— Мадам? В честь приезда, — Локи склонился к Валькириятти, предлагая вино ей, и словно ненароком оказался так близко от Одинсона, что почти соприкоснулся с ним предплечьями. Стоило нагнуться чуть ниже, и чужое дыхание защекотало бы шею.

Валькриятти охотно подставила бокал и, мстительно отсалютовав Стрэнджу, опустошила почти половину. Локи с трудом сдержался, чтобы не поморщиться, но сейчас было не до этого. В конце концов, он с самого начала отдавал себе отчет в том, что бутылкой придется пожертвовать ради высшей цели. Локи разлил вино всем, кроме Стрэнжда, прикрывшего бокал рукой, и, обогнув стол, наконец добрался до Одинсона.

— Возможно, это придется вам по вкусу, — Локи чуть приподнял чужой бокал, слегка наклонив, чтобы вино омыло стекло и оставило на нем маслянистные разводы. — Боюсь, это все, что я смогу вам сегодня предложить.

Локи ловко крутанул бутылку, извернув запястье, чтобы последняя капля не попала на стол.

— Чудной напиток, никогда не понимал, что люди в нем находят, — честно признался Одинсон, но из бокала все же глотнул, прислушался к ощущениям и неуверенно глотнул снова. Локи поздравил себя с новой победой, когда Одинсон вдруг сказал:

— Мой брат любил вино, — На другом конце стола Стрэндж устало потер переносицу. — Он пропал недавно, а я больше не знаю, где его искать.

— Вы беспокоитесь о нем? — спросил Локи, не веря в собственную удачу. — Простите, я лезу не в свое дело, — он весьма правдоподобно изобразил раскаяние, но его заинтересованность, судя по всему, Одинсона ни чуть не обременяла.

— Он натворил много дел, — Одинсон окинул Локи долгим тяжелым взглядом, словно осматривая, и задумчиво продолжил. — Возможно, даже больше, чем я думал.

На вопрос он так и не ответил, но по голосу Локи стало ясно и без слов, что по брату Одинсон тоскует и переживает разлуку. Глаза у Одинсона снова стали потерянными и грустными, как ранее в холле, или, если бы Локи не знал, то решил бы, что у того разбито сердце.

— У меня был брат, — собственные слова стали для Локи полной неожиданностью. Рассказывать о семье у него не было и в мыслях, и он искренне не мог понять, как такое могло сорваться с языка.

Гости за столом ощутимо напряглись, Романофф уставилась на него широко распахнутыми глазами, Брюс перестал жевать, даже Стрэндж прислушался к разговору. Локи стало неуютно, как и всегда, когда речь заходила о семье.

— Был? — осторожно спросил Беннер.

— Кораблекрушение, — сухо ответил Локи глядя Беннеру в глаза, — Брат, родители. Остался только я. И поместье. — он быстро обвел взглядом гостей, словно бросая вызов, — Мне не хотелось бы об этом говорить.

Настроение испортилось, и Локи собрался уже вернуться на свое место, как вдруг Одинсон окликнул его:

— Ло… Господин Лафейсон? — Локи удивленно обернулся.

— Вот, — Одинсон полез в полу куртки и неожиданно для Локи выудил оттуда короткий, неброский, но удивительно изящно отделанный кинжал. У Локи даже дух захватило от зрелища! — Брат потерял, когда… В общем, у него есть еще, а вам как раз для коллекции. — В руке Одинсона кинжал казался совсем крошечным, и Локи вдруг так захотелось коснуться рукояти, что кончики пальцев отчетливо закололо.

— Ну что вы, — Локи сглотнул вязкую слюну. — Господин Одинсон, не стоит, право, — пока Локи говорил, руки уже сами потянулись к подарку.

— Тор, — сказал Одинсон, но Локи почти не слышал его, настолько сильно шумела в ушах кровь. Кинжал лег в ладонь так легко и правильно, словно был ее продолжением, словно был неотъемлемой частью самого Локи. Воспоминания обрушились на него лавиной, мельтешением отрывков, изображений, голосов — вот мать учит его держать клинки, вот он всаживает короткое лезвие брату в плечо, вот парирует удар здоровенного существа, мало напоминающего человека, вот прямо перед его глазами из собственной груди вырастает наконечник копья. Локи захотелось кричать, но он не мог, вокруг не было воздуха, не было света, ничего не было, кроме холодной, всеобъятной тьмы космоса, и только где-то очень далеко блестела крошечная синяя искра. Локи потянулся к ней из последних сил, но темнота подступила ближе, и Локи провалился в нее, закрывая глаза.

========== 3. ==========

Очнулся Локи от того, что кто-то звал его по имени. Голос был знакомый, Локи скучал по нему и так давно хотел услышать. Он открыл глаза и подождал, пока расплывчатая картинка вернется в фокус. Первым в поле зрения возникло взволнованное лицо Одинсона, на заднем плане постепенно обрисовались Валькириятти и Брюс. Перспектива обзора сперва показалась Локи странной, и лишь спустя пару секунд он понял, что лежит на боку посреди гостиной. Зрение постепенно приходило в норму, но голова раскалывалась, противно ныла щека, и ужасно клонило в сон. Кроме того, отчего-то неприятно ныло в левой руке: Локи попытался было пошевелить ей, но стоило только напрячь мышцы, как его одернул строгий голос:

— Не дергайтесь! — с трудом повернув голову, Локи обнаружил присевшего возле него Стрэнджа, аккуратно вытаскивающего из вены нестандартную короткую иглу. Пока Стрэндж цеплял на нее колпачок и резким точным движением прятал от него в карман небольшой шприц, Локи успел мельком отметить бодрый оранжевый цвет пластика и петлю на поршне. В этот момент сгиб локтя сильно придавило чем-то, по ощущению напоминающим салфетку. Локи поморщился.

— Вы очень любезны, — Локи не узнал свой собственный охрипший, непривычно ломкий голос, но он упорно продолжил, с трудом раздвигая онемевшие губы. — Смею надеяться, такая обходительность достается не всем вашим пациентам.

— Значит, язык вы не прикусили, — констатировал Стрэндж, выпуская руку Локи и устало поднимаясь. Лицо у него отчего-то посерело, глаза ввалились, как после долгой бессонной ночи. — Страдаете эпилепсией?

Пока Локи пытался сначала сесть, потом встать, голова закружилась снова, и пришлось опереться на так кстати подставленное Одинсоном плечо.

— Теперь не уверен, — честно ответил он и аккуратно потрогал губу изнутри. Было больно, на пальцах остались ярко-алые капли. — Что это было? — Локи кивнул на спрятанный в карман цветастый шприц.

— Успокоительное. Вы провалялись почти пять минут, — сухо ответил Стрендж, поправляя и старательно приглаживая пиджак. Руки у него дрожали больше обычного.

— Что ж, видимо, мне очень повезло, — Локи сморгнул, но мир продолжал ощущаться словно через легкую дымку, и только бережно придерживающий его Одинсон казался по-настоящему реальным. Локи чувствовал, как исходящий от него жар постепенно передается ему самому, возвращая силы.

— Благодарю вас, — Локи мягко отцепился от Одинсона, протянул Стрэнджу руку.

— Доктор.

На руку тот покосился с явным опасением, но все же пожал, крепко обхватив ладонь.

Локи плохо помнил, как добрался до своей комнаты. Он что-то устало, но твердо говорил, заверяя всех — Одинсона особенно — в том, что беспокоиться о нем нет никакой нужды, старался улыбаться и держаться прямо, пока желал гостям спокойной ночи и с оттенком сожаления отказывался от сопровождения и присмотра.

Только когда за его спиной с тихим скрипом закрылась высокая дверь спальни, Локи осознал, что подаренного ножа при нем нет — должно быть, тот выпал из рук, да так и остался лежать где-то в столовой, случайно задвинутый за кресло чьей-нибудь ногой. Спускаться и искать его, однако, не было сил, как не было сил и размышлять о случившемся. Глаза слипались, мысли путались. Локи упал на кровать, едва успев сбросить с плеч пиджак и расслабить галстук, и тут же провалился в тревожный сон, сквозь который, как сквозь толстый слой воды, до сознания доносилось хлопанье дверей, тяжелые шаги расходящихся по комнатам гостей, обрывки не то чужих разговоров, не то собственных видений.

Пару часов спустя Локи открыл глаза и понял, что уснуть больше не получится. Слабость не прошла до конца, но чуть отступила, а сердце, наоборот, словно сдавило невидимым ремнем. В груди повисло смутное, тяжелое беспокойство, от которого нестерпимо хотелось избавиться. При этом вспомнить, что же привиделось ему в гостиной, Локи так и не удалось. Сколько бы он ни старался, единственным результатом оставалась вгрызающаяся в виски головная боль.