— Как странно, — пробормотала я.

— Что именно?

— Мадам де Брионн довольно ровно реагирует на смерть дочери, — попыталась пояснить я.

— Дорогая моя, если человек не катается по полу, вырывая волосы у себя на голове — не значит, что он не горюет. Просто графиня прекрасно воспитана, у неё есть выдержка… Вам, кстати, надо бы этому поучиться у неё. Но я повторюсь: вам не следует так сильно переживать по поводу Аурелии и падать в обмороки. Пусть это послужит вам уроком, дорогая, при выборе слуг, после рождения наследника моему брату, — добавила Эммильена.

Я попыталась не подать виду, что её слова задели меня. Уже в моей спальне она налила успокоительный отвар в кружку и поднесла мне.

— Лекарь сказал, чтобы вы сейчас больше спали. Вам надо это принять, чтобы успокоиться, — передала она мне сей целебный напиток.

Я сделала вид, что медленно пью, хотя ощущать горький привкус снова не хотелось.

— Интересно, как девочка оказалась возле озера? Это ведь такое место, где нет ничего особо интересного, — произнесла я.

— Ребёнок этот был странный… Я так полагаю, что она была из тех несчастных, что готовы часами рассматривать стенку, не то, что озеро, — фыркнула Эммильена.

— Вы считаете, девочка была не в себе?

— А вы до сих пор этого не поняли?! Её поведение было непредсказуемым, нелогичным. Да на эту Ребекку посмотрите! Таких как она нанимают, чтобы ходить за буйными больными, но явно не для того, чтобы прислуживать в качестве горничной. Я встретила Аурелию вчера, возле старого крыла. Она слонялась там одна. Если бы я её не отвела к горе-няньке, то девочка могла отправиться к праотцам ещё с вечера, вступив, например, на опасную шаткую лестницу, о которой, конечно же, не знала. А при разговоре со мной, она что-то бурчала под нос и изучала свои ноги, разве это нормально? — рассказала сестра Оливье.

Я , однако, не могла поверить, что девочка была невменяема. Аурелия казалась испуганной, закрытой, но вполне дружной с рассудком. К тому же, она спокойно общалась с мальчиками, что подтверждало мою теорию о её приемлемом состоянии. Но переубеждать Эммильену я не стала.

Распустив свои локоны, и сняв с её помощью платье, я легла в кровать, и сделала вид, что погружаюсь в дрёму.

— Пожалуй, мне тоже не помешает немного привести нервы в порядок, — проговорила женщина, и допила остатки зелья из моего кувшинчика.

Она села в кресло возле камина, видимо, ожидая, когда я усну. Сквозь прикрытые веки я видела, как она поднялась, изучая мой туалетный столик: баночки с румянами, парфюм, шкатулку с драгоценностями… Я невольно тихонько улыбнулась, когда увидела эту строгую поборницу морали, сейчас вдыхающую аромат, привезённый из Парижа и преподнесённый мне в дар Рене.

Однако изучение содержимого моего столика вскоре прервали сначала протяжные зевки, а затем нахлынувшая на женщину сонливость. Она снова вернулась в кресло возле камина, и, расположившись там поудобнее, уснула.

Когда размеренное дыхание Эммильены начало чередоваться с лёгким похрапыванием, я тихонько встала, накинув халат, и вышла из комнаты. Более изображать сон ни сил, ни желания не было.

Стараясь отвлечься, я решила взять из библиотеки книгу, и либо прочесть её у себя, либо укрыться в прекрасном царстве манускриптов. Чтение всегда успокаивало меня больше, нежели рукоделие.

Новость о смерти Аурелии ошарашила всех. Даже слуги были печальны, передвигались тихо, стараясь не тревожить убитых горем господ.

По пути я никого не встретила, но когда я уже хотела войти в библиотеку, то заметила, что в кабинете Оливье находятся люди. Там вёлся оживлённый разговор.

По голосам я различила Рене, месье Жаме, Жоффруа де Брионна и самого моего супруга. Моё любопытство взяло вверх, быстро отринув нормы этикета. К тому же, что плохого могло быть в моей прогулке по коридору в сторону библиотеки?

Я подошла поближе к кабинету. Чуть прислонившись ухом к двери, я могла слышать разговор мужчин.

— У меня до сих пор в голове не укладывается, что Аурелия пошла на такой омерзительный шаг — самоубийство, — с сожалением произнёс граф де Брионн.

— Самоубийство? В таком нежном возрасте? — по всей видимости, Рене был удивлён словами отчима девочки.

— Увы, месье, но это так. Я просто уверен, что она снова пошла на это, и попытка удалась из-за того, что рядом не было других людей, — вздохнул Жоффруа.

— Позвольте, вы сказали «снова»? Разве ваша падчерица уже такое вытворяла? — уточнил Оливье.

— Да, к большому сожалению. Всё это началось сразу после смерти Роже. Аурелия была сильно привязана к отцу. Она долгожданный ребёнок, единственный выживший. Смерть моего друга была для неё ударом. Она не приняла наш брак с Флоренс, хотя я старался окружить её заботой. Но дитя становилось раздражительным, злым, грубым… Она стала сбегать из имения. А однажды после ссоры с матерью из-за пустяка, она сбежала из-под надзора Ребекки, и спрыгнула с очень крутого обрыва на глазах у крестьян. Девочку спасла телега с сеном, которая по воле Божьей проезжала внизу. Для моей супруги это было большое потрясение. Она была тогда в положении, но сильно переволновалась и потеряла нашего ребёнка.

— И какие меры вы приняли? — спросил Оливье.

— После этого мы с супругой уехали в Бельгию. Я хотел, чтобы жена развеялась, пришла в себя… Аурелию я отослал к своей кузине — она настоятельница монастыря в Пуату. Девочка полгода жила там под присмотром монахинь. Она совсем недавно вернулась домой, и была на вид просто тихой и неразговорчивой. Мы с Флоренс надеялись, что святое место на неё хорошо повлияло. А затем я думал, что путешествие поможет ей развеяться…

— Но девочка утонула не сама, — подал голос месье Жаме, — Я как раз пришёл, дабы рассказать вам о том, что обнаружил при осмотре тела.

— Что вы имеете в виду «не сама»? — удивился граф де Брионн.

— Я обнаружил следы пальцев на шее девочки, и под одеждой, на руках и ногах. У неё поломаны ногти — она сопротивлялась. А на шее под волосами есть тонкий след от удавки. Ребенка держали в воде и душили, в то время, как она пыталась дать отпор, — мрачно поведал лекарь.

— О, Боже! Вы уверены?! — переспросил Жоффруа.

— Абсолютно, ваша светлость. Вашу падчерицу убили, причём довольно жестоко.

— Но на месте обнаружения не было следов борьбы, — заметил граф де Брионн.

— Они были в другом месте, — ответил на это Оливье, — Я со слугами осмотрел весь берег вокруг озера после того, как наших дам доставили в замок. В одном месте сильно поломан кустарник. Остались несколько лоскутков на палках торчащих из воды. На ветках я увидел даже несколько локонов, которые по цвету подходят Аурелии. Скорее всего её утопили там. А после перетащили тело в другое место, дабы мы не увидели эти следы сопротивления, — рассказал мой супруг.

— Но кто смог совершить такое?! Какой ирод способен был прервать жизнь этого несчастного дитя?! — воскликнул Жоффруа.

— Месье, это я и хочу спросить у вас. Может, у вас есть враги?! Может, вы перешли дорогу неким бессердечным выродкам? — поинтересовался Оливье.

— Ну, что вы… Конечно, недруги у меня есть, я не святой, но они скорее меня на дуэль вызовут, либо тяжбу со мной затеют. Уж всяко убивать девочку не будут. Она ведь не моя родная дочь. Я, конечно, хорошо к ней относился. Но, всё же, это не моя кровь, дабы так сводить счёты, — возразил граф де Брионн.

— Непонятно, кто был настолько дерзок, дабы совершить убийство днём, когда вокруг ходят слуги, — произнёс задумчиво Рене, — Месье Жаме, вы можете точно сказать, когда умерла девочка?

— Увы, месье, но с точностью до часа это определить невозможно, — с сожалением ответил лекарь, — Однако я смею предположить, что после её кончины прошло не менее пяти часов.

— Подождите, но служанка утверждала, что видела её утром в спальне, — удивился аббат.

— Возможно, что её гувернантка ошиблась по времени, либо чего-то не договаривает. Но, судя по скопившемуся мусору во рту, прошло более двух часов. За меньшее время столько не набилось бы в ребёнка. К тому же на теле есть небольшие синие пятна. Обычно я видел такое, когда тело лежало в воде сутки.