— Мадам, напоминаю вам второй раз за последние дни: как и кого наказывать в этом доме — решаю я. Этот юный идальго будет следовать тому наказанию, которое я ему дам, а теперь, сударыня, спокойной ночи! — раздраженно произнес её брат.
— Дети мои, пойдёмте. Если бы не обстоятельства, то я никогда не потревожила бы своды этого замка своим приездом, — зло прошипела она, и схватив за руки сыновей, повела их вслед за собой, — Эту ночь вы проведёте в моей спальне…
— Я взрослый, я не хочу… — запротестовал Эмиль, видя улыбку на устах Марианны.
— Без возражений, — рявкнула Эмми8льена и посильнее дёрнуа на себя старшего сына.
Тот лишь обречённо вздохнул, и поплёлся следом.
— Мод, составите сегодня ночью компанию Марианне, — обратился к служанке граф.
Та молча и быстро сделала книксен, и вышла вместе с дочерью Рене.
— Я думаю, что присоединюсь к ним с моим напарником, — кивнул аббат в сторону собаки, и та, громко тявкнув, потрусила следом за ним.
После пожеланий доброй ночи, он вышел вслед за дочерью и Мод.
— Ну, а Рауль поспит в детской, с кем-нибудь из слуг, — продолжил граф.
— Я буду спать с вами, — упрямо произнёс мальчик.
Его голос доносился со стороны кровати. Повернувшись, мы увидели, что ребёнок уже забрался на наше ложе, расположившись посередине.
— Ты ещё будешь выбирать? — возмутился граф.
Но я легонько одёрнула супруга за рукав.
— Милый, сегодня день был очень волнительный, мне будет спокойней, если он проведёт остаток ночи с нами.
— Что ж, хорошо, — вздохнул Оливье, — Когда вы меня просите, я не могу вам возразить. Тем более когда вы в таком прекрасном положении, — он поцеловал меня в щёку, а после скомандовал Раулю: — Ты ляжешь рядом со мной.
— А почему не с Ангелом? — удивился тот.
— Потому, что спишь ты беспокойно. Ещё не хватало нанести вред нашему будущему ребёнку, — ответил Оливье, — Так, что прошу на этот край, — указал он на левую сторону кровати.
— Я упаду ночью, ударюсь и, может, даже убьюсь, — начал ныть Рауль.
— Ничего, я привяжу тебя к себе верёвкой, если боишься упасть на плиты, — усмехнулся мой супруг.
— Можно попробовать и другой вариант: вы обнимите своего сына и не дадите ему свалиться, — заметила я, укладываясь на свою сторону кровати.
В итоге Оливье поступил по-иному; он лёг посередине, обняв мой стан, а с другой стороны к нему прижался мальчик.
На следующий день у меня было крайне разбитое состояние из-за неспокойной ночи, к тому же я не сразу заснула, слушая, как ворочается во сне Рауль. Поэтому когда Мод пришла переодевать меня в платье к печальной церемонии отпивания девочки, то я была вялой и бледной, двигалась медленно и часто подносила надушенный лавандовой водой платок к лицу, дабы побороть приступы дурноты.
— Всё-таки, как хорошо, что месье Гримо выжил, — начала тихонько Мод, завязывая на мне юбки, — Говорят, что месье Жаме зашивал раны на его голове, а крови Гримо потерял столько… Целая лужа возле стола с телом была, — поделилась слухами служанка.
— Мод, хватит пугать мою супругу. Гримо просто оглушили и немного поцарапали лоб — ему всего лишь перебинтовали голову, — прервал её Оливье, ожидавший, пока я буду готова, сидя возле камина.
Рауля с утра увели в детскую. Теперь вместо Марии ему прислуживала более молодая служанка Жюли, которая, видимо, посчитала это временное назначение на должность няни своим счастливым шансом, и пыталась показать себя с лучшей стороны.
— Но интересно, что нужно было напавшему на Гримо человеку в подвалах, да ещё и тело девочки осматривать, — задала я мучавший меня вопрос.
— Ну, возможно, что это кто-то из недобросовестных слуг решил что-то снять с мёртвого ребёнка. Ведь одежда на ней была добротная, а платье, помнится, расшито жемчугом, — предположил граф, — Нам стоит опросить всех, кто в служит замке. Я думаю, мы быстро вычислим вора.
— Вздор всё это, — пробормотала тихо Мод, но я расслышала.
— Отчего же? Ведь жемчужины можно снести ювелиру, — заметила я.
— Говорят, что чулочки на ней были приспущены, да платье задрано — навряд ли бы вор стал копошиться там, если просто хотел срезать жемчуг, — возразила служанка, — Да и украшения на лифе остались не тронутыми.
— Откуда вы знаете? — быстро спросил граф, прищурившись.
— Так об этом уже весь замок судачит; хотите знать последние слухи — идите на кухню, — пояснила Мод, — Люди уже говорят, что это, мол, Дама в Сером напустила на чью-то хрупкую душу тьму, и человек одержимым стал, да пошел «осязать» труп, — настороженным шёпотом произнесла она.
— Что за мерзость?! Да и зачем этой Даме такое творить?! — возмутилась я таким нелепицам.
— Зачем это ей — не ведаю. Но люди говорят, что, видимо, на это семейство Дама имеет зуб, — ответила, пожав плечами, женщина.
В это утро я облачилась в скромное тёмно-зелёное платье без особых изысков, с одним лишь белым кружевом. Из украшений — тонкая золотая цепочка с крестиком, а волосы я покрыла чёрной мантильей. На Оливье был тёмный камзол с незамысловатой серебристой вышивкой, высокие чёрные ботфорты, тёмные кюлоты, сверху простой чёрный плащ и шляпа с чёрно-белыми перьями.
— Может, детям не стоит участвовать в церемонии? — спросила я, когда мы вышли из комнаты.
— Нет, мадам, стоит — они достаточно взрослые, дабы понимать происходящее перед ними действо. И мы должны выразить нашу скорбь убитым горем родителям, — холодно ответил супруг.
Спустившись в холл, я увидела опечаленного месье де Брионна. На нём была та же одежда, в которой он приехал к нам, но вычищенная и приведённая в порядок. Рядом стояла Флоренс. На ней было платье из бархата цвета бордо, украшенное чёрным кружевом. Опалы снова украшали её, зловеще мерцая в полутьме замка. Чёрная вуаль была наброшена на голову графини, так что было не понятно, какая гамма эмоций сейчас на её лице.
— Примите ещё раз наши соболезнования, — пробормотал Оливье. Видимо, данная церемония его тяготила.
Супруги де Брионн молча кивнули, и мы, не говоря ни слова, отправились в часовню.
Тело девочки было подготовлено к отпеванию и лежало возле алтаря. Грязное платье исчезло. Сейчас на ней была длинная чистая, белоснежная рубашка из шёлка, волосы были причёсаны, лицо и тело омыто. В руках девочки был букетик из белых роз, однако само её тельце, как и вся часовня, утопали в лилиях.
Непроизвольно я тихо застонала, почувствовав их тошнотворный, приторный запах, который окутывал меня, и явно проигрывал тонкому спасительному аромату лаванды батистового платочка.
Оливье, молчаливый и задумчивый, сидел рядом со мной, периодически поглядывая в мою сторону. Видимо, бледный цвет моего лица его настораживал.
Флоренс с супругом сидели поближе к телу. Время от времени, чёрным кружевным платочком мадам де Брионн вытирала слёзы под вуалью, которую она, однако, так и не подняла. Её супруг был несколько нервозен, покусывая губы, и избегая взглядов в сторону Аурелии — он топорно изучал свои сложенные в молитве руки.
Эммильена с сыновьями сидела возле прохода. Она внимательно слушала священника, изредка делая замечания Ксавье, чтобы тот сидел ровно, и прекратил рвать лепестки цветов, коими был украшен проход. Эмиль сидел с явной обидой на лице. Надувшись, он периодически посматривал в сторону Марианны. Та же сидела рядом со своим отцом и выглядела довольно печальной. Пару раз Рене обращался к ней, что-то тихо говоря на ухо.
Рауль же был необычайно молчалив и сосредоточен. Он сидел неестественно прямо. На его щеках блестели слёзы, и он неотрывно смотрел на тело девочки, поджав губы. Было видно, что её смерть сильно задела его.
Здесь были месье Лурье, Жаме, управляющий с супругой, Мод… Однако я не заметила Ребекки, хотя, возможно, она была занята сбором вещей своей госпожи перед отъездом, ведь сегодня чета де Брионн должна была отбыть с телом Аурелии.
Сильный приступ дурноты, навеянный удушливым ароматом лилий, снова накрыл меня. Он примешался с обильным чадом зажжённых свечей и духоты, которая, из-за присутствия множества людей в относительно небольшом помещении, стала довольно ощутимой. Перед глазами всё поплыло, но я успела схватить Оливье за руку перед тем, как потолок завертелся над моей головой. Слова священника слились в непонятный гул, а затем я провалилась в небытие.
