Фотография, занимавшая видное место позади Алексея Андреевича, не оставляла меня в покое. Она словно была не отсюда и никак не вписывалась в однотипный интерьер комнаты. Комод, шкаф, светильник, даже сам хозяин жилища уже, кажется, являются дополнением друг друга. Всё гармонично в лаконичных тонах, но не та фотография. Она белым пятном, слово свеча в ночи, светилась в комнате, обдавая всё вокруг своим благодатным сиянием. Не знаю почему, но стало вдруг интересно узнать подробнее о её происхождении. Мужчина довольно высокий и статный – глава семейства, слева, наверняка, жена и внизу двое детей. Мальчику, возможно, лет пять или шесть, девочка заметно старше. Фото довольно старое и потёртое, отчего хозяин жилища и решил поместить его в стеклянную рамку.

– Это ваши близкие? – осмелился я спросить.

Не отводя от меня глаз, Алексей Андреевич улыбнулся. Наверное, каждый, «пациент» спрашивал об этой фотографии.

– Да, вы правы, друг мой, – ответил он, после небольшой паузы. – Эти люди, что вы видите, с давних пор стали моей семьёй. Я уже и не помню, сколько времени прошло с нашей первой встречи.

Он сделал пару глотков, погрузившись на мгновение в ту пору, о которой, видимо, зашла речь и, словно вспомнив что-то, выпорхнул оттуда обратно. Нечто сугубо личное и болезненное кольнуло его от наплывших образов, от чего я решил больше не интересоваться о людях на фото. Человек немолодой – мало ли, что могло случиться.

Сейчас я не могу сказать, от чего именно тогда он решил поделиться со мной, но тем не менее, я не жалею о том, что послушался жену и пришёл к этому человеку. Возможно, Алексей Андреевич был всегда склонен к длительным беседам, или же атмосфера того вечера повлияла на него таким образом, что он решил посвятить незнакомого человека в свою историю? Словно снег на голову среди ясного неба, начал он свой рассказ. Он заговорил медленно и отрешённо, смотря куда-то в сторону, будто кадр за кадром доставая из памяти события прошлых лет. Стало уже темно, и зажглись фонари. Нам же с Алексеем Андреевичем лишь небольшая настенная лампа была единственным источником света. Я не сразу понял, о чём идёт речь, решив на секунду, что это какой-то магический приём. На самом деле Алексей Андреевич говорил искренне.

– В тот год выдалась сухая осень – сказал он.

Мы забываем, что жизнь – она тонкая,

хрупкая, эфемерная. Мы делаем всё,

чтобы казаться бессмертными.

Эрик-Эмманюэль Шмитт.

Осень выдалась сухой, но поздним пятничным вечером злой ливень всё-таки застал Максима за рулём автомобиля. Крупные капли кривыми линиями изгибались по лобовому стеклу так, что щётки не успевали за барабанной дробью, обильно обрабатывающей крышу старенькой «Нивы». С горящими фарами машина мчалась вперёд, преодолевая мокрую стену.

Максим был мысленно уже дома, сидел за столом и наслаждался вкусным ужином, когда на заднем сидении зазвонил телефон.

– Кто это там? – он потянулся назад.

– Макс, ты далеко? – женский голос был весьма приятен.

Впервые услышав его десять лет назад от молодой студентки первого курса филологического факультета, он понял, что эта девушка оставит в его душе неизгладимый след на долгое время, а как оказалось впоследствии, навсегда.

– Оля, я скоро. Вы уже за столом?

– Мы ждём тебя. Будь осторожен, погода, что-то совсем испортилась. Ливень…

– Да, я знаю, – перебил её Максим. – Я приеду, не переживайте.

– Я надеюсь, ты помнишь, о чём мы договорились утром? Ты уже купил?

Макс бросил мимолетный взгляд на синюю коробку, слегка подпрыгивающую на пассажирском сидении.

– Да, всё здесь. Я думаю, он будет доволен!

– Хорошо. Люблю тебя. Ждём!

У синей коробки было важное предназначение. В тот вечер она должна была доставить огромную радость и счастье маленькому человечку, который с замиранием сердца ждал папу с работы домой. Мише было пять. Вернее ещё четыре, но вот-вот должно скоро случиться, то, чего он ждал с самого утра. Ровно в половине девятого пять лет назад в родильном доме города N и появился на свет маленький Миша. Он родился здоровым без отклонений, что доставило молодым родителям огромное счастье, успевшее появиться в молодой семье уже дважды. В первый раз оно постучалось в дом, когда Оля сообщила о своей первой беременности, демонстративно показав две полоски теста новоиспечённому отцу и получив в ответ не понятный взгляд, состоящий из смеси эмоций, включающей в себя радость удивление, страх и колики в животе одновременно. Кате было пять, когда появился Миша, и она с радостью примеряла на себя роль молодой мамы

– Вот так, – говорила Оля своей дочурке, показывая, как нужно пеленать младенца. – А теперь, вот так.

Через мгновение маленький Мишка превращался в нечто похожее на тряпичное полено, покорное лежавшее на доске для пеленания. Катя повторяла то же самое со своими куколками в детской, и иногда можно было слышать, прислонившись к двери, как дочка протяжно повторяет: «Вот так, а теперь, вот так». Она копировала всё, что делает мама, и это было правильно. Лучше хорошего примера в лице родителей мог быть только другой лучший пример и тоже в лице родителей. Детишки росли быстро. Менялись привычки, темы разговоров за столом, интересы. Максим и не заметил, как дочь превращалась в подростка, и вот краем уха уже улавливал разговоры Кати с мамой о мальчиках. Маленький Миша решил сменить метод перемещения по дому, поднявшись с четверенек на обе ножки. Теперь стало куда хлопотнее следить за ним, но это не доставляло больших проблем его жене, так как подрастающая дочь была всегда подстать матери и в помощи никогда не отказывала.

– Как думаешь, это подойдёт? – интересовался Макс у своей супруги, показывая что-то в ноутбуке накануне вечером.

– Думаю, да. Только цвет надо выбрать другой. Ему же всего пять, а не тридцать. Давай что-нибудь красочнее.

– А если так? – снова предложил он, открыв новую ссылку браузера.

– Ну, вот это, думаю, ничего так, – Оля потянула руки вверх, сгоняя остатки усталости от прошедшего дня. – Не знала, что выбор подарка сыну может занять столько времени.

– И не говори, – согласился Макс. – И хорошо, что у меня есть такая замечательная жена, готовая помочь в трудную минуту.

– Ой, какие мы нежные. Главное, не забудь купить всё завтра заранее и постарайся отпроситься с работы пораньше. Не хочется снова встречать тебя за час до того, как Мишка пойдёт спасть.

–Договорились, родная. Я сделаю.

Отпроситься пораньше не вышло, поэтому, наверстывая упущенные минуты, Макс заставлял старенький двигатель «Нивы» выжимать из себя всё, что было спрятано под капотом. Дождь продолжал барабанить, в то время когда мокрые колеса подкатили к знакомой двери. Мишка на цыпочках выглядывал с балкона второго этажа. Снаружи было видно лишь чёрненькое пятнышко на фоне желтого окна.

– Папка, папка приехал! – он быстренько засеменил вниз по лестнице, на что и получил своевременный наказ от мамы. – Миша, осторожнее, не упади!

– Я посмотрю за ним, мам, – тут же раздалось из комнаты, увешанной плакатами известных рок-музыкантов и актёров сериалов. Спальная типичного подростка, находящегося в поисках себя. Плакаты пестрили глянцем со всех сторон и хорошо, что Катя сама не сподобилась примерить на себя что-то такое, в чём ходила тогдашняя неформальная молодежь. Она была примерной девочкой, но в то же время не папенькиной дочкой. Казалось, оставь её дома одну на целый месяц, и получишь по возвращению совсем неизменившуюся обстановку. Она могла приготовить покушать, да ещё с такими поварскими замашками, что порой Макс задавался вопросом: «А чему ещё я могу её научить?». Такой вопрос он мог задать себе касаемо не только того, что относится к приготовлению обеда или ужина, а вообще многих сфер деятельности дочери. Катя была довольно самостоятельна для своих лет и не заставляла переживать за неё по каждому поводу. Папа мог поистине гордиться своим чадом. Так оно и было.