Это было правдой, я с трудом подавляла рыдания. Ко мне быстро подошла Мод.

– Сударыня, успокойтесь, всё обошлось. Месье граф очень сильно выговаривает этой даме своё возмущение, – похлопала она меня по руке. – Как, кстати, мальчик оказался с этой женщиной? – спросила я служанку. – О, она просто попросила Гертруду привести его, сказав, что это приказ графа. Девушка, которая смотрела за ребёнком, довольно наивна, и не подумала, что такая знатная госпожа будет лгать. Она исполнила приказ, – ответила мне женщина. – Мод, отведи Рауля наверх, уложи спать. Мне надо побыть одной и успокоиться, – проговорила я, и направилась в оранжерею. Я должна была прийти в себя, хотя слёзы буквально душили, ледяным комом подкатывая к горлу. Я молилась, чтобы в оранжерее не было кого-нибудь из гостей или домочадцев – не хотелось предстать перед ними заплаканной. К счастью, там было пусто. Видимо, цветы – последнее, что прельщало аристократов в этом замке. Я выбрала уголок возле розовых кустов. Они почти полностью скрывали меня от постороннего взора со стороны входа. Тут я и дала волю чувствам. Но сквозь всхлипывания я не сразу услышала шаги. Вскоре ко мне подошёл шевалье Матье. – О боги, сударыня! Кто довёл вас до слёз в такой значимый день?! – возмущённо спросил он, присев рядом со мной на небольшую скамейку, – Неужели это ваш противный муж успел нанести вам обиду? Я молча закивала, хотя и понимала, что лучше вовсе не вовлекать шевалье в столь личный конфликт. – Но это касается только нас, хотя я бы предпочла забыть, то, что узнала сегодня, – проговорила я, пытаясь унять поток слёз. – Моя богиня, ибо вы прекрасны как Афродита, этот дикарь вас не достоин! Знайте, что в этом замке есть чистое сердце, которое полюбило вас с первого взгляда, несмотря на разные глупые табу! И оно бьётся в этой груди, – юноша взял мою руку и приложил к своему камзолу. – Что вы такое говорите шевалье? Мы же родственники! К тому же, я замужем! Эта любовь изначально греховна, – проговорила я, взглянув на него с неким сочувствием. – Анна, что может быть греховного в чистом и нежном чувстве? Если варвар, который успел дотащить вас до алтаря не может осознать какое сокровище ему досталось, почему бы не дать другим шанс доказать вам, как вы прекрасны и неотразимы? – воскликнул он, – Мне даже вспомнилась легенда о белом шиповнике. – Никогда не слышала такую легенду, – быстро ответила я, стараясь уйти от его признаний в любви. – В ней прекрасная юная графиня, досталась старому мужу. Как и вы. Но её полюбил простой садовник. Он приносил ей цветы белого шиповника в знак своей любви. Он ей дарил то, чего лишил её дурак-супруг – внимание и чистосердечную любовь. Но слуги выследили их, и донесли о том графу. Он убил садовника и супругу. Однако после их смерти, на их могилах расцвел белый шиповник, – кратко рассказал мне Матье.

- О, какая печальная история, – иронично проговорила я.

- Что же я делаю? Вас надо отвлечь, а не вгонять в грусть такими рассказами о смерти...

Юноша потянулся за садовым ножом, лежавшим рядом на столике, и отрезал большую белую розу. Встав на одно колено подле меня, он задумчиво произнёс: – Возьмите. Она прекрасна как и вы… Такой же чистый бутон, словно создана из лучей лунного света, – и он протянул мне цветок. – Шевалье, да у вас рука в крови, – указала я на рану от шипов, от которой сбегала по пальцам тонкая струйка крови. Юноша начал искать в рукавах платок. Он сконфузился, видимо, поняв, что не найдёт его. – Возьмите мой, он чистый, – протянула я ему свой платок. – О, это наивысшая честь для меня, – пробормотал он прикрывая рану платком. – И спасибо, Матье, что попытались меня утешить. Ваши комплименты и правда приятны, – тихо проговорила я. – Моя нимфа, я могу не только говорить правду о вашей красоте. Я могу подарить истинное наслаждение такой очаровательной даме, – проговорил он, и прежде, чем я смогла сообразить, что он имеет в виду, сей юноша привлёк меня к себе. Его губы накрыли мой рот, а руки стали ласкать тело. Я должна была закричать, отпрянуть, отбиваться, звать на помощь, но желание отомстить мужу, а так же мягкость губ юноши, его участие – всё это навлекло на меня апатию, и я позволила ему продолжить. Он целовал мои губы, шею, медленно опускаясь к груди. От удовольствия я закрыла глаза. Сильный рывок за воротник заставил Матье отлететь на пару шагов от скамейки. Я открыла глаза и вскрикнула: передо мной стоял граф. Он был практически мертвенно бледен. Его глаза выражали такую злость и отвращение, что я вжалась в скамейку, словно перепуганный котёнок. Он приставил к голове шевалье пистолет. – Оливье, не дурите! Если вы размозжите юноше голову, то ничем хорошим для всех это не закончится! – прокричал аббат д`Эрбле, вбегая следом за ним в оранжерею. – Месье, запомните: у этого девственного сада есть свой садовник. И он будет выращивать в нём только свои семена, – прошипел граф, сгребая в

охапку Матье за воротник, и подтаскивая к себе поближе, – Значит, я варвар и дикарь? – прокричал он ему в лицо, так что его слюна упала шевалье на щеку.

– То есть вы слышали наш весь разговор и ждали подходящего момента, чтобы эффектно появиться? – непонимающе проговорила я. – Нет, Оливье слышал только часть. Потом он побежал за пистолетом, – пояснил мне Рене. – А с вами, сударыня, я поговорю позже. Чувствую, вам придётся вбивать понятие о чести и долге, – крикнул мне граф, – Пока же я закончу с этим господином, у которого уже совсем скоро на могиле зацветёт этот белый шиповник. Ручаюсь за это! Он потащил упирающегося Матье к выходу из оранжереи. Аббат бросился за ним, уговаривая убрать пистолет подальше. Я не стала ждать возвращения взбешённого мужа. Что он мог сделать со мной в таком состоянии, я не знала. Вспомнив про запасную дверь, я кинулась туда. К счастью, она не была заперта. Я довольно быстро взбежала по лестнице. Искать свою новую комнату у меня не было сил, поэтому я бросилась в свою прежнюю спальню. Благо, ключ от неё находился на старом месте – на туалетном столике возле зеркала. Вставляя ключ в замок, я услышала шаги знакомой поступи. Мои руки дрожали. Я всхлипывала, но всё же успела повернуть три раза ключ в замке. Видимо граф услышал резко захлопнувшуюся дверь моей комнаты. Он подбежал к ней, и подёргал ручку. – Анна, откройте! Нам надо серьёзно поговорить! – крикнул он. – Нам не о чем разговаривать! Оставьте меня в покое! – обиженно выкрикнула я. Дверь сотряслась от тяжёлых ударов руки и ноги. – Не выводите меня окончательно! Вам же хуже будет! Послушайте, если вы сейчас откроете дверь, то, даю слово, я вас не поколочу, а просто наору, – грозно увещевал он. – Что?! Вы считаете это прекрасным вариантом? Видите, как вы беситесь из-за правды из уст шевалье? Вы не любите меня! – прокричала я в ответ. За дверью раздались шаги. Слишком быстрое затишье вызвало у меня тревожное подозрение. Я вынула ключ из замочной скважины и посмотрела в неё. Снаружи на меня так же внимательно смотрел злобный карий глаз. – Быстро отойдите от двери, иначе я сейчас воткну вам в зрачок нож для фруктов и вскоре стану богатой, молодой вдовой, – рявкнула я графу. -Что? Сударыня, по-моему, вы белены объелись! Дверь вновь громко затряслась. – Дорогой мой Оливье, что тут у вас происходит? Ваши крики слышны на весь замок… Я узнала голос графа Сазерленда. – Любовная прелюдия перед ночью страсти, – прошипел в ответ мой супруг. – Ах, понимаю! Неопытные невесты быстро учатся, превращаясь потом в понятливых любовниц! Сам вспоминаю свой медовый месяц – чудесное время было, – произнёс его собеседник. В это время я услышала ещё одни шаги. В коридоре появился аббат. Он подошёл к моей комнате. – Оливье, вы сейчас ничего не добьётесь. У меня есть некоторые идеи, которые должны помочь, – тихо проговорил он. Вскоре граф, его родственник и аббат ретировались. В тишине я легла на кровать и зарыдала. Уткнувшись лицом в одеяло, я стараясь заглушить всхлипы. Так, незаметно для себя я заснула. Проснулась я от деликатного длительного стука в свою дверь. – Кто там? – я подошла на цыпочках ко входу. – Это я Гертруда. Шевалье де Бельфор передал вам записку. Он сказал, что это вопрос жизни и смерти. Девушка просунула под дверь клочок бумаги. Я быстро развернула его и прочла: “Моя прекрасная и несчастная богиня! Ваш тиран выбросил меня из замка, а ваш дядя вынуждает меня быстрее отбыть в Париж, так как он в курсе инцидента. Но я не могу уехать, не попрощавшись с вами, даже если это будет стоить мне жизни. Даже если меня повесят на ваших воротах, как обещал мне граф. Сегодня в полночь я снова буду в оранжерее. Милая девушка Гертруда, проникшаяся моим горем, проведёт меня тайным путём. Она же передаст вам записку. Прошу, не оставьте меня. За вас я готов принять смерть, но дайте же напоследок запечатлеть в памяти ваш прекрасный лик.” Некоторое время я колебалась. Часы медленно подходили к полуночи, писать отказ было поздно. Наверное, шевалье уже ждёт меня. Решив, что легче объясниться и расстаться с ним сейчас, когда граф занят гостями, я поправила причёску, убрала следы от слёз с помощью пудры, подкрасила губы и, тихонько открыв дверь, направилась в оранжерею. Внизу было темно. Это было мне на руку – я не могла столкнуться со слугами и тень скрывала мой лик. Хотя затушенные в холле факелы меня удивили. Обычно они всегда были зажжены. Круглая Луна освещала оранжерею полностью. Я подошла к розовым кустам, где мы сидели с шевалье. На скамейке лежал мой чистый платок. – Откуда он здесь ? – пробормотала я, и взяв его, поднесла к лицу, желая рассмотреть поближе. В это время чья-то рука в чёрной перчатке резко зажала мой рот. Затем на моё лицо насильно набросили кружевной платок, от которого исходил резкий и концентрированный запах. Голова закружилась, тело безвольно обмякло, и я стала оседать, проваливаясь в пустоту.