— Но, мадам, ехать на ночь глядя, разумно ли? — усомнился в моих словах Жиль.
— На данный момент просто необходимо! Поторопись, — довольно холодно отчеканила я.
Вбежав в свою бывшую спальню, я осмотрелась. Времени у меня оставалось в обрез. Довольно скоро кто-то из слуг, либо сам граф пойдёт проведать меня, и найдут лишь смятую постель и пустую комнату. Оливье не придётся долго думать, куда я могла бы податься, поэтому минут через двадцать он будет уже со своими людьми ломиться в это имение. А отсутствие дяди будет ему только на руку. В моей бывшей комнате оставалось совсем немного моей одежды, что была стара и уже мала на меня. Однако чёрная накидка пусть и была коротковатой, но всё ещё мне подходила. Не желая оставаться в вещах Эммильены, я оставила её накидку на кресле, облачившись в свою.
Затем я спустилась в кабинет дяди. К счастью тот оказался открытым. В шкатулке на столе, хранились деньги на текущие расходы. Так как прихватить нечто ценное из замка графа мне не удалось, а в дороге к моему дому, мне могли пригодиться деньги для оплаты тех же постоялых дворов, то я взяла мешочек с монетами, и быстро набросала записку, в которой обещала вскоре вернуть данную сумму.
Когда я снова вышла во двор, то передо мной стоял готовый экипаж — не самый новый, но вполне годный для длительной поездки. В качестве кучера был выбран здоровый, молодой парень, дабы отгонять разбойников в случае нападения. Кроме него, никто из остальных слуг не высказал желания поехать со мной непонятно куда на ночь глядя.
Но меня это и не волновало. Я забралась в экипаж. Кучер громко щёлкнул кнутом, и мы понеслись от имения по рытвинам в сторону дороги, ведущей к моему замку. Это был единственное место, где я могла избавиться от скверны заполняющей моё тело.
Хельга ни за чтобы не согласилась прервать моё положение из-за страха перед гневом графа, на чьей земле находилась её хижина. Мод, уже преданная своему новому господину, безусловно, откажется помогать мне в этом вопросе.
Я вспомнила, что возле моего замка, в деревушке живёт повитуха, вполне способная за пару монет прервать этот постыдный процесс. А потом, если выживу после этого «ритуала», то приму постриг в тихом монастыре в глуши, и постараюсь вытравить свою любовь к графу из сердца, стерев память о дне нашего знакомства.
Подскакивая на ухабах и погружённая в печальные думы о будущем я вздрогнула, когда экипаж внезапно остановился. Раздались крики, звуки борьбы, стоны, ржание лошадей и, наконец, звук упавшего наземь тела с ко́зел кареты.
— У вас будет минута для того, чтобы сбежать, — произнёс рядом со мной внезапно материализовавшийся отец Далматий, — На более я его задержать не смогу.
От неожиданности я ахнула, но, увидев знакомого чёрного жеребца, через окно кареты, уже подъехавшего к ней, моё сердце пропустило пару тяжёлых ударов. Не видя всадника, я точно знала кто это. Призрак указал головой на другую сторону экипажа, где была дверца, и я молча переместилась туда.
В это время всадник распахнул дверь со своей стороны.
— Беги! — крикнул мне отец Далматий, и я выскочила со своей стороны, краем глаза заметив, как длинный меч пронзил призрака, а тот крепко ухватил руками за его рукоять.
Мне не нужно было повторять дважды. Подхватив юбки, я бросилась, поскальзываясь, по размытой дороге. Однако вскоре, приближающийся цокот копыт подсказал мне, что силы отца Далматия сошли на нет, и убийца продолжил своё преследование.
Несмотря на фору по времени, я, всё же, бежала медленнее. Храп жеребца был слышен практически за моей спиной. Ощущение скорого конца стало очевидным, вызвав обильный поток слёз, ибо умирала я по своей собственной глупости…
— Дорогая, пригнитесь! — крикнул появившийся рядом месье Филипп, и тяжёлый камень пролетел над моим плечом, едва я успела пригнуть голову.
Импровизированный снаряд призрака попал в руку всаднику, заставив того застонать от боли, и выронить меч. Это заставило его замешкаться, и на минуту остановиться. Но это мало что изменило и я это прекрасно понимала. Бежать в корсете, с длинными юбками было неудобно, и по скорости я явно уступала его быстрому жеребцу. Моё дыхание сбилось, ноги ныли, а бок пронзила сильная боль, заставив меня сбавить темп.
Месье Филипп с сожалением на лице стал медленно таять в воздухе, видимо, вложив в бросок все свои силы.
Тем временем убийца подобрал свой меч, и спокойно, даже не взбираясь на коня, приближался ко мне. У него были широкие, уверенные шаги, и я обречённо смотрела на приближающуюся фигуру в чёрном, которая через считанные минуты оборвёт мою жизнь.
Поэтому я с благодарностью взмолилась всем своим святым, когда услышала цокот копыт по дороге, со стороны имения дяди. Всадник подобно стреле нёсся ко мне. В нём я узнала Рене. В темноте я не могла узнать его лица, но слышала полный ярости голос, доносившийся с каждым подстёгиванием лошади, и становившийся всё ближе.
На полном ходу он выстрелил в сторону убийцы, обнажившего меч, и уже стоявшего в паре шагов, готовясь нанести решающий удар. Пуля попала в грудь мужчины.
Убийца, застонав, согнулся, и повалился на землю. Но злоба и безумная мысль всё ещё двигала им. Он медленно поднялся, опираясь на меч, и продолжил движение в мою сторону.
— Не так быстро, месье! — крикнул Рене, спрыгнув с лошади, и кинулся вперёд меня.
Аббат выбил ногой меч из рук противника, и спустя секунду мужчины сцепились на мёрзлой земле, пытаясь задушить друг друга.
Я хотела броситься к имению и звать на помощь, но в ужасе почувствовала, что ноги не слушаются меня, и я упала наземь, точно подкошенная. Я медленно поползла подальше, но вскоре слабость стала бо́льшей, парализующей движения.
Между тем неподалёку послышался цокот копыт, я услышала знакомый голос. Ещё один всадник, на белом жеребце стремительно нёсся в нашу сторону. Поняв, что подоспела помощь, я отпустила реальность. Я запомнила, как Рене удалось высвободиться, и, подобрав с земли камень, ударить им в голову убийцы. Противник осел, и Оливье, будучи совсем рядом, не дожидаясь лучшего момента, выстрелил ему в затылок.
Странные колики ощущались по рукам и ногам, на щеках… Становилось тяжело дышать и густые ветви над головой сплелись в сплошную черноту, обволакивающую меня, словно в кокон. И тишина…
Я плыла по реке, где вода была лазурной и чистой, как небо. Туман окутывал белым одеялом тихие и спокойные волны. Я испытывала блаженство, чувствуя странную шелковистую жидкость на моей коже, и периодически ощущая запах ладана с можжевельником. Только проплывающие мимо меня небольшие веточки изредка царапали ноги, но бо́льшего вреда не доставляли.
Вскоре я оказалась на берегу островка. Там росли огромные белые розы, которых я не видела прежде никогда в жизни. Трава была белоснежной и мягкой, словно атла́с. Сиреневая дымка клубилась над землёй, источая аромат лаванды.
Я вышла из воды, с удивлением обнаружив себя в белоснежной длинной ночной рубашке из шёлка, и распущенными по плечам чистыми и сухими волосами.
Рассматривая чудные цветы, я медленно шла по витиеватой тропинке, чувствуя, как под босыми ногами скрипит сухой белый песок.
— Вам не стоит оставаться здесь надолго. Хотя тут, безусловно, спокойно, — раздался рядом мелодичный голос, и сквозь туман проступила фигура.
Я увидела прекрасного юношу, с тёмно-русыми волосами, голубыми глазами, достаточно рослого, и черты лица которого были до боли знакомы. Он был облачён в белые шёлковые одежды.
— Где я? — спросила я у него, тщетно силясь вспомнить, где могла видеть эти черты.
— Порой это место называют своего рода Лимбом. Местом нерождённых душ. Но мы предпочитаем называть его «Зе́мли Грёз», — услышала я другой голос, и из тумана вышел второй юноша.
Его черты лица были более плавными, нежели у рядом стоящего. Белокурые волосы слегка вились, а глаза были такими же большими и голубыми. Он был похож на ангела со старинной гравюры, так же высок ростом и прекрасно сложен.
