I

Это был один из тех вечеров, когда они собирались в гостиной у Эйвери, чтобы поужинать вместе, поделиться новостями и рассказать пару баек. Талиесин возвращался из Министерства, пахнущий шампанским и бумажной пылью. Криденс покидал Ильверморни, где учился на правах вольного слушателя, и часто после ужина раскладывал на столе книги и тетради, чтобы успеть сделать задания к завтрашнему дню. Грейвз поглядывал на него с гордостью и самодовольством. Столкнувшись с трудным вопросом, Криденс иногда повторял его вслух, и Талиесин не мог удержаться, чтобы не подсказать ответ. Грейвз не подсказывал никогда, у него ни разу не дрогнули губы, чтобы что-то произнести. Тесей тоже держался, но когда однажды Криденс столкнулся с крепкой задачкой по астрономии, Тесей не выдержал их с Талиесином блужданий и догадок, и в пару взмахов палочки начертил формулу, а потом объяснил решение. Спохватившись, бросил сердитый взгляд на Грейвза, предваряя его возражения по поводу подсказок, но тот вернул взгляд с небрежной улыбкой. Видимо, у него было какое-то своё правило насчёт помощи Криденсу — он не оказывал её сам, но не пресекал чужую. С тех пор, едва ужин заканчивался, Тесей и Талиесин придвигали стулья поближе к Криденсу и вспоминали школьную программу. Грейвз, не глядя в их сторону, молча курил, наполняя массивную хрустальную пепельницу почти доверху, читал отчёты своих авроров, пил херес и хмурился. Вернувшись на пост главы аврората, он нашёл отдел в полном хаосе, и теперь разбирался с последствиями.

Что касается Тесея, то он, так никуда и не продвинувшись по службе, несмотря на все свои геройства, тосковал что на работе, что дома. Дом был пустым. Тереза ушла, забрав с собой девочек. Точнее, нет, не так — это он ушёл и снял себе комнатушку, оставив им дом. Каждый раз было тошно возвращаться в неё, побывав в гостях у Эйвери или Грейвза (два дома соединял портал, так что они даже не тратили время на дорогу — достаточно было только шагнуть сквозь золотую картинную раму). И чем дальше, тем поганее Тесей чувствовал себя, закрывая за собой коричневую дверь и щёлкая выключателем на стене с жёлто-пегими обоями в цветочек.

Он всегда уходил, они всегда оставались.

Он знал, что это значит. И это тоже не давало ему покоя. Он знал, что Талиесин неведомым ему образом сумел втереться между Грейвзом и Криденсом. Никто не говорил об этом вслух, но Тесей видел. Видел переглядки, видел прикосновения. Они никогда не показывали ему, что ждут его ухода, чтобы остаться втроём, но он чувствовал, что недалёк тот день, когда он почувствует себя лишним. Пока ещё они держались, и он был благодарен им. И возвращался, как побитая собака, будто в дом, из которого его выгнали, поджав гордость между лап.

Чтобы посидеть рядом с Криденсом, похожим на младшего брата, которого он всегда хотел и которого ему всегда не хватало. Ньют вечно сворачивал голову в сторону разных тварей, не замечая людей рядом с собой. А Криденс был любопытным, любознательным, дотошным. Он обожал слушать, и он не отвлекался, когда Тесей разъяснял ему параграф из учебника по нумерологии.

Чтобы угоститься сигаретами Грейвза, которые тот педантично считал, пока они не сравняли счёт («Двадцать семь с половиной, Скамандер, теперь я тебе ничего не должен!..»), чтобы подвинуть в его сторону свою рюмку, намекая, что её хорошо бы наполнить, чтобы иногда сжать его за плечо, когда тот хмурился сильнее обычного, и тряхнуть, вырывая из тяжёлых мыслей. Грейвз глубоко вздыхал, вскидывал глаза и кивал ему, благодаря за повод отвлечься.

И чтобы (об этом Тесей совершенно не думал!) обменяться украдкой случайным поцелуем с Эйвери. Талиесин раздавал знаки внимания во все стороны, никого не упуская, и поскольку Тесей также попадался ему на глаза — он не упускал и Тесея. Тот не очень-то отнекивался, говоря себе, что всё это ничего не значит, и что каждый раз он просто был слегка пьян, а Эйвери этим пользовался.

И со странной тоской Тесей думал о том дне, когда Эйвери оставит свои попытки добиться взаимности (которой никогда не добьётся!). Он чувствовал облегчение, думая о том, что Эйвери переключился на Грейвза и Криденса, и что бы там у них ни происходило, его это не должно касаться, и его это не касается, потому что вся эта свобода нравов — не для него. Возвращаясь в свою комнатку и включая лампу, которая заливала жёлтым электрическим светом воздух, пол, стены и узкую кровать, он чувствовал себя особенно хорошо защищённым от чужого внимания. И он не думал о том, как смеются друг с другом те трое, что остались позади.

Однажды он решил, что настало время просто молча исчезнуть из их жизни. После работы он не аппарировал в дом Эйвери, а сразу вернулся к себе. Поужинал, чем нашёл, лёг на кровать с книгой.

Не прошло и часа, как в его комнате сверкнул вихрь, из которого вышагнул Грейвз.

— Эй, — обеспокоенно сказал Грейвз, убирая в карман палочку. — Ты здоров? Что-то случилось?

Тесей опустил книгу, удивлённый тем, что его отсутствие было замечено. Ему было стыдно признаваться в причинах своего отсутствия, и он, кашлянув, потёр лоб рукой.

— Наверное, просто устал. Не хотел вам мешать.

Грейвз, ничего не спрашивая, шагнул ближе и положил ладонь ему на лоб, будто хотел проверить, есть ли у него жар. Жара не было.

— Ясно, — сказал он, схватил Тесея за запястье — и аппарировал с ним в гостиную Эйвери. — Сегодня мы у меня, — сообщил он, не подразумевая никаких возражений. — Идём.

— А… Криденс хотел что-то уточнить? По нумерологии? — сообразил Тесей, вообразив причину, по которой Грейвзу понадобилось его присутствие. И эта причина горько уколола его под рёбра.

— Что? Нет, — отмахнулся Грейвз, быстрым шагом пересекая гостиную. — Он уже закончил сегодня. Полежать с книгой ты можешь и перед моими глазами.

И его устроили на диване, снабдив пледом, парой подушек и рюмкой коньяка из драгоценных запасов Грейвза. Неярко горел белый камин, потрескивали дрова. Филин дремал на книжном шкафу. Криденс, расположившись на полу, практиковался вызывать Патронуса. Им оказался енот — юркий, пронырливый и хвостатый. Рысь Грейвза вальяжно гоняла его по гостиной, потом ловила, прижав всеми лапами к полу, и вылизывала, мурча, несмотря на отчаянное сопротивление. Тесей делал вид, что смотрит в книгу. Он ушёл, как и всегда, когда часы пробили одиннадцать. Но в этот раз, зажигая свет в своей комнатке, он улыбался.

II

Одной из причин, почему Тесей не рвался наверх, делать карьеру и подниматься туда же, куда в своё время взлетел Грейвз, была необходимость принимать участие в светской жизни. Приёмы, балы, встречи — Грейвз любил быть на виду, он не пропускал приглашения. Но он всегда возвращался, чтобы побыть с друзьями, не задерживаясь в чужом доме до зари.

Сначала аппарация выбросила в гостиную смех. Потом шагнул Грейвз, за его локоть цеплялся Криденс и хихикал. Талиесин, отложив зеркальце в сторону, поднял глаза и улыбнулся с каким-то особенным предвкушением, от которого Тесею стало не по себе. Грейвз был немного нетрезв и улыбчивее обычного. Криденс стрельнул глазами в Талиесина и закусил губу.

— Перси, — Тесей встал, чтобы уйти и не мешать им наслаждаться друг другом. — Рад тебя повидать. Хорошего вечера…

Грейвз взял его за плечо и надавил, заставив сесть обратно.

— То, что я сейчас расскажу вам, — сказал он, едва заметно посмеиваясь, — через пятьдесят лет будет считаться анекдотом. Но вы услышите это первыми — и от меня.

Криденс, сдержанно хихикая, развязал бабочку и сел на пол, на подушку, предупредительно кинутую Талиесином. Тот отнял у Криденса галстук и намотал на пальцы, с весёлым ожиданием глядя на Грейвза.

— Сегодня был приём в честь нашего Департамента иностранных дел, — начал Грейвз, всё ещё удерживая Тесея за плечи, будто опасаясь, что тот сбежит. — Пышная вечеринка, сотни гостей. Вино. Кое-кому оно вскружило голову.

Криденс прыснул, но закрыл рот рукой — то ли он был свидетелем, как и Грейвз, то ли слушал историю во второй раз.