В рум-боксе один из углов был выделен под кухню. По голосовой команде в стене открылся встроенный холодильник. Индикаторы мигали красным. Продукты, хранившиеся там, были давно просрочены. После истечения срока годности в продуктах разложились красители и стабилизаторы, и от прежних аппетитных и красочных колбас, сосисок и сыров остались лишь куски серой массы.

“Теперь они похожи на…”

Фантазия подбрасывала совершенно дикие сравнения. И каждое последующее все менее аппетитным.

– О боже, какая гадость. Холодильник, закрыть! – Фэй раздраженно выкрикнула команду, которая захлопнула ни в чем не повинный шкаф. Прикасаться сейчас к этому она была не готова.

Надо было с вечера заказать еду, срочная доставка с помощью микроботов стоила дорого и быстро съедала кредит.

Фэй включила старенький кнопочный чайник, выбрала на столе стакан почище. Дрожащими руками налила туда кипяток и кинула одну капсулу кофе с молоком. Потом достала спрятанную под столом коробку с хлопьями. Поискав вокруг глазами, она так и не нашла чистой посуды. Пришлось грызть хлопья прямо из коробки, сидя на откидном стуле возле стола. Хлопья были безвкусные и застревали в зубах.

Снова сделалось очень жалко себя, но это чувство стало уже привычным. Привычной была уже вся процедура утреннего пробуждения. Привычно тоскливо пройдет и остальной день, похожий на любой другой, как две капли стандартного кофе с молоком.

Рутинные неторопливые душевные препирания прервал мелодичный звон и приятный женский голос произнес:

– Элит Фэй Лилиана Гоуэр…

– Вы обвиняетесь… – дорисовало ее воображение.

– Вам назначено явиться сегодня к девяти ноль-ноль по адресу…

– Знаю-знаю, – проворчала Фэй и зашевелилась.

Игнорировать голос было бессмысленно. Пропустишь контрольное собеседование в клинике – так жди гостей. Экран автоматически перешел в режим индикации таймера, отсчитывающего время до выхода.

Фэй нехотя поднялась с откидного стула, голосовой командой перевела экран в режим зеркала. Несколько камер выдавали ее текущее изображение в нескольких проекциях: спереди, сзади, справа, слева, в три четверти, вариант с искусственной компенсацией зеркальности отражения, вариант с цветокорекцией…

Несколько электронных девушек напряженно вглядывались с экрана во что-то перед собой. Фэй слышала, что животные – собаки и кошки – не узнают свое отражение в зеркале. Она тоже не узнавала себя в своих изображениях. Но она ни за что не скажет об этом психологу, иначе не видать ей конца терапии. Психолог выдал ей идиотскую рекомендацию: каждое утро улыбаться своему отражению.

Фэй изобразила на лице улыбку. Электронные девушки злобно оскалилась на нее с экрана. Фэй стерла улыбку и отстраненно посмотрела на девичью команду перед собой. А они так, ничего себе: могли бы быть чирлидершами. Стройные, пожалуй, симпатичные, лица миловидные, бледные только. Но это уже не они виноваты, а она сама. Она почти не выносит солнца, никогда не загорает, всегда прячется в тень и предпочитает для прогулок сумерки и пасмурную погоду.

У каждой классический нос и огромные грустные голубые глаза. Фэй вдруг увидела в них своих сестренок, с которыми ее будто разлучили в детстве и загнали их жить в заэкранное пространство. В каждой из них есть что-то мамино… Фэй с усилием заставила себя не думать об этом, схватила расческу и яростно стала терзать ей белые с едва уловимым голубоватым отливом волосы. Они были как чистый снег, который можно увидеть разве что на горных вершинах и на стереооткрытках. Цветокорректирующий модуль не мог справиться с передачей оттенка и выдавал на месте волос переливающуюся радугу.

Сколько детских истерик пережили эти удивительные волосы. Сколько раз жестокие дети дразнили ее седой старухой. И сколько раз Фэй, разозлившись, хватала ножницы и отрезала себе косу.

В шесть лет она втайне от матери стащила краску для волос и попыталась изменить оттенок. Увы, краска, обещавшая радостный рыжий цвет, легла на волосы тусклой неприглядной ржавчиной. С волосами Фэй смирилась.

Но волосы – это лишь одна из выделяющих ее примет. Она была просто самой заметной для окружающих. Фэй вообще была необычным ребенком. Даже то, что она просто появилась на свет, уже было чудом.

Ее родители очень любили друг друга. Когда они поженились, оба мечтали о ребенке. Врачи же при обследовании обнаружили у них редкую генетическую несовместимость, чреватую возможным уродством и болезнями для будущего ребенка. Лечение подобной несовместимости делать умели, но оно не давало стопроцентной гарантии и вообще по большей части считалось опасным. Медики настойчиво предупреждали мать об опасности родов. Они советовали подумать о том, что лучше бы выбрать и воспитать приемного ребенка. Так сейчас делают многие, это теперь нормально, в порядке вещей.

Будущие родители отреагировали на это по–разному. Муж по своей привычке тщательно исследовал вопрос, изучал медицинскую и биологическую литературу, ходил к разным ученым–генетикам, чтобы они объективно рассчитали вероятности отклонений, анализировал риски неблагоприятных исходов. Он склонялся уже к тому, чтобы внять советам врачей. Но жена, решительно отбросив всякие сомнения, пренебрегая опасностью для своей жизни, твердо заявила, что будет рожать своего ребенка во что бы то ни стало. Муж пытался отговаривать ее, а она лишь улыбалась в ответ и говорила, что нужно только верить, и тогда все будет хорошо. Она оказалась права. Девочка родилась внешне здоровой, хотя врачи говорили, что странная генетика еще может проявиться в будущем.

Вот и теперь в клинике доктора Нейковича специалисты тщательно исследовали запись генома Фэй, пытаясь найти причины острого психического состояния пациентки в генетических корнях.

Фэй старалась отвлечься, бродила по дому, то и дело находя себе занятие. Удалось немного разгрести завалы одежды и мусора, но настроения приводить рум-бокс в порядок так и не было, и она оставила эту затею. После этого Фэй просто села на кровать и уставилась в экран, не особо понимая, о чем там бубнят. Еще несколько раз прозвучало предупреждение, в последний раз – особенно громко. Фэй очнулась от раздумий и взглянула на часы. Пора на прием в клинику.

«Во что бы такое одеться, чтобы успокоить психиатра относительно своего состояния? Платье? Нет, оно, конечно, любимое, но напоминает о немногих счастливых днях, когда мама… Нет, лучше, что попроще»

Фэй натянула черные джинсы, а поверху напялила серый балахон-толстовку с капюшоном. Полюбовалась на себя в зеркало. Да, пожалуй, то, что нужно. Цвета спокойные. На толстовке обычные фрактальные узоры. Это не даст психоаналитику пищи для сложных размышлений о подсознательных агрессивных мотивах. По опыту пребывания в клинике Фэй твердо усвоила: хочешь победить психоаналика, думай, как психоаналитик.

Электромобиль-беспилотник уже ждал ее у подъезда. Кабина сверкала свежевымытой эмалью, значит, умная машинка сама съездила на мойку.

Кибердрайвер поприветствовал пассажирку, заблокировал дверь и без команды повез по известному маршруту. Фэй знала, что в навигаторе машин, которые за ней присылают, прошит только один маршрут: «Дом – центр психологической реабилитации – дом» Пытаться приказать кибердрайверу что-то другое бесполезно. Любое отклонение будет моментально вычислено, кабинка заблокирована, а дальше… Дальше лучше не думать.

Кабинка почти бесшумно, но стремительно скользила по наземному уровню. По мере продвижения к центру города здания вокруг становились все больше и выше. Величественные небоскребы уходили своими затейливыми шпилями прямо в облака. Здесь располагались по большей части офисные здания.

Выстроенные из самых современных материалов, здания были причудливыми творениями безумных скульпторов. Одни из них изгибались под невероятными углами, иные, напротив, состояли из одних только дуг и плавных линий.

Такси остановилось перед пешеходным переходом, и Фэй невольно перевела взгляд на толпу, та бурным потоком перетекала с одной стороны улицы на другую. Мужчины и женщины, старики и дети – все они куда-то спешили, у всех были свои дела в разгар рабочего дня. И все они глупо улыбались. Кто мимолетно, кто откровенно широко.