Доктор Эйнсли Блур, бывший профессор биологии в Брайтонском университете, несколько лет назад продал душу фармацевтическому бизнесу и теперь занимал должность гендиректора одного из самых крупных и быстро развивающихся фармацевтических гигантов – «Керр Клуге». Сокращенное наименование компании несколько напоминало «Ку-клукс-клан», что не ускользнуло от взора самых рьяных ее критиков. Поговаривали – и не без оснований, – что между ними нет никакой разницы.

Борис, разумеется, ничего этого не знал и не ведал – просто колотил себе по клавишам и ждал угощения.

Эйнсли Блур прославился как один из самых воинствующих атеистов в Великобритании. Этот моложавый человек пятидесяти пяти лет от роду, с серебристой сединой в слишком длинных для бизнесмена волосах, с ястребиным лицом и пронзительными серыми глазами был преданным учеником группы проповедников атеизма, которых журналисты прозвали Четырьмя Всадниками Дез-апокалипсиса: Ричарда Докинза, Дэниела Деннета, Кристофера Хитченса и Сэма Харриса.

Некоторые из его предшественников на ниве Нового Атеизма пытались доказать на практике знаменитую теорию «обезьяны и пишущей машинки»: по их мнению, эта теория прекрасно объясняла, каким образом мир возник сам собой, по чистой случайности, без всякого участия так называемого Разумного Замысла.

Теория была проста и изящна. Предположим, у нас есть бесконечное количество времени – и бесконечное количество обезьян, бездумно стучащих по клавишам пишущих машинок. Какова вероятность, что рано или поздно одна из них напечатает полное собрание сочинений Шекспира?

До сих пор у всех, кто пытался проверить это на практике, ничего не выходило. Коллега одного из самых знаменитых атеистов в Великобритании, покойного профессора Энтони Флю, попробовал – и пришел к выводу, что количество элементарных частиц во Вселенной на много порядков меньше, чем требовалось бы, чтобы дать обезьяне возможность напечатать хоть один шекспировский сонет. Отчасти из-за этих своих умозаключений коллега Флю отошел от атеизма и признал существование Разумного Замысла.

В молодости Блур опубликовал три книги, в которых высмеивал само понятие Творца: «Великий Боженька», «Кто был отцом Бога-Отца?» и «Божественная арифметика». Аргументация его была стара как мир. Она восходила еще к Аристотелю, затем – к Блезу Паскалю, Джонатану Свифту, Эмилю Борелю и Артуру Эддингтону: все они пытались объяснить возникновение жизни на Земле с помощью вычислений и теории случайных событий.

Однако, по мнению Блура, в том, как понимали эту теорию Энтони Флю и прочие, заключалась фатальная ошибка.

Все они упускали из виду важнейший элемент.

Десять лет разработки компьютерного алгоритма, три недели возни с обезьянами – и, кажется, что-то начало вырисовываться…

Конечно, эксперимент еще в самом начале. Но прогресс налицо. Да, несомненный прогресс!

Из шести обезьян, поселенных в шести клетках в оранжерее на заднем дворе дома, где жил Эйнсли Блур с женой, Борис оказался самым талантливым. Просто восходящей звездой!

«Путь в тысячу ли, – думал Блур. – Как там говорил Лао- цзы: “Путь в тысячу ли начинается с первого шага…” Или с первого удара по клавишам».

Понедельник, 20 февраля

В 15.50, за десять минут до прихода доктора Гарри Ф. Кука, Росс стоял у окна своего кабинета на втором этаже, задумчиво смотрел на улицу и обдумывал следующую статью – статью, от которой сильно поморщится кое-кто в Министерстве здравоохранения. Он видел, как подъехал и остановился у тротуара безупречно белый «Ниссан Микра».

Пискнул мобильник.

Росс взял телефон в руки и прочел эсэмэску от Имоджен:

Он ответил:

Затем попытался сосредоточиться и вернуться к работе, но не смог. Снова «задерживается». Почему? Где она на самом деле – и… быть может, стоит спросить, с кем?

Из белого «Ниссана» вылез человек. Росс поспешил в прихожую, к дверям, – и за долю секунды до четырех часов в дверь позвонили.

Открыв, журналист увидел перед собой высокого, очень приличного на вид старика с большим портфелем в руках. Гостю было лет семьдесят пять: совершенно седой, в безукоризненном полосатом костюме с галстуком, с торчащим из кармана носовым платком.

– Мистер Хантер? – Он протянул руку.

– Доктор Кук? Нормально меня нашли?

– Да, без малейшего труда, спасибо чудесам спутниковой навигации.

Пожимая Россу руку, Кук подался вперед и проговорил, глядя на него грустными слезящимися глазами:

– Очень рад, что вы согласились со мной встретиться, мистер Хантер. Вы понимаете, что мы с вами должны спасти мир?

– Ну… сделаю все возможное! – Росс не слишком уверенно улыбнулся. Глядя на безупречно одетого гостя, сам он пожалел, что на нем джинсы, мешковатый домашний свитер и шлепанцы.

– Мистер Хантер, не могу выразить, как много это значит для меня – и для всего человечества!

Журналист улыбнулся в ответ.

– Давайте посмотрим. Присаживайтесь. Хотите чего-нибудь?

– С вашего позволения, не откажусь от чашки чая.

Из кухни донеслось громкое басовитое: «Гав!»

– Тихо, Монти! – крикнул Росс.

Кудлатый метис лабрадора вышел из-за угла, приблизился к гостю, с явным сомнением виляя хвостом. Кук смотрел на него с опаской. Росс похлопал пса по холке.

– Он у нас добрейшее создание. Вы нормально ладите с собаками?

– Да, да, прекрасно. Вы сказали, Монти?

– Верно. Уменьшительное от Монморенси.

– Монморенси? Кажется, так звали пса в «Троих в лодке»? Чудесная книга.

– Оттуда мы и взяли ему кличку. Это придумала моя жена, она очень любит Джерома.

«Троих в лодке» они с Имоджен взяли с собой на медовый месяц в Италию и читали в гостиничном номере: он – впервые, она – в третий или четвертый раз, но с таким же восторгом, как в первый. Много смеялись, особенно над первой главой, где герой жалуется на то, как его укачивает на море. Росс и Имоджен отправились в плавание бесплатно, благодаря отделу путешествий того журнала, где она в то время работала. В Бискайском заливе попали в шторм и первые два дня лежали в каюте пластом.

– Мы с женой всегда предпочитали кошек, – заметил Кук.

– И у нас был кот. Из приюта. Звали его Космо. Странный был парень, неуживчивый, обожал гулять сам по себе… Где-то пропадал целыми днями…

– Никогда не знаешь, что у кошки на уме.

– Это точно! Кончилось тем, что однажды он просто ушел и не вернулся. Быть может, получил более выгодное предложение.

– Кто знает! – Старик рассмеялся.

Росс провел гостя в просторную современную гостиную, усадил на диван и вышел на кухню: ее тоже обставляла Имоджен, стоила эта кухня больше национального долга страны средних размеров – и уж точно больше, чем они могли себе позволить. Включил чайник, заварил чай, бросил на блюдце несколько штучек шоколадного печенья. Поставил все это на поднос и вернулся в гостиную.

Несколько секунд спустя, опустившись в кресло напротив (Монти развалился рядом) и глядя, как гость аккуратно помешивает чай, Росс заговорил:

– Вы сказали, что получили послание от моего брата Рикки?

– К этому я перейду. – Кук отпил чая, остановился на секунду, занятый какими-то своими мыслями. – Позвольте мне рассказать обо всем по порядку.

Росс кивнул.

– Видите ли, моя покойная жена Дорин также занималась наукой. Преподавала физику в том же университете, что и я. Полгода назад она скончалась от рака.

– Соболезную вашей потере.

– Благодарю вас. Но дело вот в чем, мистер Хантер: в последние свои дни в хосписе она взяла с меня слово, что после ее смерти я пойду к медиуму и постараюсь с ней связаться. Я, знаете ли, человек верующий и к таким вещам отношусь с подозрением, – но она неотступно просила об этом, и, разумеется, мне пришлось согласиться. А после того, как она скончалась, естественно, я должен был исполнить свое обещание.