Поравнявшись с детской, я услышала возбуждённые детские голоса, что указывало на спор мальчиков.

— Месье аббат нам не скажет! Он вообще, мне кажется, мало знает на самом деле, — решительно ответил своему другу Рауль.

— А может быть нам самим спросить у мадам графини? — предложил Ксавье.

Я зашла в комнату. Дети сидели на кровати одни и в ночных рубашках.

— Ну что, сегодня у вас был насыщенный день? — сказала я детям, когда зашла в спальню.

Мальчики согласно кивнули, а затем Ксавье, помявшись, спросил:

— Мадам графиня, у нас возник вопрос, — начал он.

— И нам кажется, что вы, мама, знаете на это ответ лучше, чем месье аббат, — закончил Рауль.

— Что же вы хотите узнать?

— Откуда берутся дети? И все говорят, что вы ожидаете ребёнка… А откуда он появится? — смело задал вопрос сын Оливье.

— Я рожу ребёнка в нужное время, он выйдет из меня, — попыталась я объяснить, понимая что краснею говоря это мальчикам.

— А как он попал к вам? — допытывался Ксавье, — И почему он не выйдет раньше времени?

— Он сейчас растёт во мне, а появился он из семени…

— Вы наверное съели какой-то специальный плод с семенами, как яблоко? — предположил Рауль.

— Я думаю, это было яблоко любви, — с осведомлённым видом добавил Ксавье, — Мы были как-то в Мадриде, и я там их видел. Они большие, круглые и алые, и очень дорогие. За парочку таких плодов можно было корзину яблок купить. Отец рассказывал, что их подают к королевскому столу, дабы королева имела на щеках румянец, — быстро рассказал он.

— Да что же это такое? Вы должны были спать, а не болтать! — раздраженно бурча, проговорила Мария, заходя в детскую.

Но увидев меня, она замолчала, и быстро сделала книксен.

— Время и правда позднее. Я думаю, для дальнейших ответов на ваши вопросы будет день.

Я поцеловала каждого мальчика в лобик, погладив по голове, и, пожелав спокойной ночи, вышла в коридор.

Направляясь в нашу спальню, я проходила мимо комнаты Марианны, откуда доносился жаркий спор отца и дочери:

— Дорогая, все дамы в столице носят их. Это довольно модно, да и цвет тебе подходит, я сам выбирал, — уговаривал Рене дочь.

— Носить волосы срезанные с покойников?! Вот ещё!!! Я не надену это. К тому же, в нём, наверное, жарко будет, — возразила Марианна.

Я заглянула в комнату, так как дверь была открыта. Девочка сидела за туалетным столиком, заставленным разными баночками, флакончиками и шкатулками. С момента обретения дочери, Рене старался уделять ей много внимания. Прежде всего он решил заняться её обликом. Марианне был заказан прекрасный большой гардероб, а пока Мод перешила под неё некоторые мои старые платья. Так же из запасников женской одежды семьи де Ла Фер были выужены некоторые элементы одежды. Хоть и старые, но добротные. В наших городках для нее было куплено новое нижнее бельё, чулки и юбки.

Благодаря хорошему питанию она несколько оправилась, но по мнению окружающих всё равно была слишком худа. Единственной проблемой дочери Рене были волосы. Когда она звалась Марином, то просто коротко стригла свои локоны по возможности. Как правило, девочка в последнее время делала это сама, отчего волосы были подстрижены криво, и выхвачены кусками. Если мыльная душистая вода и специальная натирка Хельги позволили ей отмыть волосы от слипшейся грязи и избавиться от вшей, а мой гребешок и старания Мод распутали волосы, то росли они очень медленно. Для девушки из хорошей семьи такой вид был недопустим, поэтому Марианне пришлось все время покрывать голову шалью, платками, вуалью или мантильей, которые я ей с удовольствием отдала.

Рене, уезжавший до этого в Париж с месье д’Артаньяном, дабы начать делать соответствующие документы для дочери, вернулся из столицы с разными подарками. Мне был привезён красивый кулон в виде сердца из сапфира, бархатистый толстый молитвенник, где были обращения к святым с просьбами разрешения от бремени и вынашивания дитя. Рауль и Ксавье получили красивые темно-синие плащи из бархата, Эмилю была куплена широкополая шляпа с перьями, как у взрослого. Эммильена получила новую кружевную мантилью из чёрного венецианского кружева, прошитую серебристыми нитями. Эта величественная вещь необычайно красиво играла на солнце. Мой супруг получил странный подарок — три ларца, которые он не открывал. Он ничего о них не сказал, просто поблагодарил аббата, и спрятал у себя в комнате.

Марианна же получила больше всего подарков: ворохи лент, красивые заколки из золота и серебра, белоснежные чепцы, платки, несколько добротных накидок, красивые атласные туфельки и кожаные сапожки, некоторые атрибуты нижнего белья, как корсет и чулки из тонкого шёлка, и, конечно же, несколько корзин косметики — парфюм, веера, перчатки, береты…

Глядя на всю эту роскошь, девочка не могла понять, что с ней делать. Косметику и духи она просто поставила на столике. И то, туда переместилась только часть покупок, так как остальная не влезла. Марианну восхищало всё, кроме трёх вещей, которые ей привёз Рене, в надежде, что она будет это носить — парики.

Три парика под тёмно-каштановые волосы, накрахмаленные, украшенные ленточками и завитые. Они выглядели красиво, прекрасно подчеркивали скулы девочки и смотрелись как её натуральные волосы. Но она не могла к ним привыкнуть.

— И потом, с чего ты решила, дитя моё, что это волосы покойниц? Уверяю тебя, что при мне свои волосы месье Гоплеру принесла крестьянка с подругой. Они обрезали свои толстые косы, дабы продать их за пару золотых монет, — пытался переубедить её отец.

— Но возможно, это другие волосы, — упрямо настаивала девочка.

— Почему бы тебе носить парик не каждый день, а, скажем, когда к нам приезжают гости или мы выезжаем куда-либо? — предложила я, наблюдая за противостоянием передо мной.

— Отличный вариант, мадам, — кивнул аббат.

— Здесь в замке ты можешь и далее ходить накинув платок и чепец. К тому же я слышала, Хельга делает какие-то специальные настойки, ко́ими надо полоскать волосы, и, вроде бы, они тогда растут быстрее, — закончила я мысль.

Марианна согласно кивнула. С помощью гребешка она начала пытаться прочесать то, что она скрывала под мантильей.

— Кстати, мадам де Ла Фер, а чья эта была комната? — спросила меня Марианна.

При посторонних она звала меня мадам графиня или мадам де Ла Фер, хотя когда мы оставались одни, то я резко превращалась в мадам Анну.

— Мод мне не смогла на это ответить, — добавила она.

— Потому что Мод относительно недавно служит в замке. Но про эту комнату и я мало что могу сказать, кроме того, что это некоторое время была наша с мужем спальня, — улыбнулась я девочке.

— Мод сказала, что здесь прошла ваша первая брачная ночь, — добавила Марианна, стараясь говорить потише.

Но Рене услышал, и недовольно поджал губы. Вероятно, слова дочери ему казались неприемлемыми.

— Верно, это было здесь. Комната мне запомнилась, как довольно светлая и тёплая, — не смутившись ответила я.

— Мадам графиня, а можно вас спросить кое о чём? — прошептала девочка и поманила к себе.

Подойдя к ней я нагнулась, и услышала то, что тревожило её.

Аббат пытался прислушиваться к нашему разговору, но расслышать её тихий голос не смог.

— Ну, что ты, все совсем не так, как говорят, — совсем тихо ответила я, — Я уверена, что в своё время тебе более детально обо всём расскажут.

— Мне кажется, что в такое позднее время Марианне стоит помолиться, переодеться и лечь спать, — прервал наше общение Рене.

— Спокойной ночи, — девочка встала и неловко сделала мне и своему отцу реверанс. Рене обнял её, поцеловав в щёку, и, благословив на сон, вышел.

Отойдя чуть от спальни, аббат задал мне мучавший его вопрос:

— Что Марианна хотела у вас узнать?

— О, это чисто обычный, девичий интерес, — пробормотала я и хотела пройти, но он взял меня за руку.

— Послушайте, я переживаю за неё и должен знать всё, — настойчиво проговорил он.