— Кстати, я забыла рассказать о последних словах Кристофа, — спохватилась я, вспомнив главное, и вытерев рот салфеткой, пересказала их.

— Что ж это многое объясняет. По крайне мере, причину убийств, — кивнув, ответил Оливье.

— Хотя некоторые факты всё ещё вызывают вопросы, — заметил Рене.

— Да. Пока Анна борется с голодом, я предлагаю собрать и проанализировать, всё, что мы узнали, — предложил граф.

Мы с аббатом согласно кивнули, и я продолжила уничтожать курицу вместе с горчицей.

— Как верно узнала Анна от нашего общего знакомого отца Далматия, — при этих словах я приподняла бровь, но промолчала, — Всё началось несколько поколений назад, когда не совсем умный, жестокий человек вступил на путь кровосмешения. Потомки его усугубили это дело, и в итоге всё дошло до женитьбы на собственной дочери, — начал мой супруг.

— Надеюсь, что если у нас будет дочь, то вы с ней не сотворите подобное, — усмехнувшись, вставила я.

— Ну что вы, мадам, я лично прослежу, чтоб такого не случилось, — улыбнулся мне Рене.

— Дорогая, я ещё не совсем спятил, дабы опускаться до подобной мерзости, — возмутился граф, — К тому же, де Лавали не один десяток лет совокуплялись с близкими родственницами, и, видимо, у них это вошло в привычку…

— Но, тем не менее, де Лаваль наплевал на доводы рассудка, сошёлся с дочерью, и тут природа грубо отомстила ему, забирая всех младенцев, что рождались в браке, а потом подкинув ему настоящего урода в физическом плане, — продолжил Рене.

— Да, но слуга с христианской душой и алчным разумом не убил младенца. Я подозреваю, что он знал нестабильный характер хозяина довольно хорошо. Что, если через пару дней де Лаваль бы спохватился, и решил отменить приказ? А вину возложил бы на слугу, обвинив того в убийстве? Отчасти поэтому Онора продали в труппу. Думаю, если в Париже навести справки, то можно узнать, что это существо жило под мужским именем, и было преуспевающем актёром, — заметил Оливье.

— Я уже узнал об этом, — подал голос аббат, — Когда ездил к Камилле, то застал в её доме очередного фаворита нашей весёлой вдовы. Человек этот молодой, большой сплетник, крутится при дворе. Я спросил на счёт нашего Онора. Мне показалось, что такой пронырливый шевалье может его знать, и я оказался прав. Наше существо пользовалось популярностью в столице. Правда поговаривали, что он занимается сводничеством — мол, сводит свою сестру Онорину с богатыми людьми за деньги, — усмехнулся Рене.

— А так, как у нашего деятельного гермафродита сестры не было, то на самом деле мерзостным совокуплением занимался он сам в парике и с румянами на скулах, — усмехнулся мой супруг.

— И вот, это «чудо природы» внезапно узнаёт правду о своём рождении. Как узнал — это большой вопрос, но сие знание погнало его в Прованс. Возможно он пытался потребовать свой титул, вместе с признанием. Может, просто деньги, — продолжил граф.

— И как только он не испугался бешеного нрава де Лаваля? — удивилась я.

— Поэтому, я думаю, что к своему отцу он тогда приезжал не один, а в компании, скажем, например, своих дружков или покровителей. Де Лаваль бы не посмел убивать его зная, что за стенами замка Онора ждут ещё люди. Ведь убийства большого количества человек бросилось бы в глаза, — ответил мне аббат.

— И тут на сцену выходят наши жадные девицы. Они прислуживали в замке, и, возможно, стали свидетелями разговора странного юноши и его родителя. Я полагаю, что де Лаваль отдал Онору какую-то сумму. Девицы же решили подзаработать и стали шантажировать, но не графа, а именно нашего актёра.

— Тот отдал им те деньги дабы они замолчали? — высказала я догадку.

— Да, но тут есть интересный момент; Онор решил сделать их своими сообщницами и отомстить отцу. Вскружить так быстро голову Кристофу ему бы не удалось, поэтому я допускаю, что в свой первый приезд он заприметил робкого и молчаливого сына графа, узнав, что тот ещё и наследник земель. Тогда Онор превращается в очаровательную даму и начинает налаживать отношения с юношей. Скорее всего, девицы, после отбытия Онора в Париж, передавали Кристофу полные страсти письма от его дамы сердца. Наш актёр наверняка щедро платил им за это, используя их безмерную жажду наживы, — продолжил Оливье.

— Затем, видимо, ему предоставилась возможность встретиться где-то с Кристофом. Например, в соседнем городке, куда поездка юноши не вызвала бы у де Лаваля подозрения, и он смог понести от собственного брата, — Рене аж передёрнуло при этих словах.

— Да, похоже, что ребёнок был актом возмездия. Думаю, что в дальнейшем Онор хотел им бы шантажировать всё семейство, или добить их, поведав всем о природе зачатия, — кивнул супруг.

— Он поехал с труппой актёров, чтобы встретиться вновь с Кристофом и, надо думать, предложить план побега. Мне мерзостно даже допустить это, но и брак, — Оливье налил себе в кружку вина, и сделал большой глоток.

— Но де Лаваль не иначе как что-то заподозрил в поведении Кристофа, и проследил за ним. Я представляю, как его чуть удар не хватил, когда он увидел эту «даму». Думаю, несмотря на платье, парик и косметику, он всё же узнал Онора, — кивнул на это аббат.

— Поэтому месье де Лаваль, решая прекратить постыдную связь Кристофа, а заодно понимая, что Онор не отстанет от них, подделывает почерк своего сына, и выманивает запиской это «чудо природы» в лес, подальше от своих земель. Где и убивает, — мрачно резюмировал супруг.

— Но зачем отрубать голову, да ещё и мечом? Зачем кромсать так тело? — не поняла я.

— Видимо хотел, чтобы Онора долго опознавали. Или в раж вошёл, и заодно считал себя правым вершить суд над своим ребёнком, ведь меч — это ещё и один из инструментов палача, — ответил мне Оливье.

— Он убил его, но не знал о сообщницах, которые вовсе не захотели бросать «золотую жилу». Девицы наверняка решили соблазнить Кристофа, и соревновались в том, кто раньше сможет родить от него ребёнка. Возможно они пытались договориться с ним о свидании.

— Но судя по всему, с этого момента де Лаваль контролировал полностью и усиленно личную жизнь старшего сына. Я выскажу догадку, что послание Кристофу было расплывчатым, и граф подумал, что речь идёт о Оноре. Поэтому вместо своего сына, который, конечно, не получил эту записку, приехал его отец и убил девушек. А чтобы запутать следы, разбросал их тела по округе. Ну и, может, пытался запугать оставшихся сообщников Онора. Он же не знал сколько их, — продолжил повествование аббат.

— Но почему Бриджитт решилась шантажировать его? — не поняла я.

— Бриджитт тупа и самоуверенна. Ей удалось подлезть под любвеобильного Дидье, который окучивал всех подряд молодых особей женского пола графства , ввиду молодости и горячности. Она владела некой информацией о делах в замке де Лавалей через своего любовника. Не исключаю, что во время убийства её подруг, маска могла попросту сползти с лица графа. А может, девица сама сопоставила некие факты, и, решив потребовать деньги за своё молчание, предложила графу встретиться, — ответил мне Оливье.

— Да, но де Лаваль её убил в чаще. Стало быть, выпытав перед этим необходимую информацию, — предположила я.

Мои собеседники согласились с таким выводом.

— Когда вы встречались с Мари, всадник скорее всего был в чаще над окровавленным телом Бриджитт. Вы могли помешать ему её «разделать», — граф потёр переносицу, и сел рядом со мной, — А возможно, что девушка вообще была жива, но, скажем, оглушена. Это, кстати, более вероятно. Поэтому он и загнал вас в озеро, зная, что остальные будут заняты лишь вашим спасением.

— Но мы могли утонуть, и помощь бы не подоспела, — возмутилась я.

— Вы думаете, что де Лавалю-старшему до вас было дело? — усмехнулся аббат.

— Вы правы. Наверное наши жизни его совсем не занимали, — согласилась я.

— В любом случае, обнаружив тело Онора, мы стали опрашивать местных аристократов на предмет опознания. И он вынужден был приехать, ведь его отказ вызвал бы подозрения, — продолжил граф.