Весь оставшийся вечер я танцевала только с Оливье. По всей видимости, решимость дать отпор любому иному кавалеру, который рискнул бы пригласить меня на танец, читалась на лице моего супруга. Поэтому более никто ко мне не подходил. День прошёл довольно быстро. Вскоре я поняла, что за окном непроглядная темень. Мысль о брачной ночи впервые меня испугала. Паника снова охватила всё моё сознание. Пришлось приложить усилия, дабы скрыть нервозность. Я случайно выронила кубок с вином, но граф успел быстро поймать его, до того, как он разобьётся о каменные плиты. Моя голова уже кружилась от выпитого. Я окинула туманным взглядом гостей. Женевьева любезничала с каким-то дворянином, а Теофилия беседовала с мужчиной, который явно годился ей в отцы. Остальные пили, общались, стали проскальзывать сальные шутки, причём каждый раз всё чаще и громче. Граф наклонился ко мне, и прошептал:

- Вам пора уходить. Мод вас проводит в нашу опочивальню, и поможет подготовиться к ночи. Я приду через час.

Я кивнула, Оливье сделал знак служанке, и та быстро подошла ко мне. Я уже встала из-за стола и направилась к небольшой двери позади наших кресел. Там был выход на боковую лестницу, чтобы позволить мне незаметно уйти. Граф на минуту задержал Мод. Та нагнулась к нему, и он, мотнув головой в мою сторону, что-то зашептал ей. Она согласно закивала, и быстро подошла ко мне.

- Надеюсь, Рауля уже увели, – не скрывая зевоты, спросила я, поднимаясь по лестнице.

- Я поручила его Гертруде, молодой девушке, что прислуживает здесь в замке. Она красиво вышивает, помогала украшать ваше платье. Граф сказал, что ей можно доверить мальчика на этот вечер, – успокоила меня служанка.

Затем мы молча поднялись и прошли, но уже не в мою спальню и не в спальню Оливье, а совсем в иную комнату. Она была намного больше моих апартаментов и, по-видимому светлей, так как тут было два больших окна. Довольно чистая, с воскуренными травами, ароматы которых расслабляли. Здесь же стояла большая кровать, явно рассчитанная более, чем на двоих, устланная красным толстым одеялом, с мягкими белоснежными подушками и белой полотняной простынёй. Возле большого камина, в котором горели сосновые дрова, стояла большая лохань, наполненная тёплой водой. Мод помогла мне раздеться, и я погрузилась в воду, дабы омыться. Крепкое вино, сытая еда, тёплая вода и приятные запахи трав сделали своё дело – мои глаза слипались, а веки тяжелели. Служанка подколола мне волосы вверх дабы я их не замочила, и тщательно вымыла моё тело, используя лавандовое мыло. В это время она начала что-то торопливо и тихо рассказывать о долге, о первом разе, но слова сливались для меня в приятный фон. Смысл их я уже не улавливала. С трудом выбравшись из лохани, я очутилась в тёплой простыне, которой Мод вытерла меня, а затем натянула тонкую длинную ночную рубашку, с красивым кружевным воротником, которую заказал для меня граф. Тут не было уймы завязок, всего парочка. Мод поцеловала меня в лоб, по-матерински, заверила, что всё будет хорошо и, главное, надо довериться месье графу. Я кивнула, забралась под одеяло, но как только моя голова коснулась подушки, я закрыла глаза и погрузилась в глубокий сон.

Проснулась я от того, что кто-то теребил меня за плечо, причём, довольно усиленно.

– Анна, очнитесь, я и так дал вам возможность немного отдохнуть, но эту ночь нам нельзя долго спать, – голос Оливье был настойчив.

Спросонья я протёрла глаза и в недоумении посмотрела на него.

- Что ещё можно делать ночью, как не спать?

- Например, исполнять супружеский долг, – просто ответил он.

Тут я заметила, что на Оливье был чёрный бархатный халат, под которым виделась тонкая сорочка.

- Раздевайтесь, – скомандовал он.

Теперь уже до меня стало медленно доходить, чего он хотел. Это осознание нагнало страх. Страх, который передался мне, благодаря отрывочным рассказам заплаканных невест, которые на следующий день жаловались своей родне на что-то грубое и болезненное. Я вспомнила пару свадеб, где я была ещё в довольно юном возрасте, и эти подслушанные разговоры. Непроизвольно я резко отпрянула от него.

- Да что же такое, Анна… Прекратите, уверяю вас, это не так страшно! Давайте, не забивайтесь в угол кровати, а идите ко мне, – Оливье поманил меня к себе.

Я испуганно смотрела на него, прижавшись к спинке кровати.

– Ну, откуда этот глупый страх? Вы же столько ночей провели рядом со мной, рассказывая свой милый лепет, – он протянул руку и стал поглаживать мою ногу. – Ваше тело отвечало с самого первого раза на мои позывы, откуда этот неуместный ужас?

- Я слышала, это болезненно и неприятно, – ответила я дрогнувшим голосом.

- Что за чушь?! Это довольно приятное действие. Вам понравится. Насчёт болезненности – уверяю вас, боль только вначале. И то небольшая. Как от ничтожного пореза ладони, – заверил он меня.

Внезапно он схватил меня за ногу и подтянул к себе. Я оказалась лежащей возле него. Оливье быстро встал на колени рядом и начал стаскивать с себя одежду.

- Послушайте, давайте это отложим? Я не готова, – я попыталась отползти.

Но теперь он довольно бесцеремонно и быстро вернул меня на место.

- Вы в своём уме? Эта ночь для того, чтобы я вступил в свои права полностью. Не вижу уважительной причины откладывать – вы в добром здравии, в сознании, так что давайте снимайте с себя рубашку и панталоны, а отползёте снова – я вас привяжу к кровати. Вот тогда это будет так, как в тех сплетнях, что вы наслушались – грубо, больно и долго.

Я вздохнула, не поднимая одеяла, стащила с себя панталоны, но полностью оголиться я не могла, стыд и застенчивость сковали руки. Граф, видимо, понял это. Он сам резко дёрнул на себя тонкую ткань, и я услышала её треск – он просто разорвал её по шву и стащил остатки с меня. Я попыталась прикрыть грудь руками, но он развёл их.

- Привыкайте к тому, что я буду наблюдать вас без одежды. В этом нет ничего постыдного, – прошептал он мне на ухо.

Наклонившись, он поцеловал мою грудь, заставив меня вздрогнуть.

- Вам приятно?

- Да, – робко ответила я, – Просто это такое незнакомое ощущение…

- У вас сегодня ночь открытий, – усмехнулся он, и задул свечи на прикроватном столике, погрузив спальню во тьму, – Темнота должна помочь вам расслабиться, – он погладил меня по волосам.

- И что будет дальше? – спросила я.

- Мод должна была вам всё рассказать.

– Она что-то говорила об этой ночи, но я была уставшей и всё прослушала, – ответила я.

- Тогда мне придётся рассказать и приступить к практике…

Он склонился к моему уху и тихо поведал о том, что меня ожидает.

– Но я не привыкла, чтобы меня касались там, – воскликнула я с паникой в голосе, дёрнувшись с места.

- О, вам это понравится. Так что меньше слов…

Сказав это, он резко уложил меня на спину, удерживая сильной рукой моё плечо. После услышанного, было трудно довериться ему, к тому же, нахлынувшее внезапно волнение подавить было не так просто. Его руки ласкали моё тело, постепенно спускаясь ниже. Наконец, я почувствовала их, нежно скользнувшие вниз по бедру. «Осязание» как он называл этот процесс, медленно началось. Я почувствовала, как он ввёл свои пальцы в моё тело, неторопливо продвигая их вперёд. Его губы касались моей шеи, пробуждая во мне странное смятение; каждое его прикосновение было столь приятным и желанным, но в то же время страх перед неизвестным заставлял сердце бешено колотиться.

В этот момент, я почувствовала, как он входит в меня. Затаив дыхание, всё моё тело напряглось в ожидании неминуемой боли. Я еле слышно стонала, и тихонько хныкала, с каждым медленным продвижением вперёд.

- О, не волнуйтесь. Мы отлично подходим, прямо как одно целое. Мне крайне приятно чувствовать эту девственную тесноту, – прошептал он, страстно прильнув к моим губам.

Его язык настойчиво проник внутрь, лаская кончиком мой. Внутри моего лона становилось тесно, но невероятно приятно. Неужели всё то, что я ранее слышала, в самом деле, было глупыми вымыслами? Его руки нежно гладили мои плечи, поцелуи сместились на шею, на грудь. Эти ласки были столь приятны и расслабляющие, что я закрыла глаза, чувствуя накатывающее наслаждение. В это время Оливье внезапно сделал резкий толчок вперёд, прорвав тонкую преграду на своём пути. От неожиданности я вскрикнула – боль была гораздо сильнее, чем от простого пореза. Слёзы невольно хлынули из глаз.