Он никогда не задавался вопросом, откуда оно взялось. Никогда не пытался понять, куда оно выходит. Он не знал, что там прячется, в этом лесу, хорошее или плохое. Опасное или чудесное. Почему там всегда ночь. Он не хотел знать. Когда он открывал его и стоял, вдыхая пряные запахи и слушая щебет, а особенно — когда садился на подоконник и свешивал ноги вниз, он чувствовал… страх.
— Волшебники почти ничего не знают о магии, — сказал Грейвз. — Неизвестное всегда пугает. А ты… ты с ней… дружишь, — сказал он. Тихо добавил: — Она тебе поёт… Поэтому тебя слушается Хоуп. Поэтому ты слышишь чары, которые составлены неточно. Поэтому ты можешь колдовать, не зная нужного заклинания.
Грейвз помолчал, потом добавил негромко:
— Ты не просто волшебник, Криденс. Ты сам — волшебное существо.
Криденс смотрел на него блестящими глазами, почти как прежде, когда Грейвз пребывал в иллюзии, что мальчишка тянется к нему не только за одобрением и теплом.
— Я попробую учить тебя по-другому. Не по книгам.
— А как?.. — спросил тот, едва улыбнувшись.
— Завтра узнаешь.
Он наклонился, прижался губами к краешку его брови, Криденс тихо вздохнул, будто хотел сказать что-то. Грейвз вдохнул запах его волос и заставил себя распрямиться.
В спальне долго стоял перед серебряными росчерками на стене, смотрел, слушал. Проводил пальцами по строгим линиям. Даже прикладывал ухо к стене и стоял, закрыв глаза и затаив дыхание. Но ничего не слышал, не чувствовал. А не видел бы своими глазами — не поверил бы никогда.
Как ты это сделал, мальчик?..
========== 02 ==========
— Расскажи… расскажи… расскажи, — шептала темнота. — Расскажи про Серафину… Расскажи про себя… Расскажи всё, что знаешь…
Грейвз завернулся в одеяло глубже, будто лицо и шею до сих пор леденил сквозняк из разбитого окна. Лёгкий озноб пробегал по телу мурашками, заставляя съёживаться от холода под тяжёлым пуховым одеялом. Правая щека до сих пор мёрзла, правое плечо неприятно ныло.
— Расскажи… Расскажи… Расскажи, как ты живёшь… Расскажи, что ты любишь…
Голос тянулся из распахнутого в черноту окна. Грейвз лежал с закрытыми глазами и ждал, когда тот утихнет.
— Расскажи… Расскажи, чего ты боишься… Расскажи, о чём ты мечтаешь…
Влажная пряная темнота пахла горячей землёй, сладкими цветами и мокрой шерстью какого-то зверя. Она тянулась к лицу Персиваля, приносила чужой хриплый шёпот, вкрадчивый и издевательский. Манила выбраться из постели, подойти к окну, выглянуть в ночной лес.
— Расскажи… Расскажи, зачем ты живёшь… Расскажи, с кем ты спишь…
Грейвз знал этот кошмар наизусть. Он всегда начинался с ледяного касания ветерка. Сначала тот приятно холодил горячие щёки, мурашками пробегал по спине, а потом Грейвз чувствовал, что замерзает. Он вставал, чтобы закрыть окно, и видел горящие огоньки в чёрном лесу. Тропинка убегала в темноту по примятой траве. Грейвз перелезал через подоконник и босиком вставал на неё.
— Расскажи мне про мальчика…
Грейвз вздрогнул, откинул одеяло. По холодному полу дошёл до распахнутого окна, чтобы закрыть. У окна вместо переплёта была тяжелая широкая рама, как у картины. По ней вились резные золотые цветы, роняли лепестки на пол. Они громко хрустнули, как яичная скорлупа, когда Грейвз наступил на них.
В спальне было холодно, из разбитого окна где-то за правым плечом сквозило. Из леса тянуло жарко и ласково, волосы надо лбом шевельнулись от движения воздуха. Грейвз обхватил себя за плечи и сел на подоконник, чтобы погреться.
— Расскажи… Расскажи мне про мальчика, — совсем близко позвал голос.
Грейвз прикрыл глаза, чувствуя странное головокружение, будто под окном была не растрёпанная шелковистая трава, а обрыв в бездонную пропасть. Он сидел, пережидая приступ слабости. Он знал, что будет дальше, но надеялся проснуться от какого-нибудь внешнего звука. Может, кто-то постучит в дверь спальни. Хорошо бы кто-нибудь постучал…
Ты живёшь один, Персиваль, — напомнил он себе. — У тебя никого нет. Тебя некому разбудить.
— Расскажи мне про мальчика, — сказал голос над самым ухом. Грейвз вздрогнул, открыл глаза. Он не знал никакого мальчика. А если и знал, то это было так давно, что он всё забыл.
Он оглянулся на пустую спальню. Посмотрел на свои руки, скрюченные старостью, покрытые коричневыми пигментными пятнами. Дряхлые руки. Когда-то были красивыми. Когда-то небрежно держали палочку, помнили эффектные короткие взмахи, когда-то гладили кого-то… по лицу?.. или по волосам?.. кажется, по волосам… Тёмным. Кто-то сидел у его ног. Наверное, когда-то у него была собака… Он сидел в кресле, и кто-то головой прислонялся к его колену. Собака?.. Или какой-то зверь?..
— Расскажи мне про мальчика, — позвал голос из леса.
Грейвз почувствовал смутное любопытство. Он не помнил, чтобы у него были дети. Кажется, не было… нет, не было точно. Он всегда жил один. Никто не мог среди ночи постучаться в его спальню, чтобы попросить стакан молока или попроситься к нему в постель, потому что кому-то — никому — приснился дурной сон. Никто не хотел скользнуть под тяжёлое тёплое одеяло и обвить его шею тонкими и сильными руками. Нет. Он всегда жил один. Он всегда спал один.
В глубине леса загорались и гасли мерцающие огоньки. Они плавали между мощными стволами деревьев, оплетённых лианами, словно венами, отражались в неподвижных лужах, оставшихся после недавнего ливня. Лес дышал, шелестел, ворчал, вздыхал глухо и томно. С листьев срывались сверкающие капли, падали в лужи, разбивая стеклянную гладь.
Грейвз перекинул ноги наружу и спрыгнул вниз.
Щекотная мокрая трава спружинила, обрызгала холодной росой. Небо здесь было тёмным, насупленным. Он обернулся. Увидел стену дома, уходящую ввысь, окно своей спальни. Над крышей торжественно и грозно сияли звёзды.
Персиваль пошёл по тропинке. Она петляла между деревьями, сияла тёплыми лужами, в которых отражалась луна, манила дальше, мимо сладких белых цветов размером с ладонь, мимо узловатых корней, мимо тихого стрёкота в тёмных кустах, мигающих жёлтых глаз и глухого рычания. Грейвз шёл по ней, не зная, куда она приведёт, но зная, что он кого-то там встретит.
— Расскажи мне про мальчика…
На полянке, облизанной лунным светом, среди причёсанной травы, на удобном замшелом пне с высокой спинкой сидел человек. Сидел он сам, Персиваль Грейвз, молодой, щёгольски одетый. У его ног, обнажённый, темноволосый, сидел юноша в железном ошейнике на цепи. Молодой Персиваль наматывал цепь на пальцы и улыбался. Юноша с пустыми белыми глазами смотрел на старого Грейвза и тоже улыбался. Равнодушно и зло.
— Расскажи мне про мальчика, — сказал старый Грейвз.
— Это Криденс, — ответил молодой Персиваль.
Имя отозвалось в груди непонятной ноющей болью.
— Криденс… — повторил Грейвз.
— Спасибо, что приручил его для меня, — сказал молодой Персиваль. — Я сам бы не справился лучше. — Он дёрнул цепь, и Криденс прижался головой к его колену. — Он очень послушный. Он тебе всё ещё нравится?..
— Криденс… — повторил Грейвз, будто пытался вспомнить что-то важное.
— Хочешь, я поделюсь?.. Мне не жалко, — молодой Персиваль пихнул юношу коленом, и тот встал на четвереньки, по-прежнему равнодушно глядя на Грейвза. — Я научил его паре трюков. Криденс, иди поздоровайся с мистером Грейвзом.
Молодой Персиваль шлёпнул юношу по голой спине, и тот двинулся вперёд с тем же злым равнодушием. Цепь зазвенела, разматываясь, потянулась за ним.
Грейвз отступил назад.
— Ты — не я, — пробормотал он. — Ты не можешь быть мной.
— Конечно, могу, — тот улыбнулся, весело оскалив зубы. — Я — это ты, Геллерт Персиваль Гриндевальд Грейвз.
Грейвз вспомнил, что будет дальше, и замер от ужаса. Он хотел повернуться и убежать, но не мог сделать ни шага. В этом чёртовом кошмаре он никогда не мог сдвинуться с места, когда Криденс начинал ползти к нему на четвереньках.
