— Уэйд, — говорит Питер, и бормотание ненадолго затихает. — То, что я хочу сделать… если… — неловкая пауза, — если тебе не понравится, просто скажи мне, ладно?

Уэйд фыркает, и Питер расценивает это как согласие. Он седлает ноги Уэйда и берёт его за руку, сжимая её в своей собственной.

Он начинает с малого — выцеловывает каждый из пальцев, мягко прижимаясь губами к грубой коже, там, где шрамы скрывают отпечатки. Он задаётся вопросом, как бы они выглядели, когда тянет указательный палец Уэйда себе в рот и вылизывает. Были бы они похожи на полосы, или на завитушки, или на петли? Жаль, что он никогда не узнает.

Вскоре он переходит к другой руке, целует и вылизывает каждый палец и изредка посматривает на Уэйда, чтобы оценить его реакцию. Лицо у Уэйда совершенно пустое, но глаза его пылают, когда Питер скользит губами по его запястью, целуя и пробуя кожу языком. Добравшись до локтя, он вылизывает и обсасывает ямку, пока не возвращается ко второй руке.

Уэйд рвано дышит, его грудь поднимается и опускается в такт торопливым вдохам-выдохам, и в позе его начинает сквозить напряжение, когда Питер приподнимается, чтобы прикусить кожу на его плече. Он упирается лбом в шею Уэйда, жадно вдыхая запах его тела, и наступившая тишина вынуждает его вскинуть голову.

Глаза у Уэйда тёмные, почти чёрные, и обжигающие. Питер обласкивает губами уголок его рта, пока тревожная морщинка меж бровей Уэйда не разглаживается.

— Всё в порядке? — спрашивает Питер, прослеживая губами контур чужой челюсти и добираясь языком до мочки уха.

— Горячий молодой парень покрывает меня поцелуями, а потом спрашивает, в порядке ли я. Ты и правда туповат, Питти, — Уэйд почти рычит. Питер прихватывает зубами кожу на его шее.

— Иногда, — соглашается он, зализывая ранку, оставленную им же, пусть она и исчезает через секунду.

Уэйд издаёт звук, похожий на судорожный вдох, когда Питер вылизывает бьющуюся на его шее жилку. Он соскакивает поцелуями с шеи на грудь, целует ниже, задевая губами соски…

Это грязно — это так грязно и так горячо, когда он сжимает зубы на одном из сосков и жадно ловит стон, который Уэйд пытается — и не может — подавить. Питер знает, о, Питер хорошо знает, как чувствительны соски Уэйда, а ему хочется растянуть удовольствие.

Он скользит языком по твёрдому мускулистому животу и, поднимая голову, сталкивается глазами с Уэйдом; уголок его губ опущен, и улыбка выходит кривой.

Питер улыбается в ответ и ныряет языком во впадинку пупка, рассчитывая ещё на один стон; и ему воздаётся сполна — руки Уэйда зарываются в его волосы, когда он спускается к паху, намеренно обходя вниманием твёрдый член, и прикусывает кожу на левом бедре. А потом кусает и правое — прямо перед тем, как соскользнуть ртом ниже.

Именно в этот момент у Уэйда срывает тормоза, и он нетерпеливо бормочет:

— Питер, я хочу познакомить тебя со своим членом. Пожалуйста, пожми ему руку, поцелуй его, сделай хоть что-нибудь! Как ты можешь просто игнорировать его, он прямо перед тобой!

— Терпение, Уэйд, сперва я хочу поцеловать тебя. Везде, — говорит Питер, кусая нежную кожу внутренней стороны бедра. Уэйд гулко сглатывает.

— Везде? — робко переспрашивает он.

Питер кивает и целует его под коленом, не дожидаясь его согласия.

Питер целует, целует, целует — целует каждый дюйм его ног, пока на головке члена Уэйда не показывается маленькая блестящая капелька; но он удивительно молчалив — и только комкает простыню в пальцах.

— Перевернись, — приказывает Питер, напоследок прижимаясь губами к его левой стопе.

— Питер…

— Пожалуйста? — Питер умоляюще смотрит на него, неосознанно выпятив нижнюю губу. Если бы он только знал, что такие выражения лица заставляют Уэйда таять, как мороженое, он непременно воспользовался бы таким преимуществом (и, пожалуй, начал бы этим злоупотреблять).

Уэйд стонет и дуется, в очередной раз доказывая, что он — просто ребёнок в теле смертоносного убийцы, но послушно поворачивается, и Питер поздравляет себя с победой.

Уэйд оглядывается на него через плечо и хмурится.

— Почему это ты пританцовываешь? Решил устроить странное диско-порно семидесятых?

— Ты полагаешь, что есть не странное диско-порно? — отшучивается Питер. Ментальные танцы победы лучше всего держать в уме.

— О. Ты не жил, если не видел, как цыпочка с огромной шевелюрой скачет на парне с ещё более огромной шевелюрой под Saturday Night Fever, — радостно говорит Уэйд.

— Да, давай, расскажи мне всё о диско-порно, умираю от нетерпения, — сухо отвечает Питер, вылизывая его позвоночник и улыбаясь, когда Уэйд выгибается.

— Нет-нет, я уже заткнулся. Пожалуйста, не останавливайся, — и он молчит, по меньшей мере, три минуты, пока Питер вылизывает его спину и бёдра, и Питер впечатлён, потому что уж он-то точно не удержался бы от стона, если бы Уэйд вот так лизнул его копчик.

— Хорошо. Новый план. Болтовня — это хорошо. Просто делай своё дело, а я поболтаю, о’кей?

Питер пытается не усмехаться — он слишком занят тем, что широко и мокро вылизывает языком ложбинку между ягодицами Уэйда.

— О, ну наконец-то что-то происходит. Ох, Питер, это так приятно — совсем как пушка, превращающаяся в огнемёт. О-о! Да, сильнее, давай, Пит, пожалуйста, сильнее… — он захлёбывается словами, и Питер продолжает дразнить его, вылизывая ложбинку; он почти стесняется того, как отчаянно Уэйд хочет его язык.

Наконец, он оставляет следы засосов на обеих ягодицах, а после мокро лижет дырку; Питеру приходится больно куснуть Уэйда за задницу, когда тот начинает отчаянно извиваться под ним. Медленное, ленивое обольщение превращается во взрыв, в животе Питера тяжелеет, и он награждает Уэйда влажным прикосновением.

Уэйд почти мурлычет от удовольствия, и это потрясающе эротично — сердце Питера бешено колотится в рёбрах от того, как Уэйд под ним сходит с ума. Язык Питера кружит вокруг дырки, и Уэйд лихорадочно потирается о матрас, глуша стоны подушкой.

Пожар разгорается в его животе, когда Уэйд вжимается бёдрами в простынь и почти измученно шепчет:

— Пожалуйста, ну же, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, ты нужен мне…

— Перевернись, — говорит Питер и едва не падает, так поспешно Уэйд выполняет приказ. Наконец он вжимается ртом в член Уэйда, целуя влажную головку, длину и — напоследок, влажно и долго — поджавшиеся яйца.

Затем он поднимается выше, прижимается к губам Уэйда и целует его, пока Уэйд не кусает его за губу и не рычит:

— Убить меня пытаешься?

— Что? — Питеру уже отчаянно хочется поцеловать его снова.

— Убить меня. Сексом. Я имею в виду, в теории этот способ неплох, но лопнувшие яйца — так себе зрелище, Пит. Мне нужно…

Теперь Питер целует его мягче — и тянется к смазке, а потом вводит в себя сразу три пальца. Скользящие движения внутри сводят его с ума, и ему приходится добавить четвёртый.

— Я не пытаюсь убить тебя, — Питер задыхается, его сотрясает дрожь, когда он задевает простату. — Я пытаюсь показать тебе, насколько я… насколько я забочусь о тебе, — бормочет он, наклоняясь и вжимаясь губами Уэйду в ключицу. Уэйд толкается в его руку, когда Питер обхватывает его член смазанными пальцами.

— Оу.

Тишина между ними немного неловкая, но она исчезает, стоит Питеру направить член Уэйда в себя. Проникновение мучительно и неторопливо, Питер не позволяет Уэйду загнать ему на всю длину сразу, и оба шипят от острой волны удовольствия.

— Пит, я знаю, ты пытаешься быть милым, но если ты не расслабишься, я… о-о… чёрт, да! А теперь скачи и не оглядывайся назад.

— Спасибо, Арагорн, — смеётся Питер и опускается, полностью насаживаясь на член Уэйда.

— Что это ты творишь, Арвен? Ты хорошенький, но… Господи! Чёрт, Питер, Питер, Питер, да!

Ногти Уэйда впиваются в его бёдра, пока Питер насаживается, насаживается, насаживается на твёрдый член, запрокинув голову от удовольствия. Невозможно полностью сконцентрироваться на Уэйде — слишком велико возбуждение, его бёдра дрожат, и Уэйд толкается навстречу, проникая глубже и глубже с каждым движением.