— И что тот ответил?..
— Ничего. Аристиппус не успел с ним встретиться. Он пропал. Но кто-то отдал его палочку культисту Вуду, кто-то положил её в печать демона, а потом убил владельца ошейника. Кто-то очень хитрый пытается играть со мной в моём собственном Департаменте, — задумчиво сказал Грейвз.
— Но расследование формально завершено, — сказал Эйвери, положив ногу на ногу. — Посол найден. Его убийца уничтожен.
— Формально, — сказал Грейвз, ненадолго останавливаясь возле Криденса, чтобы взъерошить ему волосы, а потом пригладить их, уложив, как было. — Я приказал закрыть дело — не хочу, чтобы мои авроры рисковали собой, пока мы не знаем, что происходит. У нас и так уже два трупа и демон.
— А что из себя представляет твой заместитель по делам культуры? — спросил Эйвери.
Грейвз развёл руками.
— Старый маг, был на этой должности ещё до меня, уже лет пятьдесят сидит в кабинете. Занимается культурным обменом, образованием, связями между школами — весьма безобидный дед.
— Как он связан с послом Итаки?..
— Никак, в том-то и дело, — сказал Грейвз.
— Но ты можешь с ним поговорить, он же твой заместитель, — сказал Тесей. — У него нет дипломатического иммунитета от тебя.
— Но если он замешан, он точно что-то заподозрит, если ты его вызовешь, — сказал Талиесин.
— И поэтому, — Грейвз ткнул пальцем в его сторону, — с ним свяжешься ты. Как рядовой работник британской дипломатической службы. Запроси у него что-нибудь, хоть квоту для обмена студентами с Хогвартсом. Письмо будет нашим маячком для аппарации. Возьмём его, пока он думает, что легко отделался.
— А если письмо попадёт в чужие руки — чем нам это поможет? — спросил Тесей.
— Пошлём Легиона, — предложил Криденс, который внимательно слушал весь разговор. — Он доставит письмо, кому нужно.
«Вот это мой мальчик», — ясно читалось в гордом взгляде Грейвза.
— Мистер Лаллиберд, — сказал Грейвз, прислонившись спиной к шкафу с бумагами, и скрестив руки на груди. — Вы знаете, кто я, и знаете мои полномочия. Вам лучше говорить начистоту. Что вас связывало с послом Итаки?
— Я понятия не имею, о ком вы говорите, — возмущённо ответил пожилой волшебник и встал из-за рабочего стола.
— Палочка! — крикнул Тесей, заметив, как та выпала из рукава. Он среагировал мгновенно — секретарь ещё не успел взмахнуть рукой, а Тесей уже прижимал его к стене, зажав рот ладонью. — Силенцио, — шепнул он, и мистер Лаллиберд прекратил вырываться. Всё же кабинетный работник не сумел бы потягаться с опытным полевым аврором.
— У вас был шанс договориться со мной — теперь его нет, — сказал Грейвз. — Уж лучше бы вы просто молчали, а не пытались напасть на меня.
Талиесин, взмахнув палочкой, вызвал в кабинете настоящий бумажный вихрь. Папки с бумагами вырвались из всех ящиков, с полок и даже из тайников. Дирижируя ими, он поймал несколько дел, которые показались ему подозрительными. Раскрыв, высоко поднял брови.
— Криденс, — окликнул он. Тот поднял голову. — Ты же посещаешь Ильверморни. Сколько кентавров там учится?
— Трое, — удивлённо сказал тот.
— А в отчёте мистера Лаллиберда сказано, что как минимум пятьдесят. И для них даже, — Талиесин взмахом подозвал к себе нужную папку, сверился с ней, — для них даже отстроен отдельный корпус!
— Так что, у нас теперь ещё пятьдесят пропавших кентавров?.. — спросил Грейвз, снисходительно глядя на своего заместителя.
Тот не ответил, только опустил голову.
— Мистер Лаллиберд, — сказал Грейвз. — Вы арестованы за убийство посла Аристиппуса и мошенничество. Самоубийство члена культа Вуду тоже кажется мне излишне удачным для вас. Вам предъявят официальные обвинения. Скамандер, проводи его — Криденс покажет, где камеры.
VIII
— Итак, — сказал Талиесин, поднимая бокал. — За раскрытое дело.
— Мы хорошо поработали, — согласился Грейвз, разливая шампанское. — Скамандер?..
— Виски, — тот качнул головой, отказываясь от шипучки. Сел на широкий диван к Грейвзу. — Так что там была за история с пятьюдесятью кентаврами?.. Куда они делись из Ильверморни?
— Они туда никогда и не попадали, начнём с этого, — пояснил тот. — Аристиппус и мой заместитель по культуре много лет были в сговоре. Никто толком не следил за этими студентами по обмену, которые каждый год прибывали в Ильверморни. У нас налажены связи со всеми школами, это огромный бумажный поток. Аристиппус и Лаллиберд придумали схему: каждый год они «отправляли» в Ильверморни десяток кентавров из Итаки. Десять студентов в год легко спрятать там, где учится пара тысяч. Они получали гранты на оплату обучения — и делили их пополам, даже сумели выбить дотацию на постройку отдельного корпуса. Который построили, разумеется, лишь на бумаге. И когда Аристиппус устроил этот цирк с князем Бенгалии и его пригрозили лишить поста, он побежал к Лаллиберду, чтобы тот прикрыл его, и угрожал всё раскрыть, если тот не поможет. И Лаллиберд нанял служителя Вуду, чтобы убрать Аристиппуса.
— А кто убил служителя?..
— Демон сильно пострадал от кентавра. Аристиппус легко не сдался, — заметил Тесей. — Если бы мы не поймали его, он бы просто нашёл новое тело и жил бы дальше, наводя страх на Новый Орлеан.
— И когда хозяин демона лишился своего питомца, он пришёл к Лаллиберду сам, — сказал Грейвз. — Чтобы тот помог ему вызвать нового. Ритуал призыва требует жертвоприношения, и Лаллиберд должен был стать вместилищем для нового демона. Но он догадался об этом. И убил убийцу. Так что оба трупа теперь — на моём бывшем скромном и тихом заместителе по культуре, — заключил Грейвз и залпом допил шампанское.
— А князь Бенгалии?..
— Он удовлетворён смертью Аристиппуса. Тот ещё говнюк, но формально он ни в чём не виноват, так что с него взять нечего, — Грейвз пожал плечами.
В камине пылал огонь. Тихо звякали кубики льда в стакане, нежно звенели, соприкасаясь, бокалы. За окнами густел вечер, опускаясь на Центральный парк. Табачный дым плавал между люстрами, и Талиесин, по-мальчишески дурачась, собирал его в неприличные рисунки. Тикали часы на каминной полке.
Тесей смотрел, как стрелка подбиралась к одиннадцати. Думал о том, что должен будет встать и уйти — как делал это всегда. Оставить друзей предаваться своим развлечениям, не мешать им. Не изменять традиции, остаться стыдливой Золушкой, сбегающей в разгар бала.
Он выпил ещё, голова мягко кружилась. Он не заметил, как под потолком начали гаснуть люстры. Потом Грейвз притянул к себе Криденса, усадил себе на колено. Они обменялись парой тихих фраз, которые не долетели ни до чьих ушей. Поцеловались. Тесей смотрел, как золотые блики огня ложатся на их лица, и почему-то не чувствовал ни прежнего болезненного отвращения, ни стыда. Они просто целовались — два человека, увлечённые друг другом. А Тесей смотрел. На нежность, с которой Грейвз прикрывал глаза, когда Криденс наклонялся за поцелуем к его поднятому лицу. На жадную радость, с которой Криденс открывал губы, взволнованно вздыхая между поцелуями. На то, как они держались за руки, сплетя пальцы, и их руки спокойно лежали на колене Криденса, поглаживая одна другую.
Он смотрел и думал, что его ждёт тесная квартирка, холодные простыни, жёлтый электрический свет и тишина. Здесь будет жарко, здесь будет слышен негромкий довольный смех, звуки поцелуев, шёпот. А он будет лежать, натянув одеяло, и смотреть в серый потолок. Один. И никакой неприличный звук не оскорбит его слух.
Тесей смотрел и не мог отвести глаз. Часы пробили одиннадцать, но никто не заметил. Поцелуи становились жадными, щёки и губы краснели. Криденс закусывал нижнюю губу, будто сдерживал внутреннюю дрожь. Грейвз едва слышно что-то шептал ему, пристально глядя в глаза.
На колено Тесею опустилась заметная тяжесть. Эйвери повернул к себе его голову, прикоснувшись пальцем к щеке.
— Завораживает, — тихо сказал он.
— Да.
Тесей придержал его, обняв за пояс. Талиесин был стройным, но отнюдь не воздушным юношей. Обнимать его было приятно. Его волосы пахли сладким табаком и горькой розой. У него были тёплые, мягкие, лёгкие губы. Они не задерживались на одном месте, перелетали из одного угла рта в другой, касались щёк, подбородка, крыльев носа. Тесей схватил Эйвери за затылок, запустив ему руку в волосы, удержал, чтобы тот не мог отстраниться, чтобы прекратил мельтешить. И его рот наполнил тихий, вибрирующий стон, огненный выдох — и будто только его и не хватало, чтобы всё, что бродило, томилось и маялось в груди у Тесея, вспыхнуло, как пожар. Он надавил, раздвигая губы Талиесина — и тот послушно поддался, впустил язык, приласкал его, навалился Тесею на грудь.
