— Но зачем было брать Кристофа? Не легче ли было приехать одному, и сделать недоумевающее лицо при виде тела? — спросила я.

— Во-первых, Дидье уже видел труп. Его тащить на опознание не было нужды. Опять-таки отказ молодого человека приехать с отцом выглядел бы странным. Да и возможно, что де Лаваль хотел преподнести сыну урок. Мол, смотри, что бывает с теми, кто против меня. Может, надеялся, что Кристофа это напугает, и он будет послушен его воле, — предположил Оливье.

— Но Кристофа это только подстегнуло к побегу. Исходя из того, что Дидье прибыл в замок, он намеревался поговорить с братом о происках отца более спокойно. Но всё же, зачем было убивать своего сына? — подала я голос.

— А де Лаваль-старший его по сути и не убивал. Когда Дидье метался в бреду, то я сравнил его рану с той, что нанёс наш всадник Рене. Так вот, рана юноши нанесена не мечом, а стилетом, — холодно произнёс Оливье.

— Стилетом? Ничего не понимаю! Всадник всегда использовал меч, — пробормотала я, взяв новый бриошь.

— Верно, только вот беднягу Кристофа смертельно ранил собственный брат, с которым тот решил встретиться в чаще, и довериться. Ведь умирающий так и не сказал вам имени убийцы. Дидье всегда завидовал своему хво́рому старшему братцу. А тут ещё девица от него на сносях, с которой он хочет соединиться законно — это же новое препятствие в виде будущего наследника, сына Кристофа.

Гримо навёл справки — Дидье менял любовниц, как перчатки, но бастардов у него не было. В их городке он услышал о том, что младший сын графа перенёс в детстве какую-то болезнь и та убила силу в его семени, — ответил мне Оливье.

— Это ужасно! Получить удар кинжалом от человека, который казался тебе близким, — воскликнула я.

— Я думаю, что де Лаваль предугадал план Дидье, и отправился вслед за ним, дабы защитить Кристофа, но не успел. Его младший сын пустил в ход оружие. Старший уже изошёл кровью. Он не догоняет Дидье, хотя, имея такого маститого испанского жеребца, мог это сделать. Но он увидел вас. Вы нагнулись, и Кристоф что-то вам шепчет… Что это? Бред умирающего? А если он прямым текстом рассказывает, кто его убил и за что? Ведь более детей мужского пола у графа нет. Он принимает жесткое решение — добить Кристофа, и расправиться с вами. Скорее всего, он видел, как вы спрятались, но спешил прекратить муки сына.

— Но ведь Дидье отправил вас в чащу? Почему? — не поняла я.

— Для правдоподобности. Мы должны были просто найти тело в крови, ведь наличие рядом всадника не обязательно. Единственное, в чём перестарался Дидье, это свои раны; он нанёс их небрежно, и местами даже глубоко. В итоге у него начался жар.

— Он знал, что всадник его отец? — спросила я.

— Скорее всего догадывался. Ведь он мог видеть, когда появляется, и снова пропадает де Лаваль. Но и порыться в его вещах у парня более шансов было, — высказал свою идею аббат.

— Что же его ждёт, после выздоровления? — поинтересовалась я.

— Собственно, ничего, — пожав плечами ответил граф, — Его участие — это наши домыслы. Даже если мы укажем на следы от стилета, он запросто скажет, что всадник использовал другое оружие.

— Но теперь Дидье — наследник, получает все земли и титул, — заметила я обиженно.

— Увы, моя инфанта, но это так. Убийство брата и отца, ему выгодно, — согласился Рене.

— Де Лаваль не убил меня в тот раз… Но как он выследил меня? — задала я мучавший меня вопрос.

— Я думаю, что с помощью слуг он навёл справки, о том, кто вы, описав внешность. Не много женщин с такими прекрасными голубыми глазами в замке моего друга, — ответил Рене, — Узнав, что вы графиня, он осознал риск вашего убийства. Но дабы защитить свою семью, готов был на это пойти. Я думаю, он следил за замком. Видя, что экипаж без охраны, с одним кучером, он рискнул с вами расквитаться, дабы вы замолчали навсегда, — закончил он.

— Но как вы поняли, что мне угрожает опасность? — спросила я, повернувшись к Рене.

Тот многозначительно взглянул на меня, несколько беспечно усмехнувшись, словно мой вопрос был сам по себе очевиден и без пояснений. Поднявшись, он подошёл ко мне, и взяв со стола ажурную салфетку, нежно коснулся ею моей щеки, стерев капельку горчицы. Подобная забота несколько смущала, заставляя мня ощущать себя, словно дитя.

— Спустя минут десять после вашего исчезновения вас хватились. Оливье со слугами обыскали замок, а затем отправились в лес. Меня же послали к месье де Бельфору. Кстати, а зачем вы сбежали? — тут же спросил аббат, неожиданно.

Такая постановка вопроса поставила меня в тупик.

— Я была на вас сердита. Не хотела видеть. Я планировала уехать в свой замок, — закусив губу ответила я, понимая сколь нелепо звучит подобное оправдание.

— Неужели вы планировали там отсиживаться до родов? — подал голос Оливье.

Я почувствовала, как краснеют мои щёки, вспомнив свои довольно жестокие планы. Но как оказалось, граф, будучи далеко не глупым мужчиной, быстро понял, какую цель я преследовала на тот момент.

— Подождите, вы планировали прервать это деликатное положение? — резко полу вопрошая, полу утверждая спросил он.

— Да, — тихо ответила я.

— С ума вы сошли?! После этого, как правило, женщина не может иметь детей совсем! Чаще погибает во время данной процедуры, и никакие ритуалы уже не помогут, — прорычал он мне на ухо.

Я закрыла лицо руками, больше скрывая свой стыд, чем страх перед супругом.

— Тише, Оливье! Прекратите, это был, так сказать, мимолётный порыв! Наша нимфа более так уже не считает, — Рене притянул всхлипывающую меня к себе, и погладил по голове.

Я ещё сильнее зарыдала. Граф убрал поднос с остатками еды, и сев поближе, принял меня из рук аббата, прижав к себе. Он гладил меня по волосам, целуя в висок.

— Глупое, наивное дитя, — тихо сказал он, — Прости меня за всё, — он поцеловал меня в мокрые от слёз губы.

Затем, достав из своего рукава платок, он стал вытирать моё лицо.

— Всё, мы более не думаем об этом, а готовимся стать счастливыми родителями, — прошептал он, укладывая меня, и накрывая одеялом.

Я блаженно закрыла глаза и уже погружалась в дрёму, когда почувствовала странное прикосновение к правой ноге. Я дёрнула ею, и увидела, что из-под одеяла идёт длинный кожаный ремень, привязанный к столбику кровати.

— Что это? — удивленно спросила я.

— Мадам, вы проявляете такую активность… Видимо, предстоящее материнство придаёт вам излишне много сил, поэтому на ночь мы решили вас привязывать. Шнур длинный, его хватает до уборной и обратно, — начал объяснять Рене.

— Дайте-ка угадаю, это ваша идея?! — зло процедила я.

— Ну что вы, — вмешался граф, — Рене изначально предлагал использовать цепь, но она будет греметь по полу, да и, наверное, вам будет тяжело таскать её…

— Что?! Немедленно уберите это! Как вы смеете?! — я закрыла лицо руками и заревела в голос.

— О, Господи-Боже Праведный, и это мы будем терпеть целых девять месяцев, — сокрушился Рене.

— Говорят, с каждым месяцем характер будет всё сильнее портиться, — мрачно добавил Оливье.

— Ну всё, прекратите своими слезами орошать подушку. Это была просто шутка, неудачная, признаюсь, — прервал мой плач Рене, и попытался развязать кожаный ремень на ноге, — Оливье, тащите нож, ваши морские узлы я не в состоянии одолеть.

Супруг взял со стола нож для фруктов, и стал аккуратно резать ремень.

— Прекратите содрогаться в рыданиях, иначе я случайно могу отрезать вам ногу, — прошипел он раздражённо.

Я замолкла. Вскоре ремень исчез с моей ноги. Свернувшись калачиком, я отвернулась от Рене, который просто продолжал гладить мою спину. Постепенно я погрузилась в крепкий сон.

Через три дня Дидье достаточно окреп, дабы его можно было отвести в замок, где к этому времени шло приготовление к похоронам его отца. По словам представителя власти, с месье де Лавалем случился удар на прогулке. Все раны на его теле проигнорировались, как и его фамильный окровавленный меч, раненный кучер, и странная маска на лице дворянина. Мол, у богатых свои причуды в нарядах.