— Здесь — Британия, — тихо поправил Ньют.

Грейвз тяжело вздохнул.

— Да… Спасибо, Ньютон. Возвращаясь к Гондульфусу Грейвзу… Некоторые волшебники помогали не-магам ловить своих же собратьев, — продолжил он, прогоняя тяжёлые мысли. — Таких Гондульфус ненавидел особенно яростно. Говорят, кто-то из них проклял его род до седьмого колена. Я — восьмое поколение, — он улыбнулся Криденсу. — Как видишь, проклятие либо не сработало, либо развеялось за двести лет.

Этой ночью он не торопился заснуть. Лежал на правом боку спиной к двери, лицом к окну, слушал и ждал. Иногда проваливался в неглубокий сон, но просыпался от каждого шороха. Криденс пробрался в спальню после полуночи. Осторожно прикрыл за собой дверь, стараясь не щёлкнуть замком, подождал. Грейвз не повернулся. Криденс бесшумно подошёл к кровати, лёг поверх покрывала, еле слышно вздохнул. Спустя несколько минут Грейвз почувствовал руку на волосах.

Какой же он всё-таки наглец, — подумал Грейвз, не открывая глаз и сдерживая улыбку.

Через несколько дней прилетела сова от Малфоя. Тот с вежливостью, за которой пряталось беспокойство, интересовался, всё ли в порядке, и выражал надежду, что Грейвз не появлялся на встречах не потому, что с ним что-то случилось, а потому, что его отвлекли дела. Спрашивал, может ли он быть чем-то полезен, и предлагал без стеснения располагать его дружбой. В конце письма была приписка о том, что Эйвери также ждёт его возвращения.

Эйвери!..

Грейвз совершенно забыл о том, что так и не пришёл на встречу, а после всех событий даже не извинился перед ним и не объяснил причину своего исчезновения. Это было крайне невежливо и очень некрасиво по отношению к человеку, который заслуживал исключительно уважения. Грейвз продиктовал зачарованному совиному перу извинения и предложил встретиться завтра вечером, чтобы объясниться лично. О причинах своего отсутствия он распространяться не стал, решив, что об этом лучше говорить в лицо.

Он перечитал письмо, запечатал его и вышел из кабинета.

Что бы там Ньют ни говорил о себе как о медике, за несколько дней он сумел поставить Грейвза на ноги. Правда, с рукой сделать ничего не смог. На запястье остался след от ожога, теперь похожий на белую кляксу, от него до локтя змеились тонкие шрамы. Прощаясь, Ньют сказал, что боль не будет его беспокоить, и что дальше всё зависит от времени. Пообещал почаще заглядывать. Прощались они уже как друзья — без прохладной вежливости людей, которые вынуждены терпеть присутствие друг друга.

Ньют ушёл, боль ушла, а вот слабость осталась. Если Грейвз держал руку расслабленной, она не дрожала и выглядела вполне обычно, но любое действие, требующее хотя бы небольшого напряжения или концентрации, заставляло пальцы трястись. Он учился пользоваться только левой — есть, колдовать, бриться — и почти постоянно прятал правую руку в кармане.

Подниматься на второй этаж, не имея возможности толком держаться за перила, было непросто. Но он ходил туда-сюда дюжину раз за день, чтобы окрепнуть. Забравшись наверх, Грейвз подождал, пока отхлынет слабость, и свистнул. Легион выпорхнул из комнаты Криденса, слетел на пол. Поцокал когтями по каменной плитке, вразвалочку подходя ближе. Грейвз показал ему письмо, адресованное Талиесину:

— Вот это надо отнести прямо сейчас. И не вздумай порвать его, это важно.

Филин сердито нахохлился, подошёл ближе. Грейвз сел на корточки.

— Выкинешь что-нибудь — и я заведу нормальную почтовую сову. Дуйся потом на меня, сколько влезет. Понял?

Легион взял письмо в клюв, перехватил его поудобнее и, кажется, вздохнул. Грейвз открыл для него окно, проводил взглядом.

— Завтра вечером я уйду на несколько часов, — сказал он за ужином, получив от Талиесина короткое нейтральное согласие.

— Куда вы пойдёте?.. — спросил Криденс.

Отношения между ними восстанавливались медленно. Грейвз видел, что мальчишка сгорает от нетерпения и иногда буквально прожигает его взглядом, но заниматься благотворительностью в данном вопросе не собирался. Он не лишал его коротких поцелуев и недолгих объятий, но как только чувствовал, что близость начинает раздражать — спокойно отстранялся, не обращая внимания на умоляющие взгляды.

Всё было сложно. Он не чувствовал к нему холода или разочарования. Откровенно говоря, он сейчас вообще ни к кому ничего не чувствовал. Все эмоции были поверхностными, пробегали легко, как рябь по воде, и исчезали, оставляя спокойную тихую гладь. Как будто удар обскура выжег в нём что-то очень важное. А может, чёрное щупальце, которое пропустил Ньют, незаметно добралось сердца и заставило его остановиться.

Он, конечно, всё ещё чувствовал симпатию к Криденсу. Ему было приятно видеть его успехи. Он находил его красивым, скользя по его фигуре отстранённым взглядом — стройные ноги, белая рубашка, чёрный домашний жилет — но точно таким же красивым он находил своего филина, и это не будило в нём никакого огня. Он даже не мог вспомнить, как это было — когда он чувствовал этот огонь. Запах Криденса больше не казался ударом в лицо. И, пожалуй, если бы сейчас он случайно застал его голым — он спокойно прошёл бы мимо.

— Я пропустил встречу, на которой меня ждали, — сказал Грейвз.

Криденс мгновенно сжался, посмотрел на него затравленно.

— Вы пойдёте… к нему? — тихо спросил он.

— Да. Я должен извиниться и объяснить, почему не пришёл в тот день, — сказал Персиваль.

— Зачем?.. — Криденс глядел исподлобья, как обиженный зверёк.

— Затем, что это вежливо, Криденс, — сказал Грейвз. — Я договорился о встрече. Меня ждали. Я не пришёл. Теперь я должен извиниться, потому что так поступают люди, когда виноваты в чём-то.

— Вы не виноваты, — пробормотал тот, пряча глаза и мучительно краснея.

— Это мне решать, — сказал Грейвз.

Криденс поник, убрал руки под стол.

— Вас… долго не будет?.. — тихо спросил он.

— Я ещё не знаю. Три часа… может быть, четыре.

— Я буду вас… ждать, — еле слышно сказал тот.

Грейвз по привычке потянулся к бокалу вина правой рукой, вовремя вспомнил, что не удержит, взял его левой. Криденс съёжился, как бутон от мороза, пылал щеками и еле сдерживал слёзы. Эти сутки до встречи с Талиесином будут для него пыткой, а уж сама встреча… Все его мысли будет занимать Грейвз, который где-то там неизвестно кого целует или ласкает. Поначалу Грейвзу казалось, что это было бы хорошим уроком мальчишке, тем более что он знал, что даже Талиесин сейчас не вдохновит его ни на что — но он посмотрел на Криденса и понял, что это будет слишком жестоко.

— Вы сказали… — с трудом дыша, начал тот, не поднимая глаз и комкая пальцы, — вы сказали, вам не нужны… другие.

— Я просто поговорю с ним, Криденс, — негромко сказал Грейвз и протянул руку через стол, как раньше. — Не бойся.

Тот вскинул недоверчивые глаза, вцепился в его пальцы.

— Я должен извиниться лично, — мягко сказал Грейвз. — Я встречусь с ним только для этого. Я не планирую заниматься с ним сексом.

Криденс выглядел здорово испуганным.

— А если… а если он захочет?.. Если он планирует?..

— Я не планирую, — мягко подчеркнул Грейвз. — Если я чего-то не хочу — я этого не делаю, пора бы уже понять.

— Да, сэр, — выдохнул тот. Паники в глазах поубавилось. Он робко улыбнулся. — Я… я буду вас ждать.

— Спасибо, Криденс, — Грейвз спокойно улыбнулся в ответ. — А теперь отпусти мою руку, пожалуйста, я еще не доел.

Он собирался на встречу так же тщательно, как и в прошлый раз. Вот только вид у него сейчас был далеко не цветущий. Он осунулся, глаза запали. Надо лбом появилась новая седая прядь. На зачёсанных назад волосах она смотрелась даже кокетливо.

А ведь тебе всего сорок… — подумал Грейвз, глядя на себя в зеркало. — А седина уже на полголовы.

С таким любовником через пару лет будешь весь белый, как твой филин, — ворчливо буркнул внутренний голос.