— Отпустите меня, — прошептала я.

— Зачем? — аббат притянул меня к себе поближе.

— Если я останусь здесь ночевать, то должна прежде переодеться. Или же мне вызвать Мод прямо сюда?

— Резонно, мадам. Под утро я вас перенесу в спальню к Оливье. Благо, его комната следующая по коридору — тайна нашего общения будет соблюдена, — он отпустил мою руку, и я как можно быстрее отправилась в нашу с Оливье спальню.

Граф сидел за столом с зажженным канделябром и листал старый фолиант.

— Почему вы не положите конец всему этому? — выпалила я, подходя к ширме в углу, и попыталась расшнуровать свой корсет. Оливье устало вздохнул, встал, и помог мне с этим справиться, развязав так же и юбки сзади.

— Мне кажется, что прежде всего Мод стоит уделять вам внимание. При первой же возможности я скажу ей это, — спокойно ответил он, игнорируя мой вопрос.

— Прошу вас, не уходите от ответа. Вы ведь можете прекратить все эти постыдные действа со стороны Рене, — зло прошипела я, избавляясь от платья.

— Мой прекрасный, чистый ангел, если бы я мог изменить ситуацию, то непременно бы это сделал, — с некой грустью в голосе произнёс он.

— Что вам мешает просто запретить вашему другу даже и мечтать о правах на мою близость? — удивлённо спросила я, одевая ночную рубашку.

— Договор, любовь моя. Один довольно подробный договор. К слову, Рене пока весьма честно исполняет свою часть договорённостей, — пояснил мне Оливье.

— Договор насчёт наших отношений? — не поняла я.

— Моя наивная нимфа, конечно же, мы составили с Рене договор на тот случай, если придётся задействовать данный ритуал. Такие вещи не существуют только лишь на словах, — печально улыбнулся мне супруг, обнял меня, а затем поцеловал в лоб, — Если вам противна близость с Рене, то просто скажите ему об этом. Он никогда не проявлял насилия по отношению к дамам. Вам нечего бояться, — постарался он меня успокоить.

Несмотря на лёгкую улыбку на его устах, я видела в его глазах печаль, которую он уже не мог скрыть.

— Мы загнали себя в ловушку, — пробормотала я.

— Но это лучше, чем любоваться на вас, живущую вне своего рассудка, — констатировал он.

Я молча накинула халат, и, размышляя над его словами, подошла к своему туалетному столику, расчесывая для вида свои локоны.

В отражении зеркала я видела, как Оливье вернулся к чтению книги. Посему я быстро и незаметно взяла маленькую склянку со снотворным порошком, лежавшим на столике и спрятала его в рукав халата. Вполне возможно, что Оливье и Рене действительно были связаны договором. Не спросив моего мнения, поделили меня как вещь, но это не означало, что я смерюсь с данным положением дел.

Пожелав супругу спокойной ночи, я вышла из спальни, предварительно проверив, чтобы никого в коридоре не было.

Рене мило улыбнулся мне, когда я появилась у него в спальне. Сутана была снята, и он был лишь в рубашке и халате.

— Что ж… Я рад, что вы всё же пытаетесь наладить со мной отношения. Это разумно и правильно, — он вновь поцеловал мне руку и подвёл к кровати, — Вы напряжены, моя инфанта. Но разве сегодня стоит дуться или печалиться? Пусть этот вечер у нас пройдёт под знаком Венеры и Эроса, — указал он рукой на постель, и я молча села, поджав губы, — Ну, неужели вы думаете, что взирать на вас обиженную мне приятно? — и он погладил меня по голове.

— Я просто не могу до конца принять такой вид отношений, — честно ответила я, — И, кстати, Оливье упомянул некий договор с вами по поводу этого…

— Он вам подробно о нём рассказывал?

— Нет.

— Так значит, и знать вам о нём сейчас не следует. К чему вам эти формальности на бумаге?

— Почему вы не оставите меня в покое? У вас будет ваш наследник, но к чему продолжать близость?

Рене замялся, словно такого вопроса от меня не ожидал.

— Мне кажется, вам стоит снять напряжение и раздражительность. Хотите вина или вот этой прекрасной сладости? — он протянул мне блюдце, на котором лежали светлые шарики, — Это марципан, я привёз его из монастыря. Поль обожает сладости. У себя в Бордо в монастыре, они производят разные вкусные угощения, — и он пододвинул их мне поближе.

— Хорошо, я попробую. Если вы тоже присоединитесь ко мне, — я изобразила улыбку, стараясь чтобы она получилась искренней.

— Ну, вот — у вас уже улучшилось настроение. Я всегда говорил, что сладкое и женщины просто неразделимы, — Рене наблюдал, как я осторожно откусываю кусочек от сладкого шарика. Улыбнувшись, он наполнил два бокала вином, преподнеся один мне.

— Давайте выпьем за наши новые прекрасные отношения, — и он слегка задел краешком своего бокала мой, чокнувшись в знак взаимопонимания.

Я сделала пару глотков.

— Какая странная шкатулка, — указала я на изделие из дерева с причудливой резьбой, что стояло на столике.

— О, моя прекрасная инфанта, вы заметили мой подарок вам, — Рене улыбнулся, и поставил наполовину опустевший бокал на поднос, лежавший на покрывале, и отошёл к столику.

Это был мой шанс. Вымерять дозировку времени не было, поэтому я полностью высыпала содержимое скляночки в его бокал. Белый порошок быстро растворился в терпкой рубиновой жидкости. Как можно быстрее я спрятала пустой флакончик из-под порошка в рукав халата, и когда Рене подошёл к кровати, мило улыбнулась, подав его бокал.

— Я вам привёз из монастыря один дар — прекрасные чётки, — и он протянул их мне.

Чётки были сделаны из тёмного дерева, украшены крупными янтарными бусинами, а в середине был подвешен искусно вырезанный крест. Дерево благоухало ладаном и сандалом.

— Хотел подарить вам эту красивую вещь. Но, увы… — аббат убрал подарок от меня, и положил обратно в шкатулку.

Я удивлённо посмотрела на него, не понимая причины такой реакции. Между тем, Рене подошёл к камину, и резко выплеснул остатки вина. Тлеющие поленья зашипели, источая пар, а несколько угольков моментально потухли.

— Ну, и…? Какой дряни вы мне подмешали в вино? — спросил он холодно, глядя мне в глаза.

Я сглотнула, но попыталась, несмотря на подкрадывающийся страх, изобразить удивление.

— О чём вы?

— Дорогая, травить людей вам не дано. Вы не столь ловки и стремительны в добавлении разных порошков в питьё. Вам не хватает хладнокровия. Да и ваши манипуляции я увидел в отражении, — он указал на небольшое зеркало на туалетном столике, что было почти напротив кровати, разглядеть которое с самого начала из-за полумрака в комнате я не смогла, — Итак, что же это было? Крысиный яд? — он подошёл ко мне вплотную.

— Я не смогла бы вас убить, несмотря ни на что, — тихо ответила я, заливаясь стыдливой краской.

— Тогда желудочное или рвотное? — продолжился допрос, но я молча покачала головой, — Я не думаю, что вы озаботились моим здоровьем, решив добавить в вино сахар, — язвительно заметил Рене, и его цепкие пальцы взяли меня за подбородок, и подняли моё покрасневшее лицо, дабы я смотрела ему в глаза.

— Это было снотворное, — побормотала я.

— Стоило сразу догадаться. И сколько вы мне насыпали? — теперь Рене рассматривал свой бокал, на дне которого остался приличный слой нерастворившегося порошка.

— Целую склянку, — вздохнув, призналась я.

— Целую??? — он удивлённо приподнял брови, — Вы хоть понимаете, что в большом количестве снотворное средство сродни яду?!

— Что?! Я не знала! Честное слово, я не хотела вас убивать! — эта новость ошарашила меня.

— Верю, что не хотели. Но вполне могли бы, — холодно прервал он меня.

Мои глаза наполнились слезами. Мысль о том, что если бы Рене выпил это вино, и умер бы в мучениях через несколько минут, рисовала ужасные сцены в моём сознании. Я закрыла лицо руками и заплакала.

— Простите, — бормотала я, сквозь солёный поток.

— Ну-ну, будет вам… Дорогая, вы, конечно, совершили не очень разумный, и совершенно не христианский поступок. Но я всё же не злюсь на вас. Мой большой ребёнок, прекратите немедленно лить слёзы, изводя наших детей и себя, — он погладил меня по голове и протянул свой чистый платок, от тонкого батиста которого пахло так же изысканно как и от самого Рене.