Разумеется, в пределах статистической погрешности профессор допускал сбои налаженной системы вверенного ему звена здравоохранения. Но лишь в случаях: а) неадекватности пациента вследствие психического расстройства; бэ) с непривычки и по незнанию – когда пациент только входил в новый распорядок времени, он мог невзначай нарушить режим.

Но как «а», так и «бэ» случались крайне редко. Вся атмосфера и, если можно так выразиться, аура 15-го отделения была пронизана порядком. Свод правил просто витал в воздухе и легко, естественно, воздушно-капельным путем через бронхи, легкие, а затем по кровеносному руслу, оседлав эритроциты, проникал в головы персонала и больных, формируя у них на подкорке устойчивый поведенческий стереотип.

Некоторые «выпускники» – так, то ли в шутку, то ли всерьез, называл Леонид Яковлевич всех, кого выписывали из отделения – настолько привыкали к больничному режиму, что придерживались его и дальше по жизни. Двигались ровно и монотонно, будто по накатанной колее.

Сегодня, как всегда после обеда, в 15-ом отделении на 60 минут наступил тихий час.

Ему же спать не хотелось. И он решил найти себе какое-либо занятие.

Осмотрев еще раз палату, он понял – деятельность его будет сугубо виртуальной, потому что материальных предметов, которые заинтересовали бы его сию минуту, не наблюдалось.

А между тем, лежать было приятно, вставать не хотелось, солнце продолжало неустанно изливать свое тепло и свет через окно вовнутрь. Кроме естественных умиротворяющих живых звуков парка, к нему не долетали никакие другие посторонние шумы.

Он представил себе сцену с включенными прожекторами и рампами, освещающими декорации. Все артисты ушли пообедать. Осветители, суфлеры, режиссеры и иже с ними также удалились. Нету шума, гама, истерик, ссор, криков, беготни и суеты. На душе покойно и светло.

В саду возле дома растет громадный величественный древний дуб. Он появился здесь задолго до того, как возвели этот дом и разбили сад вокруг него. Он вырастал и тянулся вверх к солнцу давным-давно, и в то время на земле еще не жили люди, поселившиеся здесь. И не было мальчика, катающегося на качелях.

Одна толстая ветка дуба, словно выпрямленная жилистая рука, тянется к дому, к его окнам. К этой ветке хозяин привязал веревки с дощечкой. И получились качели для мальчика, который теперь на них катается.

Ребенок взлетал вверх, пытаясь дотянуться ногой до зеленых листьев другого дерева, падал вниз, потом снова со свистом приближался к синему небу. Ветер приятно холодил и щекотал все его тело. Мальчик, сидя на дощечке, откидывался назад и нагибался вперед, чтобы взлететь выше, выше, еще выше.

Налетавшись всласть, мальчик решил найти для себя другое занятие. Он просто замер. Качели по инерции продолжали свое маятниковое движение, но всякий раз поднимались все ниже, а после и вовсе остановились.

Мальчик легко спрыгнул и радостно побежал к дому, поднялся по ступенькам, громко стуча сандалиями по дощатому полу веранды. Пошел к дверям, без усилия открыл их и очутился в просторном прохладном кабинете.

Мальчик здесь не впервые, но каждый раз, входя сюда, он чувствует некую загадочность. Сердце его бьется чаще – от возбуждения, от предвкушения того, что скоро, прямо сейчас ему откроется еще одна тайна.

Мальчик осторожно, чтобы не растерять свои приятные ощущения, входит внутрь. Он пока недостаточно высок для этого мира, но здесь он чувствует себя еще ниже. Возле стен высоченные, под потолок, шкафы, уставленные неисчислимым количеством книг. Огромные кожаные кресла, диван и массивный рабочий стол заполняют собою почти всю площадь кабинета, делая его похожим на городок с домами и узенькими улочками. И от этого появляется ощущение сказки, будто попадаешь в другой фантастический мир. Мальчик гуляет по этому городку в поисках новых приключений.

Еще одна дверь, массивная, с латунной блестящей ручкой, выводит в коридор дома, но мальчику нужно другое. Он двигает одну из лестниц на колесиках вдоль ряда шкафов возле одной из стен, взбирается по ней уверенно – так, будто знает, что ему нужно. Берет одну из книг в ярком переплете и осторожно, чтобы не уронить драгоценную ношу, спускается вниз. Потом оглядывается какой-то миг по кабинету в поисках подходящего места именно для сегодняшнего чтения.

Идет к дивану и взбирается на него, словно на небольшую горку. Удобно устраивается в самом углу, кладет на колени книгу, раскрывает ее и, беззвучно шевеля губами, медленно водя пальцем по строчкам, начинает читать…

Ему не угнаться за полетом детской фантазии. Перед ним снова освещенная сцена с декорациями. По ней уже начинают деловито сновать артисты, осветители, суфлеры, режиссеры и иже с ними…

Он открыл глаза. 60 минут тихого часа истекли. 15-ое отделение в привычном для него темпе перешло в следующую фазу своей жизни.

Кондратий тоже проснулся. Он протер глаза и сладко потянулся. Затем встал, размялся и, прихватив свою сумочку, молча направился к дверям.

Он проводил взглядом своего соседа и решил поинтересоваться:

– Опять идем гулять?

Кондратий резко остановился, посмотрел на него так, будто видел впервые, будто голос его и присутствие – полная для него неожиданность. Но быстро сориентировался и с улыбкой ответил:

– Нет, ИВАН. Если все время гулять, то когда же лечиться? Вставай, думаю, сейчас нам по пути.

И Кондратий оказался прав.

Когда он подошел к посту № 4, чтобы попросить диск с фугами Баха, медсестра не только пообещала удовлетворить его пожелание, но и сообщила, что он сегодня записан на сеанс групповой психотерапии.

Пока он беседовал с медсестрой, Кондратий, который был записан туда же, уже приближался к посту № 1. Не теряя из виду своего соседа, он последовал за ним. К тому же он помнил, где находится комната для групповой психотерапии. И это радовало. Радовало, что он помнит. Радовало, что он знает, куда идти. И очень радовало, что впереди его ожидают новые впечатления.

Комната для групповых занятий была очень просторная – в три окна. Тут находился маленький, полукругом возле стены, невысокий подиум. На нем размещалась доска с фломастерами. В одном из углов – шведская стенка, а рядом с ней разнообразные мягкие игрушки, конструкторы и кубики. Пол комнаты был устлан мягким ковровым покрытием. На стенах среди пейзажей в рамах и сюрреалистических композиций, очень напоминающих пятна Роршаха, висело множество масок, простых и незатейливых, серого цвета, но каждая из них красочно выражала одну какую-то эмоцию – в регистре от мрачной депрессии до маниакальной радости. Разноцветные шторы на окнах придавали комнате яркости и оптимизма. На стене, напротив подиума, находились большие круглые часы с широкими черными стрелками и цифрами.

Когда он вошел в эту комнату, то в ней, образуя некое подобие круга, уже сидели все знакомые ему лица. Колики устроились рядышком на стульях. Через два свободных места слева от них покачивался Демо´н. Напротив Коли и Оли, закинув ногу на ногу, расположился Кондратий. Возле него справа на своей инвалидной коляске припарковалась Родина.

Он осмотрелся и выбрал себе место, с которого были хорошо видны и вся комната, и дверь.

В течение трех-четырех минут к ним присоединились…

…Артурчик.

Бизнесмен средних лет, среднего роста, средней руки. С пузом для солидности и в строго прямоугольных очках от близорукости. Одет он был в больничное, но не расставался с борсеткой. Раньше, до того, как Артурчик попал в 15-ое отделение, в борсетке он носил много важных и полезных вещей. Теперь же в ней находились картонные упаковки из-под таблеток, сложенные вчетверо газеты и мыльница. Время от времени Артурчик запирался в туалете, садился на унитаз, клал одну ногу на колено другой и, приложив к уху мыльницу и нервно дергая ступней, «решал вопросы и актуальные маркетинговые задачи», как раньше он это делал с помощью мобильного телефона.