Ритуал, который описывался там, помогал женщине зачать и выносить детей. Эффект от него был безотказный. Далее шло описание, особенности, подготовка и кто-то довольно коряво, но вполне узнаваемо нарисовал основную позу.

Когда я стала читать строки на латыни, то почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног. Моё сердце пропустило пару тяжёлых ударов, и мне пришлось сделать несколько глубоких вдохов, дабы не лишиться чувств от осознания той мерзости, которую со мной сотворил супруг и этот негодяй-аббат!

Я снова и снова перечитывала строки о детях, которые должны родиться в результате этого тройного соития, и каждый раз мне становилось дурно. Слёзы наворачивались на глаза. Ужас от понимания того, что мой непотребный сон не был игрой воспаленного болезнью мозга, выходил наружу, окутывая мою душу и разум тонкими, липкими сетями.

Дрожащими руками я положила книгу на место и потёрла пальцами виски. Внутри всё переворачивалось и скручивалось в узел. Тут я услышала возле двери в комнату шаги и голоса.

— Это прекрасная новость, Оливье. Наша девочка понесла, значит, ритуал сработал и сбудется то, что написано в книге, — услышала я довольный голос Рене.

— Теперь нам надо остерегаться, чтоб она не узнала, как это произошло, — голос графа звучал задумчиво.

— Мой друг, мы всегда сможем убедить её в воздействии снотворного на разум, и в видениях, которые посетили её. Возможно когда-нибудь мы и раскроем ей нашу тайну. Но я не вижу в этом смысла. Она импульсивна, довольно чувственна. Узнав это, наша нимфа может сотворить с собой нечто ужасное. Да и как она будет относиться к детям тогда — неизвестно, — возразил Рене, — А так, ваши отношения с ней наладятся, а я попробую расположить её к себе, очаровать… Поэтому после того, как она станет испытывать к нам более глубокие чувства, можно будет ей намекнуть на странный факт рождения детей…

В этот момент дверь открылась и аббат резко замолчал уставившись на меня.

— Что вы здесь делаете, дорогая? — натянуто постарался он улыбнуться мне.

— Как вы смели так со мной поступить?! — вскричала я от возмущения, — Вы, два старых извращенца!!! Как вы смели поступить со мной, как со скотиной?! — по моим щекам бежали слёзы.

— Мадам, успокойтесь. Нам нужно всё обсудить! — Рене попытался подскочить ко мне и схватить за руку, — И, кстати, я моложе вашего супруга…

Я же моментально отпрянула от него с гримасой отвращения на лице.

— Я не желаю вас слушать! То, что вы сотворили — постыдно и греховно!!! — я перешла на крик, волна ненависти захлестнула меня.

— Анна, давайте это обсудим, вам вредно волноваться, — попытался внести свою Оливье лепту.

Тут я заметила, что они медленно обходят стол с двух сторон, отрезая мне выход из комнаты.

Я схватила книгу с ритуалами, и со всей силы запустила в аббата. От неожиданности тот отпрянул, и краешек книги содрал ему кожу на виске, отчего по скуле потекла струйка крови.

— Что вы творите?! — вскричал граф, попытавшись подскочить ко мне.

Не мешкая, я запустила в него поднос с остатками еды. Такое внезапно агрессивное сопротивление заставило его отойти чуть в сторону от двери, а мне дало возможность выскользнуть из комнаты. Рыдая, я кинулась бежать по коридору, слыша позади себя крики и топот ног.

Я юркнула в свою старую спальню, ныне отведённую Эммильене. К счастью ключ лежал на старом месте, поэтому дверь была быстро заперта мной изнутри за несколько секунд до того, как граф и аббат оказались возле порога. Ручка отчаянно задёргалась, а сама дверь заходила ходуном.

— Дорогая, не глупите, откройте и мы обсудим эту ситуацию, — увещевал меня аббат.

— Пошёл вон! — довольно грубо крикнула я в ответ.

— Анна, я сейчас выломаю дверь, и тогда вы ответите не только за швыряния вещами, но и за грубые речи, — попытался напугать меня Оливье.

— Только попробуйте, и я всажу этот нож для фруктов себе в живот, — выкрикнула я злобно.

Видимо, на некоторое время, мой ответ озадачил мужчин. Они замолчали, скорее всего, раздумывая над ситуацией.

— Господа, что здесь происходит? Почему вы топчитесь возле моей спальни? — услышала я удивлённый голос Эммильены.

— Моя супруга, не иначе как по старой памяти, заперлась там. У нас небольшая семейная ссора, — пробормотал Оливье.

— Небольшая ссора?! То, что вы сотворили ужасно, гнусно, я уверена, за такое на костре сжигают, — обиженно выкрикнула я в ответ.

— Как можно так непочтительно разговаривать с мужем? Откройте немедленно! Вам повезёт, если ваш супруг вас просто выпорет, а не отошлёт в монастырь, после такого поведения, — возмущённо воскликнула сестра графа.

— После того, что мой муж натворил вместе со своим другом, я с радостью приму постриг, в любом глухом монастыре, — фыркнула я в ответ.

— А что случилось? — внезапно поинтересовалась Эммильена.

— Ничего страшного не произошло, просто Анна в положении, вот и ведёт себя несколько нервно, — ответил Оливье.

— Откройте дверь и прекратите так орать, месье Жаме прописывал вам покой, не стоит вредить не родившимся ребёнку, — попытался как можно спокойнее обратиться ко мне аббат.

— Я не желаю вас видеть и слышать, вы мне противны!

Я закрыла лицо руками и заплакала.

— Мне кажется, что, возможно, мадам графиню и правда стоит оставить на время одну, дабы она успокоилась, — предложил Рене.

— Анна, подсуньте под дверь тот злосчастный нож и мы уйдём, — предложил граф своеобразную сделку.

Подумав, я посмотрела на короткий и туповатый предмет, который был воткнут в большое яблоко на блюде, посреди стола. Вытащив, я подсунула его под щель двери.

— Убирайтесь, — холодно произнесла я, и отошла от двери.

Нож быстро исчез, и вскоре послышались шаги молча удаляющихся людей.

Я же, всхлипывая, с ногами залезла на кровать, и легла, подтянув колени к груди. Рыдания душили меня, сотрясая тело, и наполняя душу отчаянием. Когда-то я мечтала о общем с Оливье ребёнке, полагая, что это укрепит брак, сделает его счастливее.

Не о таком зачатии я не помышляла или не допускала, и, уж точно, рождение дитя от Рене не входило в мои планы. Жалея себя, и проклиная судьбу, я пролежала где-то с полчаса. Мысль о том, что такое положение вещей необходимо поменять, стала навязчивой. Поэтому, подойдя к шкафу я достала тёплую накидку Эммильены, решив, что потом верну ей позаимствованную вещь.

Я посмотрела в скважину; возле двери никого не было. Взяв ключ, я осторожно открыла дверь. Коридор был пуст. Быстро затворив её, я набросила на голову капюшон накидки и поспешила вниз. Выбраться из замка я решила уже проверенным способом — через чёрный ход возле кухни. Правда пришлось зажать нос, дабы не опорожнить желудок снова. К счастью стражник и несколько слуг грелись возле камина, в самой кухне, прикрыв дверь, поэтому я смогла вновь проскользнуть незамеченной.

Сейчас мой путь не лежал в сторону леса. Я направилась по большой дороге от замка, молясь, чтобы в сумерках меня никто из слуг не заметил. Ноги поскальзывались в грязи, толстым, тяжёлым слоем облепившей мои туфельки, мутная вода из луж пропитала низ юбок, но я готова была хоть вброд преодолеть болота, лишь бы скорее добраться до поместья дяди.

Месье де Бельфор — только он мог меня защитить, хотя, возможно, не зная подробностей, он мог встать и на сторону Оливье. Мне же рассказывать детали той ночи никому более не хотелось.

Погружённая в размышления о предстоящем разговоре, я не заметила, как добралась до ворот поместья. Жиль, шагавший через двор, удивлённо посмотрел на меня:

— Мадам графиня, — низко поклонился он.

— Где мой дядя? — кивнув ему, спросила я.

— Он с месье Терри поехал к месье д’Оди, тот что-то захворал, и ему нужна компания, дабы поддержать его во время болезни, — пояснил помощник управляющего.

Я вздохнула. Это означало, что барону д’Оди требовались собутыльники для пока что длительных вечеров.

— Прикажи заложить экипаж, это вопрос жизни и смерти, — крикнула я Жилю, а сама направилась в дом.