аркадий начал рассуждать о причинах плохого положения в стране, и пришёл к выводу, что это из-за войны. Не надо было России вступать в войну. И решение об участии в войне, принимал Николай второй.

– Ты, думаешь, что Николай хотел войны? – спросил Сергей.

– Получается, что так,– рассуждал Аркадий, – конечно, на него давили в его окружении, но окончательное решение принимал он. Руководитель страны за всё отвечает.

–

Суворовский проспект, где жили Серёжа и Аркадий, вливался в Невский проспект, и до художественного училища можно было за сорок минут дойти пешком. Однако Сергей опаздывал и решил доехать с извозчиком. Успеть надо к девяти часам утра. На углу с Невским проспектом, коляску остановили полицейские. От Серёжи и от извозчика потребовали документы для установления личности. Документы проверили, и разрешили ехать. Но в коляске имелось свободное место, и это место занял ещё один пассажир, стоявший рядом с полицейскими, весь замёрзший, с синими губами от холода. Проезжая по Невскому проспекту, услышали, как где-то не далеко раздались выстрелы, глухие, словно палкой стукали по дереву.

– Это стреляют из револьвера, – с видом знающего человека, сказал попутчик, обращаясь к Серёже. – Но «Фараоны» нас не запугают, – продолжал он говорить, – всё равно сегодня рабочие выйдут на демонстрацию в поддержку Государственной Думы.

Сергей молчал, он не хотел в этот момент разговаривать, а боялся – как бы не опоздать.

Извозчик, сидящий спиной к пассажирам, и слышавший эти слова, возразил:

– Зачем поддерживать Думу? – Надо поддерживать царя, а не беспорядок устраивать.

– Эх, вы! Для вас, для народа Государственная дума старается. Надо газеты читать…

– Но мы, ваше высокородие, читать не умеем-с. В этот момент, навстречу двигался автомобиль, громко тарахтя, похожий на карету по форме, но с мотором впереди, а сзади вылетал из выхлопной трубы сизый дым. Попутчик указал на автомобиль, когда коляска с ним поравнялась:

– Вот, депутаты едут в Таврический дворец. И охраны им не дали. Форменное безобразие! Автомобиль проехал медленно мимо, оставляя после себя облако дыма, и скрылся в конце улицы.

Извозчик, вполоборота повернулся к пассажирам и спросил:

– Правда, говорят, что рабочим выдают каждому по целковому, если пойдут на демонстрацию?

Замёрзший пассажир ничего не ответил, а только раздражённо махнул рукой.

На занятиях в художественном училище, в этот день, студентов было гораздо меньше обычного. Первые две пары занятий слушали лекции по химии. Преподаватель в перерывах своих лекций напоминал, что скоро будет зачёт по химии за полугодие. «Художник должен знать химию, – говорил он, – потому что все краски состоят из химических веществ».

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.