— Криденс, — тихо позвал Грейвз.
— Мистер Грейвз, — после долгой паузы отозвался тот из темноты.
У него был странный полузадушенный голос. Грейвз шагнул внутрь, сел на кровать, как делал это каждый вечер. Положил руку на одеяло и не встретил руки Криденса.
— Ньютон сказал, что вы разговаривали. О том, что мы делаем вместе, — мягко сказал Грейвз. — Что он сказал тебе?..
Криденс молчал. Чем дольше, тем неуютнее становилось Грейвзу. Из солнечного сплетения холод ледяными мурашками стекал в живот и шевелился там, устраиваясь надолго.
— Криденс?.. — тихо позвал Грейвз.
Наклонился к его лицу, услышал знакомое мятное дыхание. Поцеловал. Но вместо того, чтобы раскрыться — губы сжались плотнее. Грейвз помедлил, надеясь, что тот передумает. Не нашёл ответа и выпрямился.
— Если ты так решил, — негромко сказал он, — я не буду тебя заставлять.
Криденс как будто потерял дар речи, он нервно дышал, едва слышно, со всхлипами, и молчал.
— Послушай, мой мальчик, — сказал Грейвз. — Я обещал заботиться о тебе и учить тебя. Я буду делать это, даже если ты больше не хочешь…
Он не договорил. Протянул руку почти вслепую, чувствуя, как жгучая обида подступает к челюсти и сводит лицо в гримасу. Коснулся пальцами высокого лба, поправил длинную чёлку.
— Не бойся. Спокойной ночи.
Не включая в столовой свет, Грейвз достал из буфета графин, плеснул на самое дно стакана глоток виски. Покатал его, наблюдая за игрой света — и грохнул стакан о каминную полку, со всей силы, так, чтобы осколки разлетелись по всему полу.
Влюблён!.. Как же!..
Что бы там Ньют ему не наговорил — значит, вот этого всего было недостаточно?.. Один разговор с Скамандером — и сразу забыто всё доверие, все усилия, все ночные беседы вот здесь, за этим самым столом, все прогулки, и чёртов филин, и уроки магии, и восторг от каждого стона, и медленные аккуратные поцелуи — всё, что Грейвз делал, оказалось недостаточным для того, чтобы Криденс выбрал его.
Значит, больше никаких поцелуев, никаких объятий и никаких ласк.
Грейвз долго не мог заснуть. Обычно после разговоров с Криденсом он возвращался и засыпал очень быстро. Теперь он перекладывался с боку на бок, но сон не шёл.
Не надо было тянуть время, ждать, пока Криденс раскроется и проснётся. Надо было трахнуть его, пока была эта возможность — а ты опять её упустил. Расслабился… Забыл, что личную жизнь надо скрывать. В Америке был осторожен. Если бы лучше следил за собой, за тем, что делаешь…
Ведь ты знал, Персиваль, ты всегда знал, что личная жизнь должна быть тайной для чужого взгляда. Забылся, и зря. Проникся к Ньюту доверием?.. А с чего тебе доверять ему? Он вот тебе не доверяет — как видишь. Решил, что Криденса нужно от тебя защищать… Не производишь ты впечатление человека, который думает о других, правда?.. Сам знаешь. Ты не выглядишь как тот, кто будет терпеливо искать у мальчишки согласия. Ты тот, кто поставит его на колени в грязном переулке и достанет член.
Криденс спустился к завтраку со свежими порезами от бритвы на лице. Грейвз оценил их, но ничего не сказал. Ночь для него прошла почти без сна. Он задремал лишь под утро на пару часов, проснулся с рассветом. Провалялся в постели ещё полчаса, понял, что глаз не сомкнёт, и поднялся.
Когда обида слегка отступила, он засомневался. А если Ньют был прав?.. Если Криденс так горячо отвечал лишь потому, что это просто были первые ласки в его жизни? Конечно, они были приятны — что угодно будет приятным по сравнению с ремнём, хлещущим по рукам. И, справедливости ради, ты ведь умеешь быть ласковым, Персиваль.
А если Криденс отвечал только потому, что не знал, что можно сказать «нет»?.. Если не думал, не выбирал, а просто принимал всё как должное, потому что за крышу над головой, за тепло, за еду нужно платить?.. Если он не знал, что может закрыть дверь?..
Грейвз полночи изводил себя мыслями, перебирая всё, что было, пересчитывая в памяти все поцелуи и гадая — правда ли Криденс отвечал сам?.. Или так сильно хотелось, чтобы он отвечал, что не-сопротивление ты, старый хрен, принимал за согласие?..
Ты ведь сам считал, что имеешь право распоряжаться его телом, потому что он живёт с тобой в одном доме. Никакого выбора ты ему не давал. Что он — отбиваться от тебя будет?.. Так ты же не за волосы в постель тащишь. Ты ведёшь себя так, будто тебе естественно лапать его, будто так и должно быть — а с чем ему сравнивать?.. Он дверь закрывать не умеет…
Грейвз внимательно следил, как Криденс усаживается за стол. Мальчишка выглядел виноватым и настороженным. Под пристальным взглядом он съёживался всё сильнее.
Добавь ему, Персиваль, — с какой-то мстительной жестокостью подумал Грейвз. Пообижайся на него. Он тут, конечно, больше всех виноват. Ты ещё начни отдёргивать руки. Чтоб никаких объятий, никаких прикосновений — сначала приучил к теплу, а теперь отбери, чтобы он понял, что он здесь пустое место. Игрушка для дрочки. Что если ему хочется прикосновений — он получит их, только подержав тебя за член.
Грейвз потёр лоб. Криденс выглядел, будто в первые дни здесь — тихий, сутулый. Клонил голову набок. Жесты были такими осторожными, будто он боялся лишний раз звякнуть ложечкой.
— Дай мне руку, — Грейвз протянул ладонь через стол.
Криденс коротко вскинул глаза, потянулся в ответ, коснулся ладони пальцами. Грейвз сжал их, сильно и аккуратно.
— Ньютон вчера сказал тебе, что ты не должен отвечать на мои знаки внимания. Это так?..
Криденс опустил голову и кивнул. Он опять перестал говорить. Только прошелестел, садясь за стол, «доброе утро, сэр» — и с тех пор не сказал ни слова.
— Это правда, — сказал Грейвз. — Ты не должен.
Криденс застыл.
— Не… должен… сэр?.. — прошептал он.
Грейвз внутренне выматерился: Ньют оказался прав.
— Я думал… — прошептал тот. — Я думал, если вам нравится… то я…
— Ш-ш-ш… — Грейвз погладил его по пальцам. — Нет. Нет, мой мальчик.
— Но вы говорили… — запинался тот, не поднимая огромных глаз, — вы хотели, чтобы я…
— Послушай, Криденс, — он накрыл его пальцы второй рукой, — вот как теперь будет. Я всё ещё рядом. И ты всегда можешь прийти ко мне. Я ни на что не сержусь. Но мне не нужно, чтобы ты делал что-то против воли.
— Я делал, как вы велели… — потерянно прошептал Криденс.
— Больше не нужно, — мягко сказал Грейвз, поглаживая его по руке. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким ублюдком. Это уже был не стыд. Это было тяжёлое, душное отвращение к себе за всё, через что он заставил пройти мальчишку.
Криденс поднял испуганные глаза.
— Вы больше не попросите меня, сэр?.. — он смотрел с надеждой и страхом.
Всё это время мальчишка боялся. Всё равно боялся, что за отказ накажут, вышвырнут из дома, боялся даже намекнуть на то, что ему вот где сидят твои ухаживания, Персиваль. Потому что если он тебе откажет — лишится даже этой частицы любви. Ему всю дорогу нужен был отец, а не любовник…
— Больше ничего не изменится, — мягко сказал Грейвз. — Я и дальше буду учить тебя, мы будем проводить время вместе, я буду целовать тебя перед сном и обнимать, когда ты делаешь успехи.
— Спасибо… сэр, — выдохнул тот.
— Теперь расскажи, как прошёл твой вчерашний день, — сказал Грейвз, убирая руки. — О чём ещё вы разговаривали с Ньютоном?..
Легче почему-то не стало никому. Криденс поник, сидел с потухшими глазами, ковырял завтрак и вяло отвечал на расспросы. Грейвз догадывался, о чём тот переживает — тяжело осознавать, что ты с самого начала мог сказать «нет», и не допустить того, что произошло с тобой. Пожалуй, он бы чувствовал себя точно так же после нескольких месяцев плена, если бы Гриндевальд заявил ему — так что же ты не попросился на свободу, Перси?.. Я бы тебя отпустил!..
Было мерзко от самого себя. Грейвз старался держаться. Подбадривать Криденса, расспрашивать, расшевеливать, как в самые первые дни. Тот отзывался вяло. Только когда Грейвз обнимал его — льнул, по привычке прижав руки к груди, приваливался головой к плечу.
