Возле комнаты мы встретили Эммильену и Марианну. Первая пришла по настоянию брата, а вторая по моей просьбе. Мне показалось несправедливым, что девочка будет несколько обделена, в то время как мы будем выбирать ткани.
— Не понимаю, зачем Марианне выбирать себе материю для платьев? У неё довольно большой гардероб, — холодно произнесла Эммильена, входя с нами в комнату, где были разложены тюки и рулоны.
— Я могу уйти, — тут же быстро произнесла та.
— Платьев не бывает много, — улыбнулась я, — Дорогая, останьтесь. К тому же я уже рассказала вашему отцу и моему супругу о пополнении вашего гардероба. Зачем же их расстраивать вашим отказом? — я взяла девочку под руку, и мы стали прохаживаться между привезённых товаров.
— Эта бирюзовая ткань прекрасно вам подойдёт, — заметила Марианна, указав на один из свёртков.
Я согласно кивнула, рассматривая красивый бархат. Наше внимание прежде всего привлекли светлые тона: персиковый, сиреневый, золотистый, а так же насыщенные и яркие. Я с удовольствием перебирала тонкие кружева с причудливым орнаментом в виде больших цветов, забыв о некогда горделивом отказе от них, а тончайший батист был белоснежен и прекрасен на ощупь.
Эммильена же топталась возле тёмных материй. Она перебирала чёрное сукно, чёрные кружева… Казалось, что к ярким тканям она боялась даже притрагиваться.
— По мне так это сплошное расточительство, — сказала она, когда мы с Марианной рассматривали нежно-розовый шёлк, расшитый золотой нитью, — Так вычурно одеваться, когда вы в данном положении — это просто непозволительно. Этак можно стать лёгкой мишенью для дурного глаза. Потом не жалуйтесь, если у вас родится урод или полоумный ребёнок, — мрачно произнесла Эммильена, и её грубоватые слова заставили всех удивлённо взглянуть на неё, — Да и зачем вам столько платьев? Такое ощущение, что вы каждый день будете по три раза менять наряд. Вам надо быть скромнее в своих желаниях. Да и не думаю, что учитывая ваше состояние здоровья, вы часто будете носить одеяния для интересного положения, — холодно закончила она свою обидную речь.
Я почувствовала слёзы на глазах. С трудом сдерживая себя, я выбежала из комнаты, и столкнулась с Рене. Тот, видимо, тоже шёл, чтобы полюбоваться привезённым тканями.
— Господи, что случилось? — оглянувшись по сторонам, он приобнял меня за плечи, и повёл в сторону библиотеки. Там, сев на софу, где высокие книжные шкафы закрывали нас, я разрыдалась.
— Это невыносимо!!! Я пытаюсь с ней наладить отношения, но слышу одни упрёки, — говорила я сквозь слёзы, — Откуда такая жестокость?!
— Это не жестокость, а зависть, — он притянул меня к себе, и стал вытирать мне лицо своим платком, — Зависть к вашей более счастливой доле. Ведь мадам дель Альваро не знает всего, что выпало вам, вот и считает, что всё прямо в руки к вам падает, — Рене поцеловал меня в лоб и погладил по волосам.
— Но почему Оливье не может это прекратить? Неужели он не видит? — бормотала я, всхлипывая.
— Конечно, видит. Но это его сестра, он не может её выгнать. К тому же она тоже натерпелась много бед, лишений… Он, как нормальный человек, чувствует к ней, своего рода, сострадание, хотя его обещание выдать её замуж — это как раз и есть попытка сбыть её в другой дом. Но законно, как того требуют приличия, — заметил мой утешитель, — Но, дорогая инфанта, вы не должны всё время жаловаться на неё мужу. Это может настроить и его против вас.
— Что же делать?
— Вам нужен союзник в этом деле. Я предлагаю свою помощь. Есть у меня на примете один человек, который с удовольствием начнёт укрощать эту испанскую фурию, — усмехнулся Рене, погладив меня по спине.
— Да? И кто же?
Аббат быстро назвал мне это имя.
— Вы в этом уверены???
— Абсолютно. Они идеально подходят. К тому же Эммильена явно зарделась при его присутствии. А это говорит об искре страсти. Мне кажется, Оливье тоже это заметил. Я поговорю с вашим супругом, ну, а потом, мы пошагово придумаем план их неотвратимой судьбы — возле алтаря.
Но тут наше общение прервалось странными звуками с дворика. Из окна библиотеки мы увидели, как к крыльцу подкатил приличный, но явно не новый экипаж, запряжённый упитанными лошадьми в яблоках.
Оттуда вышли месье де Брионн, его супруга, закутанная в тёмно-бордовый плащ, и незнакомый мне мужчина в возрасте. Все трое направились в замок.
— Интересно, а где Ребекка? Неужели она осталась в имении кузена месье де Брионна? — прошептала я.
— Без понятия, дорогая. Но я должен пойти и выяснить это. А вы успокойтесь, отправляйтесь на верх, и меньше думайте о невзгодах, что сейчас рядом — ваши мысли должны быть о детях, о вашем с ними здоровье, — напутствовал меня Рене, после чего оставил меня, и, видимо, направился удовлетворять своё любопытство.
Некоторое время я сидела на софе возле окна, сжимая мокрый от слёз кусок красивого батиста, который хранил аромат парфюма моего собеседника. Нехорошие предчувствия обуревали меня, а беспокойство закралось в душу. Но я отогнала их от себя, стараясь успокоиться.
Как оказалось — предчувствия меня не обманули…
====== Глава 19. Золотая девочка или Конец пути – ещё одно начало ======
Поднявшись, я ощутила разбитость и усталость, и неторопливо направилась к себе в спальню. Проходя мимо кабинета Оливье, я услышала приглушённые голоса прибывших гостей. Но дверь была закрыта достаточно плотно, поэтому разобрать, о чём шла речь, я не могла. Да и встречаться с Флоренс и её супругом в заплаканном виде мне совсем не хотелось — это могло быть истолковано не верно…
Поднимаясь к себе, я размышляла о язвительности Эммильены. Как, впрочем, и о хитроумном плане бы Рене, на который он столь уверенно полагался. Но в подобное лично мне верилось с трудом. Снова выдать графиню дель Альваро замуж, было сродни чему-то мифическому — её характер был столь труден, что порой она становилась невыносима даже для Оливье. Да и в браке, как таковом, она явно была разочарована, а весь её мир был сосредоточен на сыновьях. Что-то мне подсказывало, что сестра моего супруга ещё очень надолго останется у нас в замке, а мне придётся и дальше терпеть её надменные замечания, придирки и циничные речи.
Вскоре я оказалась в коридоре, ведущем в нашу с Оливье спальню. Он утопал в полутьме, ни один факел не был зажжён. Я глубоко вздохнула — Эммильена, прожив определённый отрезок времени в лишениях, перенесла привычку необходимой прижимистости и под нашу крышу. Действуя так она считала, что днём достаточно светло, а то, что в коридорах не было окон, её ни чуть не смущало. По словам графини дель Альваро, всё вполне можно было прекрасно рассмотреть, если не бежать, сломя голову, а передвигаться по-человечески.
Так же не столь давно произошла их стычка с Оливье из-за свечей в комнатах, где обычно имел привычку бывать мой супруг — она была намерена в разы уменьшить их количество. Но на отсутствие света в коридорах обычно жаловались лишь слуги, да и то это были только жалобы внутри челяди. Изредка — мои замечания в спальне перед сном. Пока Оливье просто кивал на них, но открыто сестре замечаний не делал. Скорее всего он не хотел очередного конфликта на пустом месте.
Полутёмный коридор значительно замедлил моё передвижение, и я пошла на ощупь, придерживаясь рукой шершавого камня стен. Подходя к нашей спальне, я вдруг услышала странный шум, доносившийся оттуда. Сбитая с толку, я стояла, пытаясь понять, точно ли оттуда идут эти звуки, или же мне послышалось. В этот момент позади меня раздались лёгкие шаги, и обернувшись, я увидела Марианну.
— Что-то случилось? — шепотом спросила я её.
— Нет, мадам. Просто я решила сходить и проверить, как вы, но мне пришлось выслушать нотацию от мадам Эммильены, и помочь швее донести материю до комнаты, где производится пошив, по приказу графини, — скривившись, поведала мне дочь Рене.
— Но ты ведь дочь маркиза! Тебе не престало помогать слугам!
Поступок Эммильены довольно неприятно удивил меня. Было ясно, что графиня дель Альваро всего лишь отыгралась на ней, стараясь задеть, и не просто поставить её ниже себя и Эмиля, а опустить до уровня простой крестьянки в замке.
