Озвучив дяде намерение изъять мои старые наряды, я поднялась на верх в свои комнаты. Как ни странно, но месье де Бельфор и Оливье пошли в след за мной. Не став возражать, я начала вытаскивать из шкафа старые платья. Некоторые из них были уже слишком узки мне в талии, но должны были идеально сесть на Марианне.

— Мадам, сколько вы ели, раз носили такие размеры? — спросил граф, критически взглянув на одеяние из чёрного бархата, ширина в талии которого была чуть больше десяти дюймов.

— В те времена я сильно похудела от горя, — припомнила я давно минувшие дни, бывшие для меня, как в тумане.

— Тогда я застал её в очень плохом состоянии. Она всё время плакала, месье, причитала, и пила, преимущественно, воду, — тихонько подал голос мой дядя.

— То есть, обычное ваше поведение, Анна, — усмехнулся супруг.

— Думаю, эти наряды подойдут Марианне, пока она не оправится, — заключила я, игнорируя колкости Оливье.

Позвав служанку, я стала собирать вещи. В это время граф рассказывал моему дяде о Эммильене и племянниках, и их горе.

— Эти испанцы дикий народ, всегда говорил. Наша королева отличается от них, за счёт австрийской крови. А в прочем же — все их мелкотравчатые дворяне спесивы и глупы, — подвёл итог месье де Бельфор.

— Я вот думаю про ту записку — она и правда существует, или её всё же выдумал месье Бюжо? — подала я голос.

— Второе весьма вероятнее, — ответил граф, — Парень пропал, а их это не заинтересовало. Ведь из-за него их избили, поэтому они просто забрали его вещи, и уехали.

— Странный народ, вы, женщины. Как можно любить такого мужчину, что напяливает на себя юбки, да лицо румянами покрывает? Ведь срамота-то какая… Сразу вспомнился случай один, с Красавцем Леоном, — вклинился в разговор дядя.

— А это ещё кто такой? — спросил Оливье, удивлённо приподняв бровь.

— Слугой был у одного вельможи. Красив как Нарцисс, на девицу похож сильно был. Так хозяин наряжал его дамой, и знакомил с вельможами, на которых зуб имел. Представлял слугу дальней родственницей или просто знакомой. Намекал на её доступность, а Леон охмурял их. Ну потом, ясно дело, доходило всё до постели. «Дама» вначале предлагала использовать нечто пикантное. Не обычную позу. И вот, когда кавалер уже готовился отправиться в таком положении исследовать «грот любви», появлялся хозяин с несколькими свидетелями. Леон спешно стаскивал парик и панталоны, чтобы все видели, что он явно не женщина, и вопил о насилии, со стороны дворянина.

— Какой кошмар, — произнёс супруг.

— Но эти два шантажиста, требовавшие деньги за молчание, плохо закончили. Леона оскопили, и удушили, а его хозяина зарезали, что естественно, «неизвестные». Леон этот любил часто баловать себя косметикой, но, поганец, дамам нравился. Они прям млели от его парфюма, волос, и так далее, — с некоторым разочарованием закончил дядя.

Про истинный пол незнакомки сообщать дяде мы не стали. Поймав неоднозначный взгляд Оливье, я внезапно натолкнулась на одну мысль. По возвращению домой я высказала её вслух:

— А мог ли Онор поступить так же, как и тот развратник-Леон?

— Возлежать с дворянином, забеременеть от него, а потом шантажировать? Да, запросто. К тому же, если бы родился ребёнок, хотя, честно, не представляю, как, это был бы величайший позор для отца. Он отдал бы последние деньги, лишь бы Онор замолчал. Либо, что намного очевиднее, заставил бы его замолчать, — ответил мой супруг.

— Но разве этот актёр не понимал всего риска? — удивилась я.

— Возможно, что понимал. Поэтому он посвятил в это тех девушек. Может они помогали ему в этой авантюре?

Я согласно кивнула. В таком случае становилось понятно, почему их убили…

Когда мы вернулись, то заметили незнакомый экипаж во дворе.

— Рене не мог так быстро вернуться, — задумчиво заметил граф.

Но вскоре мы услышали настоящие вопли, и последовавшие за ними крики возмущения. Эти голоса мы с Оливье безошибочно узнали.

— Иди сюда, нечестивица! Позор моих седин! Как только приедет Оливье, то ты отправишься в монастырь! В Эльзас!!!

Граф Сазерленд втаскивал в холл Женевьеву, держа её за рыжую косу, а та завывала от боли, как иерихонская труба.

— Адам, я рад вас видеть, но что случилось? — граф помог мне спешиться и мы подошли к лорду Сазерленду, с возмущенно орущей дочерью.

— Отпустите меня! Мне больно! — пыталась она вытащить косу, из его крепких пальцев.

— Ещё раз пикнешь — обрею налысо! — рявкнул в её сторону лорд Адам, — О, горе мне — эта маленькая тварь опозорила весь наш род! — заорал он.

— Да не было ведь ничего! — взвизгнула Женевьева, рыдая от горя и унижения.

— Адам, отпустите свою дочь, отдохните с дороги, и после мне всё расскажите. Может, сумеем изменить вашу ситуацию, — спокойно предложил супруг, вытащив косу племянницы из рук графа, и перепоручил её мне, — Пройдемте в кабинет. Там у меня хранится отменный ром для сложных ситуаций, — и он повёл расстроенного отца в сторону библиотеки.

Я посмотрела на Женевьеву. На лице её были синяки. Видимо кто-то особо сильно отхлестал её по щекам. Тёмные пятна так же покрывали и её руки, а сама она ревела не переставая. Я отпустила волосы, насильно всучённые мне, и повела её в спальню, которую та занимала до отъезда.

— Спасибо, — сказала она, когда я предложила организовать ей ванную, и доставить ужин в комнату.

Более девушка не проронила ни слова. Она сидела, забившись в угол, обхватив голову руками. Вскоре я узнала, что печалиться было от чего.

Оливье пришёл в нашу спальню поздно. От него сильно несло алкоголем, но говорил он чётко, хотя и предпочёл сразу лечь, как только сумел раздеться.

— Да, ситуация очень плохая, — пробормотал он, — Женевьева с отцом отбыли тогда погостить у графа де Лоррена. Там она встретилась с его младшим братом: пройдохой и развратником. Тот, сразу поняв, что за златые горы наша рыжеволосая дурочка поднимет юбку, наобещал ей свадьбу, если она впустит его в «райские кущи».

— И она впустила?! — удивлённо взглянула я на супруга.

— Практически, виконт снял уже штаны, а она была нага. Но они забыли закрыть дверь, и вошедшая горничная Женевьевы подняла крик, решив, что девушку насилуют. Прибежал лорд Адам и хозяева. Все узрели это. Потом узнав, что, вроде как, непоправимого не случилось, выставили лорда Адама и его дочь из замка, пригрозив ославить девушку на всю Францию, если не успокоятся, — зло прошипел Оливье.

— Лорд Адам вызвал обидчика на дуэль?

— Нет, что вы. Ему пришлось замолчать и уехать. Они на самом деле крайне бедны. У Женевьевы нет ничего, кроме титула. Тягаться с богачами де Лорренами им не по силам. Да и на репутации моей племянницы большое пятно — слухи-то всё равно уже пошли.

— Какой ужас! Ей придется стать монахиней! — воскликнула я.

— Есть у меня запасной вариант. Но лишь если жених согласится взять такую девицу, — мрачно пробормотал граф.

— Кто же этот «святой человек»? — спросила я с сарказмом.

— Моя дорогая нимфа, не люблю загадывать наперёд. Он приезжает завтра. Вот тогда и узнаете вместе со всеми.

Однако на следующий день моё любопытство было удовлетворено и без пояснений графа, так как именно тогда прибыл месье дю Валлон. Оливье написал ему ещё до приезда Женевьевы и её отца, рассказав о ситуации с их другом Д’ Артаньяном, дабы тот приехал поддержать его. Я мысленно улыбнулась, поняв, кого строптивой девице пророчат в мужья.

Она ожидала явно не такого принца на белом коне. В принципе Исаак дю Валлон де Брасье де Пьерфон был человеком довольно добродушным, весёлым, и любившим вкусно поесть. По словам Оливье, в наследство от разорившегося отца ему досталось совсем мало земель. Поэтому поступление в роту королевских мушкетёров было, своего рода, попыткой улучшить своё материальное положение.

Однако, как выяснилось, ему в этом помогла не служба, а первый брак с госпожой Кокнар — вдовой преуспевающего адвоката. Она была старше мужа на двадцать лет. Детей в этом браке не было. Прожили супруги не долго, около пяти лет, а потом она скончалась от сердечного приступа. Второй брак месье дю Валлона был с некой девицей де Брасье, которая была единственным ребёнком в своей семье, и чьё имение перешло к месье дю Валлону. К несчастью, она умерла во время родов вместе с новорождённым сыном. Позже друг Оливье сумел приобрести ещё одно имение — «Пьерфон», и, с помощью образовавшихся связей при дворе, получить титул барона. Сейчас он был состоятелен, с обширными землями и доходами. По словам супруга, он вполне мог себе позволить то, что обычно было по карману лишь графам и маркизам.