- Нет. Не нужно. Останься.
Криденс глубоко вдохнул, чтобы унять затрепетавшее сердце, кивнул, будто недостаточно было просто того, что он остался на месте.
- Да, сэр…
Грейвз поддёрнул брюки и сел прямо в траву, прислонился к стволу дерева. Криденс устроился у него между коленями, привалился спиной. Грейвз обнял его обеими руками поперёк груди, прижался губами к макушке. Длинно выдохнул в волосы, будто вместе с воздухом выдыхал из себя усталость и напряжение.
- Расскажите, - попросил Криденс, обнимая его руки и поглаживая кончиками пальцев слегка загорелую кожу с короткими тёмными волосками. - Мистер Грейвз…
Он называл его по имени лишь мысленно, не решаясь пока произнести это вслух, но там, в его голове, теперь куда чаще был - Персиваль, чем - мистер Грейвз.
Тот молчал, прижимаясь губами к его волосам, Криденс тоже молчал, слушая, как в левую лопатку тревожно стучит чужое сердце. Молодая резная листва шелестела над головой, холодный воздух струился вдоль самой земли, гнал по ней тени маленьких быстрых облаков. Небо над крышей дома было бледным, осенним, будто его передержали в тазу с отбеливателем, и оно истрепалось, выцвело, того и гляди - растрескается, и тогда оттуда, с изнанки, через чёрные прорехи начнут сыпаться звёзды…
- Когда я пришёл за тобой, у меня был план, - Персиваль прижался холодной щекой к макушке Криденса. - Я хотел обучить тебя, поставить на ноги - а потом натравить на Гриндевальда. Я думал о мести. Но всё изменилось. Ты всё изменил, Криденс, - тихо и просто сказал он.
Криденс водил пальцами по его голым рукам: от запястья к локтю и обратно, по тёмным волоскам на светлой коже. Правую руку расчертила сетка из белых шрамов, Криденс скользил по ним, как по лабиринту. Они больше не говорили о том, что произошло. О том, как Криденс ударил его. О том, из-за чего Персивалю теперь приходилось держать вилку левой рукой и использовать магию вместо бритвы. Если бы Криденс мог вылечить его шрамы поцелуями, если бы он мог вернуть тот день назад и остановить себя… Он сейчас, как никогда, осознавал хрупкость времени. Его не склеишь, как разбитую чашку. Сделав шаг, ты оставляешь след, и хорошо бы всегда понимать, какой след это будет.
- Мне нужно знать, чего хочешь ты, - сказал Персиваль. - Остаться здесь или вернуться в Нью-Йорк? Или уехать так далеко, чтобы нас никогда не нашли? Скажи мне.
На мгновение Криденс замер. По привычке, а не из страха - он до сих пор иногда замирал, когда надо было принять решение, сделать выбор. Раньше он впадал в тупое оцепенение, стоило ему столкнуться с вопросом, ответ на который он заранее не знал. Сейчас - он как будто задерживал дыхание перед тем, как нырнуть. Персиваль научил его не бояться делать выбор. Он был так добр и так терпелив, что иногда, когда Криденс смотрел на него, он вдруг чувствовал, как к глазам подступают слёзы. Чем он заслужил столько внимания, столько ласки?.. Что он делал такого, что тёмный взгляд, обращённый на него, светлел?..
Чем дольше он жил с Грейвзом, тем отчётливее он понимал, что не заслужил это. Ничем. Что Персиваль просто был щедр, потому что это было свойство его характера, и только по стечению обстоятельств эта щедрость сейчас доставалась ему, Криденсу. Могла бы достаться кому-то другому, но досталась - ему. Точнёхонько над его головой небеса разверзлись, и звёзды всё сыпались, сыпались, сыпались на голову, кажется, их были там - миллионы. И единственное, что он мог сделать - принимать с благодарностью эту щедрость и ждать возможности сделать что-то в ответ. Он уже задумывался о том, что бы это могло быть, но пока ещё робел. Благодарность была такой огромной, что её невозможно было выразить в словах - может быть, только длинным стихом, ритмичным, как стук сердца.
- Если мы останемся здесь, - сказал Криденс, опуская затылок на его плечо, - какой будет жизнь?
- Думаю… очень тихой, - ответил Персиваль. - Я буду следить за тем, чтобы Гриндевальд не нашёл нас. Местное Министерство магии не пустит его в Англию, в этом заинтересованы многие. Я буду работать с ними. Со временем подыщем занятие и для тебя. Станем провинциалами, будем жить уединённо. Найдём здесь друзей. Однажды я покажу тебе Париж… Венецию. Все свои любимые города. Это будет очень мирная, очень простая жизнь. Шахматы, прогулки, книги… И мы никогда не вернёмся в Америку, - спокойно сказал он.
- Вы говорили, он однажды найдёт меня…
- Я могу ошибаться. Никто не знает, что ты жив - только Ньют и Тина. А он верит, что ты погиб, и не станет искать специально. Может быть, он никогда не узнает о тебе.
- А если мы сможем вернуться, - спросил Криденс, - что будет тогда?..
Персиваль глубоко вздохнул и обнял его крепче.
- Я найду доказательства, что Валентайн помогал Гриндевальду, выкину его из своего кабинета и отправлю в Форт Кэрролл. Вернусь к работе. Работы будет много, я буду поздно возвращаться домой, часто буду злым и уставшим.
Он потёрся щекой о волосы Криденса, качнул его из стороны в сторону. Когда он говорил об идиллии провинциальной жизни, его голос звучал спокойно и безразлично. А сейчас в нём чувствовалась жизнь… даже страсть. Криденс вдруг подумал, что никогда не видел Персиваля за его настоящей работой, не знал, какой он, когда занят своим делом… Неужели он никогда этого и не узнает?.. Не встретит его измученным и уставшим, не будет ждать его допоздна, не будет ужинать с ним глубокой ночью в полном молчании, потому что Персиваль будет слишком измотан, чтобы разговаривать о том, как прошёл день?.. Не получится стать частью его настоящей, деятельной, наполненной заботами жизни?..
- Я найму тебе много учителей, - продолжал Персиваль. - Ты будешь заниматься не только магией. Я заставлю тебя учить историю, географию, математику, каллиграфию, литературу, грамматику, пару иностранных языков. Я дам тебе классическое образование, как у меня самого, ты будешь очень много читать, и не только для развлечения. Тебе придётся нелегко, потому что я буду очень требовательным. Для этой глуши ты годишься таким, какой есть, но в Нью-Йорке мне будет этого мало.
- Там… вы не будете меня прятать?..
- Нет, - уверенно сказал Персиваль.
- А если ваши друзья пригласят вас… в гости?.. или… в театр?.. - с затаённой надеждой спросил Криденс.
- Ты пойдёшь со мной, - спокойно ответил Грейвз.
- Как… ваш воспитанник?..
- Нет, - снова сказал тот.
Криденс ждал продолжения, но Грейвз молчал. Криденс тоже не знал подходящего слова, чтобы назвать, кем они приходятся друг другу. Невидимые нити связывали их вместе, и никакое из слов не было полным. Любовники?.. Да, конечно, но этого было мало. Друзья?.. Возможно, но им ещё предстояло стать настоящими друзьями. Опекун и его воспитанник?.. И это тоже не всё.
Криденс жалел, что Грейвз не хотел усыновлять его - такое родство, в представлении Криденса, было бы наиболее близким к правде. Он ощущал, что рядом с Грейвзом много вакантных мест, и хотел бы заполнить собой каждое. Быть его любовником, учеником, другом, сыном, кузеном, племянником, дальним родственником, быть всеми сразу, чтобы никто никогда не посмел приблизиться к Грейвзу. Пусть остаются коллеги и приятели, дальние знакомые, полузабытая родня, пусть они будут, но близко, вплотную - никого, никого, только Криденс.
Нью-Йорк, новые учителя, работа Грейвза - всё это было зыбкой, туманной возможностью. Станет ли она правдой? Стоит ли обрывать жизнь здесь, сейчас, когда всё только-только наладилось?.. Они помирились, они начали разговаривать, Криденс каждое утро просыпался с радостным ожиданием нового дня. Он открывал глаза, улыбался, и его первой мыслью было - “Сегодня произойдёт что-то хорошее”.
Он ещё не успел напиться этого счастья - прошло так мало времени, он едва-едва поверил, что оно больше не кончится. Он хотел бы провести здесь всю жизнь, и неважно, что им придётся прятаться и быть осторожными. Друг для друга у них будут целые дни и целые ночи. Прогулки над озером и в холмах, шахматы по вечерам, книги, много книг, и синематограф, и разговоры, и поцелуи, и этот сад. Скоро зацветут сирень и липа. Розы вспыхнут бутонами. Можно будет срезать их и ставить в вазы. Как всё это оставить, не увидев, не прожив до конца эту весну, а потом - лето, не встретив здесь осень, не украсив в гостиной ёлку к Рождеству?..
