— То есть, у бедной девочки не должно быть своих женских секретов? — удивилась я.

— У женщин от мужчин секретов вообще не должно быть, — заметил нравоучительно он.

— Да что вы такое говорите?! — возмутилась я на это.

— Мадам, вы забываете, что она моя дочь, а это значит, что я должен быть в курсе всех её дел, — Рене не унимался.

— А если я откажусь вам отвечать? — спросила я.

— Мадам, вы же не хотите, чтобы пятнадцатое число превратилось для вас в день пыток? — спросил он меня тихим голосом.

Я удивлённо посмотрела на него, но по непроницаемому лицу было трудно понять, шутить он или нет.

— Хорошо. Марианна спрашивала меня о первой брачной ночи. А если вы мне навредите, то я пожалуюсь мужу и вы даже близко ко мне не подойдёте, — зло процедила я.

Рене вздохнул.

— Не будем ссориться по мелочам. Просто вы тоже должны меня понять; я хочу наладить отношения с ней, — начал он снова рассказывать свою проблему.

В это время в коридоре появился Оливье.

— Я вижу у вас оживлённый разговор, — заметил он.

— Да, о воспитании детей, — буркнула я.

— О, судя по вашему выражению лица, у вас уже начались разногласия, — заметил граф.

Я со злости поджала губы.

— Ваш друг мне тут угрожал, — прошипела я.

— Вам показалось, — улыбнулся мне Рене.

— Да не может такого быть! — воскликнул Оливье.

В это время к нам подошёл Гримо, и низко поклонившись, доложил графу:

— Ваша светлость, приехали неизвестные. Просят ночлег, — быстро выпалил он.

Супруг нахмурился.

— Интересно, кто там нуждается в крыше над головой? — пробормотал Оливье и пошёл во двор.

Вернулся он минут через пять. Мы с Рене спустились в холл, где и ожидали его. Аббат, несмотря на мои возмущения, крепко держал меня за руку, когда я спускалась по ступеням. Подобная опека была больше похожа на конвой. В течение ожидания он пытался заговаривать со мной, но я упорно его игнорировала, помятуя довольно резкие слова в свой адрес. Выходить следом за мужем на тёмный двор я не решилась, из-за боязни оступиться, либо простыть, так как периодически налетали порывы холодного ветра.

— Я вижу, любопытство — ваша общая черта, — кивнул нам граф, когда вошёл в замок.

— Не томите, кто же там? — спросила я.

— Это были слуги графа Жоффруа де Брионна. Сам граф с семейством застрял на дороге, у них сломался главный экипаж. А на лошадях езды до имения его кузена, куда он направлялся с семейством — целый день пути. Учитывая, что граф путешествует с супругой и малолетней дочерью, то они решили попроситься в первый попавшийся на их пути замок. То есть в наш. Конечно же, я не мог отказать людям в такой ситуации. Это было бы не учтиво заставлять дворян ночевать в поле, как цыган. К тому же, я знаком с кузеном графа де Брионна — Раймундом де Керси. Его замок и правда находится в отдалении от этого места. Сейчас он болен, и его кузен с семейством прибыли, дабы его проведать и поддержать.

В это время к нам подошла Эммильена и Оливье так же рассказал ей о внезапных гостях.

— Так надо же растопить камины ещё в нескольких спальнях, окурить их, накрыть на стол, — всплеснула она руками.

Прежде чем я успела под благовидным предлогом удалиться к себе, мне было поручено проконтролировать подготовку трёх спален.

— Почему трёх? — не поняла я.

— Дорогая, я извиняю сей вопрос вашим юным возрастом, но знайте, что в большинстве знатных семей муж и жена спят отдельно, — холодно ответила мне графиня.

Решив не перечить ей, я молча поднялась наверх дабы смотреть, как слуги готовят комнаты. В это время мой супруг отправил экипаж за месье Брионном, а так же слуг, которые помогут доставить его сломанную карету к нам. Эммильена же поспешила на кухню тиранить повара приготовлением роскошных блюд на скорую руку.

Наконец, раздался цокот копыт во дворе, и появилась посланная Оливье карета. К тому времени Мод заново причесала меня, я надела драгоценности — изумрудное колье с золотом и такие же серьги, облачилась в нарядное серебристое платье с белоснежным тонким кружевом, которое всё ещё налезало на меня, правда пришлось сильно ослабить корсет, так как моя талия медленно, но верно расширялась с каждой неделей.

Когда я в компании Мод спустилась в холл, то там собрались все домочадцы, кроме Рауля и Ксавье, которые к этому времени уже спали. На Марианне было светло-голубое атласное платье, тонкая золотая цепочка с крестиком и жемчужные серьги. Я вспомнила с болью в сердце, как девочка месяц назад терпела процедуру проколов ушей цыганской иглой. Мод помогла ей одеть и закрепить ненавистный парик, который в сумерках и при слабом освещении был практически не отличим от её волос. Даже Эммильена, которая всячечки подчёркивала, что добродетель должна быть проста, накинула на своё чёрное бархатное платье красивую мантилью — подарок Рене.

Вскоре в холл вошёл граф де Брионн с семейством, сопровождаемый горсткой измотанных слуг, в заляпанных грязью одеждах. Жоффруа де Брионн скорее всего был одного возраста с Рене и ростом с Оливье. У него была смугловатая кожа, бегающие карие глаза, резкие черты лица, с длинноватым, прямым носом и узкими губами. Волосы у него были чёрные, вьющиеся, аккуратно пострижены. Он, как и Оливье, носил эспаньолку. Позади него стояли две дамы. Видимо, в темно-синем бархатном плаще с капюшоном, затенявшим её лицо, была графиня. Рядом в простом чёрном плаще и коричневом домотканом платье, с забрызганными юбками стояла рослая девица. Ее тёмно-русые волосы были заплетены в толстую, слегка растрёпанную косу. Черты лица у неё были крупные, большие карие глаза тут же стали всё разглядывать, несколько вольно и оценивающе останавливаясь на моём наряде.

Рядом с девицей стояла девочка лет семи. Она была худой, бледной, с чёрными длинными волосами, которые из-за ветра и дождя висели, как пакля. У ребёнка были высокие скулы, благородные черты лица и серые печальные глаза. Когда она посмотрела на меня, то я увидела в них столько боли и отчаянья, что невольно сделала шаг назад. На девочке было бежевое платье из бархата, расшитое жемчугом.

 — Я, право, не знаю, как благодарить вас, месье. Если бы не ваше доброе сердце, то ночевали бы мы сейчас среди луж, под Луной. Знайте, что Жоффруа де Брионн ваш друг и должник, — обратился он графу.

Затем началось представление нас.

— Это моя супруга — Флоренс де Брионн, — указал он на даму позади себя.

Женщина вышла на свет, и откинула с головы капюшон, сделав неглубокий реверанс в сторону Оливье.

У меня перехватило дыхание, когда я посмотрела на неё. Время немного изменило черты её лица, сделало её тело более округлым и соблазнительным, но я навсегда запомнила эти серые холодные глаза, цепкие красивые руки, аккуратный рот с пухлыми манящими губами, который, однако, был беспощаден к своей жертве, когда я была беззащитным подростком.

Передо мной стояла Флоренс де Флёр. Даже для дороги она выбрала синее платье из парчи с золотистыми кружевами, словно собиралась на званый ужин. На белоснежной коже переливались чёрные опалы — массивное колье и серьги явно были призваны подчеркнуть её статус. Если служанка, дочь и супруг выглядели уставшими, в помятой одежде, то она казалась свежей, отдохнувшей, с идеально напудренным лицом и завитыми каштановыми волосами.

Она, по всей видимости, тоже узнала меня. На лице появилась приветливая улыбка, которая мне показалась чрезмерно фальшивой.

— Ах, дорогая, вот так неожиданная встреча! — она протянула ко мне руку, и я вынуждена была растянуть губы в улыбке, дабы изобразить подобие радости.

— Вы знакомы? — спросил Оливье.

— Да, это Флоренс де Флёр, мы общались, когда я жила в своём замке, — как можно спокойней пояснила я своему супругу.

Вспомнив кто это, Рене и граф бросили в её сторону быстрые, испытующие взгляды, и переключились на иные аспекты беседы с гостями.

— Это моя дочь Аурелия, — вспомнила Флоренс, — Дорогая, выйди вперёд, и сделай реверанс, — холодно скомандовала она девочке.