Бал состоялся. На нем было все необходимое, чтобы воины достойно отметили свою победу. Он завершился большим концертом и кинофильмом.

В конце пиршества мы с Даниловым вышли на обрыв. Перед нами Молчаливо лежала скованная льдами Волга. Вглядываясь в кручу берега, Данилов заметил:

— Удивляюсь, как нам удалось уцепиться за этот обрыв и продержаться столько времени против такой силы?

Наш успех в битве на Волге знаменовал собой начало коренного перелома в ходе Великой Отечественной и всей мировой войны.

Однако до полной победы над гитлеровской Германией было еще далеко. Нам предстояло передохнуть, чтобы потом снова обрушиться на врага свежими силами и добить его окончательно.

Вскоре дивизию Родимцева перевели на левобережье. Здесь она, в полном смысле слова, чистилась, мылась — готовилась к встрече 25-й годовщины Красной Армии.

В один из таких дней Панихин сказал мне:

— С тебя сегодня, кажется, что-то причитается.

— А именно?

— Почитай приказ и узнаешь.

Я глянул в бумагу и прочел строчку, подчеркнутую красным карандашом. Там говорилось: «Заместителя командира 34-го гв. с. п. гвардии майора Коцаренко В. К. назначить командиром 42-го гвардейского стрелкового полка 13-й гвардейской дивизии».

42-й полк размещался поблизости, в заволжском поселке, и я принял его в тот же день и полностью отдался подготовке части к параду.

Это оказалось довольно трудной задачей: как ни старались показаться с лучшей стороны выстроенные передо мной подразделения, это им не удавалось. Уж слишком тяжелый отпечаток наложили на них суровые дни сражений. У многих солдат шинели были в пятнах и с дырами, обувь нуждалась в капитальном ремонте.

А время неумолимо подвигалось к 23 февраля. Днем занимались строевой подготовкой, а вечером полк превращался в огромный комбинат бытового обслуживания — работали сапожные, портняжные мастерские, бани, прачечные. Большую помощь оказывало население. Все женщины, способные работать, с охотой, любовью стирали, чинили и гладили белье и верхнюю одежду бойцов.

С каждым днем внешний вид гвардейцев становился привлекательнее и внушительнее.

И вот настал день, когда на небольшой сельской площади полки выстроились для парада. Парад принимал генерал-лейтенант А. С. Жадов — командующий 5-й гвардейской армией, в состав которой к этому времени вошла наша дивизия.

Очень лестно было слышать, когда он сказал:

— Парад прошел отлично. Все полки имели приятный внешний вид и хорошую строевую подготовку.

Здесь же командующий поставил задачу быть готовыми в путь на запад.

С тех пор прошли десятки лет. Много воды унесла Волга в седой Каспий. Пожелтели страницы газет с боевыми сводками. Кое-что стало выветриваться из памяти, забываться.

И вот как-то в один из погожих летних дней 1972 года я получил письмо из Днепропетровска.

«Уважаемый Василий Калинович, — писал Виктор Агафонович Календа, член совета ветеранов 13-й гвардейской Полтавской ордена Ленина дважды Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова стрелковой дивизии, — совет ветеранов просит Вас принять участие во встрече ветеранов 13-й гвардейской, посвященной тридцатилетию переправы через Волгу и вступлению ее в бой с немецко-фашистскими захватчиками в Сталинграде. Встреча состоится 14–16 сентября».

К письму прилагалось приглашение.

13 сентября я прибыл в Волгоград. Сбор был назначен в школе-интернате № 1, в той самой школе, один из корпусов которой стоит на месте северного крыла Г-образного дома. А от дома, конечно, не осталось никаких признаков.

Разместившись в одной из отведенных для нас комнат на втором этаже, я спустился вниз, вышел на крыльцо. Тут-то и начались наши волнующие незабываемые встречи: объятия, слезы радости, веселый смех, воспоминания.

Честно говоря, не многих я узнал сразу. И не мудрено, если даже самым юным из них в то время теперь было уже под пятьдесят и более лет.

Первым подошел ко мне широкоплечий адыгеец. Его густая шевелюра изрядно посеребрилась, на лице обозначились морщинки. А ведь это тот самый молоденький артиллерист Меджид Тлий, которому тогда едва было двадцать лет. У него два ордена солдатской Славы и до десятка других наград.

Тут же всматривается мне в лицо другой гвардеец.

— Вы меня помните, товарищ подполковник?

— Смутно, — улыбнулся я.

— А не забыли утро 26 января 1943 года? Тогда мы первым батальоном штурмовали Мамаев курган. Там я был ранен. Вот куда меня царапнуло, — он показал на правый висок. — Рядовой разведчик Белов Вячеслав Степанович. Славкой меня звали.

— Стой, стой… Вас двух тогда ранило? — вспомнил я.

— Да, да, меня притащили к сгоревшему товарному составу, где был ваш наблюдательный пункт. Вы наклонились ко мне, спросили: «Как чувствуешь себя, браток?» — и, отправляя в медсанбат, поцеловали меня.

Эти воспоминания взволновали меня до глубины души. Я обнял бывшего разведчика.

— Сейчас-то где живете, чем занимаетесь?

— Живу в Волгограде, работаю, воспитываю молодежь.

Вот подошли два бывших полковых врача: украинец полковник медицинской службы Николай Кириллович Комелев, грузин капитан первого ранга медицинской службы Иосиф Георгиевич Коронадзе. Они особенно запомнились гвардейцам, так как почти каждый прошел через их спасительные руки.

Все это время неподалеку от меня стоял белый, как лунь, мужчина в штатском. Грудь его обильно увешана орденами и медалями. Я всматривался в его лицо, изрезанное глубокими морщинами, напрягал память: «Кто он?», — но безуспешно.

А когда мужчина шагнул ко мне, улыбнулся и его карие глаза засветились какими-то, особенными искорками, я вспомнил: «Да это же Кулаев!» Но ведь я в центральном архиве МВС читал документ с точной датой его гибели. И тем не менее это был он!

Мы крепко обнялись. Я спросил:

— Где обитаете и чем занимаетесь, Григорий Афанасьевич?

— Вышел на пенсию, живу в Грозном.

Потом к нам подошли бывшие командир роты автоматчиков капитан Василий Арсентьевич Свердляченко, командир стрелковой роты лейтенант Николай Борисович Юрченко, солидный мужчина в элегантном костюме.

— Где же свил свое семейное гнездо? — спрашиваем его.

— Живу в Кировограде, работаю директором счетно-вычислительного центра.

А вот бывшие помощник начальника штаба Хриченко, медсестра Гончарова, младший политрук Серых. На груди последнего светится Золотая звезда Героя Советского Союза. После увольнения из армии подполковник запаса Серых работает инструктором музея Киевского военного округа.

Вскоре, как говорится, на горизонте появился еще один Герой Советского Союза — полковник Александр Данилович Харитонов. Его сопровождали бывшие пулеметчики командиры взводов ныне подполковник Джавага и капитан Поляков, медсестра Гумилина, связистка Яницкая.

Весь остаток того дня и почти вся ночь прошли в вопросах и ответах. А утром мы отправились в гарнизонный Дом офицеров, парадный подъезд которого выходит на площадь имени В. И. Ленина, известную нам как площадь имени 9-го Января. Теперь она выглядела торжественно, празднично: всюду развевались флаги, виднелись красные полотнища лозунгов, группами толпились ветераны дивизии, сверкая в утренних лучах солнца своими многочисленными наградами.

Вскоре здесь стали собираться и горожане. Останавливавшиеся трамваи и троллейбусы уходили отсюда совсем пустыми. Площадь заполнялась людским морем.

В 9-00 прибыли дважды Герой Советского Союза генерал-полковник А. И. Родимцев и бывший начальник политотдела генерал-майор Вавилов. Их сопровождал полковник в отставке Самчук.

— Бывший заместитель командира 34-го полка подполковник в отставке…

— Коцаренко, — опередил меня Родимцев и крепко обнял, расцеловал.

Тут же ко мне подошел человек среднего роста в черном костюме, на котором среди орденов и медалей виднелись институтский ромбик и знак шахтерской славы.