— Но ведь я рождена, — непонимающе я посмотрела на них.

— Но мы-то нет, — несколько печально ответил мой собеседник.

— Пока нет, — поправил его темноволосый юноша.

— Но кто вы? И почему я здесь, с вами? — с содроганием в голосе произнесла я.

Светловолосый юноша подошёл поближе ко мне.

— Вы сами прекрасно знаете кто мы, но не хотите этого признать. Вы просто боитесь, но прошу вас, не надо…

— Мы навсегда связаны с вами, так как мы — часть вас, — другой юноша положил мне руки на плечи, — Посмотрите на свои руки, — указал он.

Опустив глаза я увидела золотистую ленту. Тонкую, но достаточно прочную. Она опоясывала мои запястья, и тянулась к этим двум юношам. Я закрыла лицо руками, чувствуя солёный вкус собственных слёз.

Ду́ши обняли меня, гладя по волосам.

— Вы полюбите нас, как мы уже любим вас, — произнёс блондин.

— Мы хотим быть с вами. Поверьте, что сотворены мы из чистой любви к вам, причём оба, — добавил другой.

Я кивнула. Это было странно. Мы стояли втроём, просто обнявшись, в полном молчании. Осознание того, что это мои нерождённые дети, меня шокировало. Но принятие их, чувство добра и любви, источаемые ими ко мне, подействовали умиротворяюще, примиряя меня с собой, принимая факт их рождения, и погружая меня в определённого вида дрёму.

Очнулась я от странной ломоты во всём теле. Однако мне было тепло. Умиротворение, наполнившее мою душу, никуда не делось. Какое-то время я лежала с закрытыми глазами, но затем приоткрыла их.

Рука с тонкими пальцами гладила мои плечи. Взгляд скользнул в сторону, и я увидела лицо Рене. Он лежал на кровати рядом со мной, и заметив, что я пришла в себя, улыбнулся.

— Ну, вот наша инфанта и вернулась к нам. Мы уже стали переживать, — он погладил меня по голове.

Мужские руки медленно обняли меня за талию, со спины. Я улыбнулась рядом лежащему Оливье.

— С пробуждением, дорогая, — поцеловал он меня в шею.

— Что я делаю с вами в кровати? — испуганно прошептала я.

— Моя дорогая нимфа, мы не настолько извратились, как вы нас обвиняли, дабы воспользоваться вашим обморочным состоянием, — Рене похлопал меня по руке, — Вам не стоит пугаться.

— Просто нашему другу скучно было болеть в одиночестве. Всадник повредил ему руку, так что сейчас он действует только левой.

— Ну, а это довольно неудобно, знаете ли, — пожаловался аббат.

— Это навсегда?! — с ужасом спросила я.

— Не надейтесь, моя дорогая инфанта. Месье Жаме сказал, что через пару недель рука придёт в норму. Противник всё же ударил меня мечом плашмя, — он накрутил мой локон на свой палец.

— А так как вы здесь довольно громко стонали без сознания, метаться между двумя капризными больными у меня, право, не было сил. Поэтому я предложил Рене составить вам компанию, — заключил Оливье.

— А как же слуги? Слухи по всему Провансу? — с иронией спросила я.

— Уверяю вас, моя дорогая, сейчас все обсуждают совсем иное — внезапную кончину месье де Лаваля-старшего, — мрачно ответил граф.

— Представитель властей будет здесь через пару дней, дабы засвидетельствовать, что граф умер в результате несчастного случая, от сердечного приступа, — добавил Рене.

— Несчастного случая?! Да он же тут разъезжал, и убивал людей, как заправский скотобойни! Не пожалел даже сына своего! — воскликнула я.

— И тем не менее, я готов держать пари, что официальной причиной его смерти будет несчастный случай, — фыркнул аббат.

— Это нам на руку. Ведь иначе мы с Рене предстанем перед судом. А если королевский прокурор будет разбираться с азов причины, то всплывёт инцест — причина убийств, что попахивает отлучением от церкви Дидье и его матери, — добавил Оливье.

— А как вы так быстро нашли меня в лесу? Ведь никто не видел, как я уходила из замка, — спросила я Оливье.

— К главным воротам прискакал Дидье с раной и весь в крови, заявив, что на них с братом напал всадник в чёрном. Он смог ускакать, но убийца сильно задел его плечо. Де Лаваль-младший находится в нашем замке, и пока не в курсе об участи своего отца, — пояснил граф.

В это время я почувствовала сильный приступ тошноты, и, как можно скорее выбравшись из кровати, побежала в уборную, где полностью опорожнила желудок.

— С вами всё в порядке, дорогая? — крикнул мой супруг, стоя возле двери, дождавшись пока звуки расставания с пищей прекратятся.

— Ужасное состояние, — пробормотала я, решив заодно справить и нужду, вспомнив, что я длительное время не делала это, как и не ела.

— Вам что-нибудь нужно? — спросил Оливье.

— Отвар Хельги от тошноты. И я хочу есть, — ответила я, омывая лицо холодной водой из кувшинчика, что стоял в комнате.

Граф оставил нас с аббатом, отправившись отдавать указания слугам.

— Идите же сюда, что проку прозябать возле окна, — усмехнулся аббат, и указал на место возле себя, — Вы до сих пор испытываете ко мне ненависть?

— Нет, ненависти я к вам и ранее не питала. Скорее, это неприязнь, — ответила я, но все же подошла поближе к кровати.

Мои ноги и правда становились ледяными, хотя на каменных плитах по́ла лежал красивый толстый ковёр. Подумав, что пикантнее близости с Рене ситуация вряд ли уже станет, я забралась обратно в постель и накрылась одеялом.

— Вы продрогли. Руки ледяные, как и всё тело, — несмотря на мой возмущённый взгляд, аббат провёл ладонью по моей руке, и спустился на талию и бедро, — Вам нельзя простужаться, пока вы в деликатном положении. Лихорадка вам опасна, — он притянул меня к себе.

Я не вырывалась. Тело Рене было тёплым и это подобие объятий прекрасно избавляло от окоченения и холода.

— Я, право, не знаю как относиться к этой ситуации. Она меня пугает, — прошептала я, ощущая как здоровая рука Рене гладит моё плечо.

— Вы о наших новых взаимоотношениях?

Я кивнула.

— Ну… Вам сто́ит всего лишь полюбить меня, — начал он.

— Но измена мне противна. Я сама не могу представить Оливье в объятиях другой женщины — мне это больно, — перебила я его.

— А кто тут говорит об измене, моя инфанта? — собеседник придвинул меня поближе, и зарылся в мои волосы, — Если бы вы обманывали Оливье, встречаясь со мной за его спиной, и, не дай Бог, скрыли бы, что дитя от меня, выдав его за графского наследника — это была бы измена, уход от брачной клятвы. А так… ваш супруг сам выбрал вам любовника, разрешил связь, и готов признать ребёнка, который по факту не будет его. Он сам предложил вам это, несмотря на законы общества. Не это ли великое проявление чистой любви к вам?

— Не знаю. Я никогда ранее не испытывала к вам влечения, и уж о ребёнке с вами не помышляла, — честно призналась я.

— Ну, моя дорогая девочка, неужели же существование бездетной, в отчаянии, будучи в постоянных ссорах с Оливье на этой почве, лучше? Если бы не этот ритуал, ваш организм оставался бы подобно пустоцвету. А так вы познаете радость материнства вдвойне и дети будут, безусловно, красивыми и умными. Мы поговорили с вашим супругом по поводу юридической стороны ситуации. Официально отцом обоих детей будет Оливье. Своему наследнику я передам свои земли и титул на основе степени дальнего родства. Ну и ваш муж обещал меня удостоить чести быть крёстным отцом обоих малышей…

— Вы так уверены, что дети будут мужского пола?

— Конечно, этот ритуал подразумевал рождение исключительно мальчиков.

В этот момент в комнату зашёл граф. Он задёрнул полог кровати, чтобы нас с Рене не было видно, и только тогда позволил слугам внести подносы с едой, и поставить их на стол. Когда прислуга молча удалилась, он одёрнул его снова, и поставил поднос на кровать передо мной.

— Приступайте к трапезе, нимфа. Вам надо хорошо питаться.

Уговаривать меня не пришлось, поэтому я буквально набросилась на еду.

— Ешьте медленнее, а то подавитесь, — пробормотал граф.

— Дорогая, вы всегда едите горчицу ложками? — удивился Рене, глядя как я обильно покрываю бриошь острым соусом.

— Когда она в положении, то да, — усмехнулся Оливье.